§ 28. Академический университет *(169)

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 
17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 
34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 
51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 
68 69 

 

 Учрежденная в 1725 г. по мысли Петра Великого Академия Наук с самого начала предназначалась быть учреждением не только ученым, но и учебным. Члены Академии должны были и читать лекции, являлись и профессорами и, таким образом, при ней образовался, хотя и не получил прочной организации, первый в России университет.

 В числе положенных по уставу академических кафедр значилась и кафедра правоведения. Неволин почему-то полагал, что кафедра эта оставалась в ней постоянно праздной *(170). Но это неверно. Уже в 1725 году (3 дек.) заключен был контракт с Бекенштейном, читавшим тогда лекции в Кенигсбергском университета и приглашенным в Академию на 5 лет профессором правоведения. Он прибыл в Петербург в 1726 году и оставался там до 1735, когда, уволенный из Академии, он возвратился в Кенигсберг. Сохранились известия, что он, будучи академиком, составлял "Историю права публичного", а также по приказу Остермана написал "Толкование на российское уложение". Ни то, ни другое до нас не дошло. Из напечатанных его произведений какое-либо отношение к правоведению имеет разве руководство к геральдике, которая тогда считалась юридическим предметом. В заслугу Бекенштейну следует поставить, что он был одним из тех немногих академиков, которые исполняли возложенную на них обязанность читать лекции *(171). Кроме того, с октября 1731 года он был приглашен к участию в занятиях юстиц-коллегии эстлядских и курляндских дел *(172).

 Одновременно с Бекенштейном кафедру правоучительной философии занимал Х. Фр. Гросс, читавший лекции по книге Пуфендорфа: "Об обязанностях гражданина и человека". В числе его учеников был, между прочим, князь Антиох Кантемир. Гросс составил также несколько диссертаций по своему предмету *(173). Он находился в Академии с 1725 года по 1731, когда получил место в брауншвейг-вольфенбюттельбланкенбургском посольстве в Петербурге. При вступлении на престол Елизаветы был привлечен к следствию и в январе 1741 года лишил себя жизни, застрелившись из пистолета *(174).

 Преемником Бекенштейна был Штрубе де-Пирмонт, назначенный академиком в 1738 году и бывший до того секретарем Бирона. Он не отличался такой же строгой честностью и добросовестностью, как его предшественник в Академии. Но это был человек весьма талантливый, ловкий и деятельный, бравшийся за какое угодно дело. Он оставил несколько сочинений по естественному праву *(175), а также и по русскому праву.

 По русскому праву Штрубе оставил два произведения: одно из них - "Краткое руководство к российским правам" - не было напечатано и сохранилось лишь в рукописном переводе академического переводчика Василия Лебедева *(176). Составлять это руководство Штрубе сам предложил в 1747 году Академии, так как он считал неприличным изъяснять юношеству в Российской империи гражданское право древних римлян, а преподавать русское право совершенно невозможно, "ежели наперед сочинено не будет краткое руководство к российским правилам, которое бы как учащие, так и учащиеся в основание их упражнения полагать могли".

 Академия согласилась на это предложение, и Штрубе получил даже при этом прибавку к своему жалованью. Но в 1755 г. это прибавочное содержание было прекращено, "понеже", говорится в протоколе академической канцелярии, "при точнейшем рассмотрении оказалось, что оная книга сочинена не тем образцом, как он обещался и ее назвал, т.е. кратким руководством, ибо в оной ничего боле не учинено, как только что под краткими заглавиями расположены материя и содержание указов, регламентов и прочего во всем их пространстве от слова до слова, как, напр., весь вексельный устав, весь воинский устав с процессом, большая часть Уложения и Указной книги и пр.; почему упомянутая книга к тому намерению, для которого приказано было ему оную сочинять, т.е. российскому юношеству вместо краткого руководства, явилась неспособною и еще меньше того для внесения в оную от слова до слова всего того, что в особливых, напечатанных уже книгах, содержится, - оную, таким образом, как от него подано в печать, произвесть за излишнее признано" *(177). С этим приговором академической канцелярии никак нельзя согласиться. Книга Штрубе представляла собою систематически расположенную выборку действовавших в то время законов. Ничего другого, конечно, и нельзя было ожидать от первой попытки составить руководство к изучению действующего русского права. С этого, естественно, надо было начать его изучение. Что такая работа представлялась безусловно необходимой в то время, что без нее нельзя было пойти дальше, лучше всего доказывается тем, что в конце XVIII и начале XIX столетия явился целый ряд совершенно таких же работ, не представлявших иногда даже и систематического изложения, а заменявших его просто азбучным порядком. И такие сборники издавались не только для практического употребления, но иногда прямо для целей учебных. Таким образом, признав печатание труда Штрубе "излишним", академическая канцелярия сделала этим только то, что труд Штрубе остался почти никому не известным, скоро был забыт, а через тридцать лет другим вновь пришлось проделать ту же работу систематического изложения действующего законодательства, какую уже раз сделал Штрубе и значения которой Академия не сумела понять, может быть, потому, что в ней тогда, кроме Штрубе, не было ни одного юриста.

