§ 38. Реакционные учения *(348)
В начале XVIII столетия во Франции выдвинулся целый ряд реакционных политических учений, представлявшихся прямым отрицанием либеральных индивидуалистических систем восемнадцатого века.
Первым представителем этого реакционного направления должен быть назван Сен-Мартен *(349), писавший в самом конце XVIII века. Он одинаково отвергал теорию и Гоббеса и Руссо. Сила господствует только над животными, а не над людьми. С другой стороны, по какому праву люди могли бы заключать общественный договор, когда не они сами себя создали и не принадлежат сами себе? Установление общественного порядка превышает человеческие силы. Основа общественного порядка - в семье и религии, а то и другое опирается на волю Божию: в ней истинный источник всякой власти. Власть, не имеющая божественного происхождения, незаконна. Монархия 1775 года была незаконна так же, как и республика 1795 года. Монархия основывалась на силе, республика - на верховенстве народа; но со времени грехопадения ни о каком верховенстве людей не может быть и речи.
Истинный, законный правитель только ставленник Божий.
Дальнейшее развитие это учение получило в произведениях де-Мэстра *(350), восстающего прежде всего против превозвышения человеческой воли, как это делал Руссо. Человек, в силу грехопадения, имеет совершенно искаженную волю. Необходимо, чтобы она была управляема свыше. Общество не создается людьми, ни личной волей человека, ни коллективной, так как народ столь же бессилен к этому, как и индивид. Общество есть произведение необходимости. Правительство не установляется милостью народов. Закон не выражает вообще общей воли: закон только потому и закон, что истекает из высшей воли. Конституции не вырабатываются сознательно и не могут быть выражены на бумаге. Словом, в отношении к общественному порядку человек совершенно пассивен; он пассивен в особенности тогда, когда думает действовать самостоятельно, в тревожные периоды истории, какова была французская революция. Никогда действие Провидения не сказывалось с большею силою. Никогда роль человека не была более приниженной. Таким образом, де-Мэстр, подобно Паскалю, думает видеть в тех именно действиях, коими человек всего более гордится, вящее доказательство его ничтожества.
Неспособный образовать общество, основать правительство, установить закон, руководить событиями, человек не может также создать язык. Язык - не человеческое изобретение. Заблуждение в этом очень опасно для человека: так, имя, данное им новой власти или новому установлению, тем самым их обессиливает. Один только Бог может именовать, устраивать общество, законодательствовать, руководить делами мира.
Верховенство, исходя от Бога, выражая собою Бога, по своей природе абсолютно. Формы могут меняться, но веления верховной власти всегда бесповоротны. Фактическими властителями являются законные государи, но для их легитимности они должны производить свою власть по уполномочию от папы, как представителя Бога на земле. Непогрешимость папы не только богословская, но и общая истина. Оспаривать ее значило бы нарушать законы мира. Философия XVIII века резко противопоставляла человеческую личность природе; де-Мэстр приближает ее к природе, дабы сильнее отметить бесконечное расстояние, отделяющее ее от Бога.
Проникнутый богословским учением о грехопадении, де-Мэстр все зло в мире объясняет как грех и искупление греха. Отсюда суровый характер его оправдания смертной казни, войны, инквизиции, даже самой революции, в которой он видит наложенную на французское общество кару. Но вместе с тем самым строгим образом критикует он требования революционных собраний, притязания на естественные права человека и гражданина, основываемые на общем понятии природы человека. Нет общего, пригодного всем народам права. Устойчивые учреждения создаются только медленно, исторической жизнью народов. Лучшая форма государственного устройства - монархия, так как она - вернейший снимок божественного мироправления. Но над всеми народами и монархами папа должен иметь абсолютную власть и быть высшим судьей между воюющими и между угнетаемыми и угнетающими. Де-Мэстр был отчасти иллюминатом и мечтал об общем оживлении и восстановлении значения религии.
Бональд *(351) сводил все к началу троичности: причины, средства и действия. В космологии Бог определяется как причина, движение - как средство, тела - как действие. В государстве этому соответствуют правительства, чиновники, подданные; в семье - отец, мать, дети. Общество устанавливается естественно, а не произвольно. Человек по природе своей общительное существо. В общественном порядке имеют больше значения обязанности, чем права, и вместо провозглашения прав, как это было сделано в 1789 году, лучше было бы провозгласить обязанности, наложенные Богом на людей. Верховная власть происходит не от народа, а от Бога. Власть есть воля, которая решает и действует для сохранения общества. Выражение этой воли называется законом, ее исполнение - управлением. Общество живет и развивается; имеет свое детство, юность, зрелость. Устройство общества так же необходимо определяется его природой, как тяготение - природой тел. Современные философы строят философию индивидуальную, философию "меня" (la philosophie du moi), Бональд хотел построить философию социальную, философию "нас" (la philosophie du nous, si je penx ainsi parler). Государственное устройство он вполне уподобляет семейному. По его мнению, система политического общества, в своих принципах не могущая быть примененной к семейному общению, ложна и противна природе.
Ламеннэ *(352), католический аббат, был сначала пламенным защитником папства, которое он думал поставить во главе всемирной демократии. Но в 1834 году он был осужден римской курией за смелые идеи, высказанные им в его Paroles d'un croyant, и с тех пор он сделался страстным противником католической церкви.
Ламеннэ был основателем философского скептицизма в XIX столетии. Он находил, что болезнью века являлось иное духовное состояние, нежели атеизм, а именно религиозное безразличие. Причиной постепенного перехода человечества от теизма к деизму и затем к атеизму и, наконец, индифферентизму он считал потерю человеческим разумом доверия к самому себе; переходя от одного самообмана к другому, он приходит наконец к совершенному неверию. Для противодействия этой болезни надо ограничить притязания разума. И для этой цели Ламеннэ оживляет доводы последователей Пиррона. Он думает, что разум сбит с пути ложными философскими системами, а предоставленный самому себе придет сам к действительной истине. Но под разумом он понимает не субъективный разум, а присущий человечеству общий разум. Христианство только особая форма этой естественной интуиции. Истина заключена не в церкви, а в человечестве. Поэтому Ламеннэ до конца жизни остался теократом, призывающим на землю божественное правление. Только после 1834 года он стал признавать единственным хранителем божественной истины уже не папу, а человечество. Вместе с тем он стремился создать новую рационалистическую философию. Он признавал две основные формы бытия: конечную и бесконечную, которые не могут быть выведены одна из другой. Бог и вселенная не могут быть доказаны. Задача философии в отношении к ним только в познании, а не в доказательствах. В учении о троичности Божества он видит указание на три свойства Божества. Чтобы быть, надо иметь возможность существовать: отсюда мощь. Чтобы быть, надо затем быть чем-нибудь определенным, иметь форму, словом, быть понятным. Наконец, нужно начало единства - это начало любви. Мощь - это отец, мощно обоснованная форма - сын, любовь - дух. В созданном мире надо различать тела и материю. Материя только граница. Все созданные тела состоят из духа и материи.
В своем учении о государстве Ламеннэ был из первых, высказавшихся за децентрализацию. Он выставляет как общий принцип, что всякий особый интерес имеет право сам собою управляться, что государство не должно вмешиваться в собственные дела семьи, общины, округа, провинции. Он даже указывает, как на характерную черту современной ему Франции, на сочетание в ее общественной жизни демократического начала в конституции с деспотическим началом в администрации *(353).
Всего подробнее основы реакционной политики были развиты Галлером *(354) в его объемистом сочинении: "Восстановление государственной науки". Законные государи, говорит он, восстановлены на своих престолах; надо восстановить и науку, объясняющую их власть. Для этого надо обратиться к всемирному порядку, в котором проявляются и истинные начала общественного порядка. Философы XVIII века, созидая свои системы, резко расходящиеся с действительностью, считали себя, очевидно, строителями лучше Бога. Опираясь лишь на свой разум, они думали перестроить общество, провозглашая верховенство народа. Но верховенство народа, непосредственно осуществляемое, приводит к деспотизму. Вот почему революция, обещая народу свободу, дала, в конце концов, террор и рабство.
Признавая государство искусственным, произвольным установлением, ему ставят определенные сознательные цели. Целью государства считают то обеспечение прав граждан, то превращают государство в общего целителя, в общего наставника, возлагают на него обязанность питать бедных, старых, слабых. Но все эти учения нелепы. Государство само по себе не имеет вовсе одной общей цели. Если же государства и выполняют какие-либо задачи, эти задачи разнообразны, смотря по различию времени, места, обстоятельств.
Правильное научное исследование общества должно отправляться не от противоположения общественного порядка естественным условиям человеческой жизни, а, напротив, от признания этих естественных условий основой общественного порядка. Общение людей не есть дело их произвола, а необходимое последствие естественной зависимости и подчинения людей.
Подчинение и зависимость людей обусловлены неравенством условий. Одни богаты, другие бедны и поэтому более или менее независимы. Властитель такой же человек, как и другие, но более богатый. Вытекающую из богатства независимость Галлер называет верховенством; она есть дар природы, судьбы, а с религиозной точки зрения - благодать или милость Божия.
Государства могут быть монархиями и республиками: и те и другие одинаково законны там, где они установились. Но граждане не могут менять формы правления. Кто недоволен существующим устройством, может переселиться в другое государство.
Властитель, будет ли это одно лицо, как в монархии, или корпорация, как в республике, правит не по чьему-либо полномочию, а по собственному праву. Правление есть заведывание не чужими делами, а своими собственными.
Подобно Ламеннэ, и Галлер указывал на мертвящий характер того безусловного объединения и централизации, какие были установлены революцией. Он противопоставляет печальному однообразию, явившемуся следствием революции, удивительное разнообразие старого порядка.