 Другое произведение Штрубе, относящееся к русскому праву, есть произнесенная им 6 сент. 1756 года речь "Sur l'origine et les changements des lois russiennes". Эта речь была напечатана также в русском переводе Семена Нарышкина. "О начале и переменах российских законов". Это есть первое печатное исследование по истории русского права. Вместе с тем оно обращает на себя внимание потому, что в ней Штрубе применил приемы сравнительного изучения. Он именно сравнивал русские законы с германскими, в особенности с датскими и шведскими, и его исследование настолько изобиловало по тому времени фактами, что известный историк Шлецер воспользовался им, между прочим, для подтверждения своего мнения о происхождении Руси.

 Вскоре по произнесении этой речи Штрубе поручено было издание французской газеты. Штрубе заявил было со своей стороны условия принятия им такого поручения, требовал, между прочим, чтобы от него зависел выбор статей. Но в ответ на это ему пригрозили отставкой. Он начал тогда издание, но не прошло и года, как он решительно отказался от редакторства. Тогда академическая канцелярия уволила его из Академии, и, хотя он жаловался на это сенату, в Академию он уже более не воротился. Он служил потом в коллегии иностранных дел. Год смерти его в точности не известен. Думают, что он умер около 1790 года *(178).

 Преемником Штрубе был Георг Фредрик Федорович *(179) с 1759 по 1770 г.; это был вместе и последний юрист в Академии.

 Профессора правоведения в академическом университете были все нерусские. Но они воспитали первых образованных юристов, хотя изучать собственно правоведение находилось не много охотников. Наиболее подробные сведения имеются в нашей литературе об Алексее Яковлевиче Полнове (17381816) *(180). По окончании курса в академическом университете, где он слушал лекции правоведения у Федоровича, он был послан за границу в Страсбург и затем, по собственному желанию, перешел в Геттинген. Любопытно, что он придавал особое значение исторической подготовке и потому посвятил значительную часть своего заграничного пребывания изучению истории. Это вызвало на него нарекания академического собрания, находившего, что он этим уклоняется самовольно от указанной ему задачи изучать право. Сохранился любопытный ответ Полнова, в котором он разъясняет академикам необходимость для юриста исторического образования, ссылаясь в доказательство на представителей гуманистического направления (Альциата, Куяция и др.) и голландской школы (Бинкерсгука, Скельтинга и др.).

 При посылке Полнова имелось в виду приготовить его к замещению в Академии кафедры правоведения. Но отношения, в какие он стал к Академии, благодаря своему резкому ответу академическому собранию, и в особенности интриги, царившие тогда в Академии, сделали то, что он остался только переводчиком и, видя, что ему ничего лучшего не дождаться, перешел на службу в сенат в 1771 году.

 Литературная деятельность Полнова выразилась в нескольких переводах *(181) и в Рассуждении на заданную Вольным экономическим обществом в 1766 году тему: "Что полезнее для государства, чтобы крестьянин имел в собственности земли или только движимое имение, и сколь далеко на то и другое его право простирается?" Рассуждение Полнова, представлявшее резкое осуждение крепостного права, некоторыми признано лучшим. Но другие, "рассмотря сверх материи и самый слог, находили в оном многие не в меру сильные и по здешнему состояния неприличные выражения". Поэтому, хотя автору и дана золотая медаль, но Рассуждение признано к печатанию неудобным *(182).

 В истории юридического образования в России играет некоторую роль и кадетский корпус. Во второй год своего царствования (1731 г.) Анна Иоанновна повелела, по предложению Миниха, учредить "корпус кадетов, которых обучать арифметике, геометрии, рисованию, фортификации, артиллерии, шпажному действию, на лошадях ездить и прочим, к военному искусству потребным, наукам. А понеже не каждого человека природа к одному воинскому склонна, також и в государстве не меньше нужно политическое и гражданское обучение: того ради иметь притом учителей чужестранных языков, истории, географии, юриспруденции, танцевания, музыки и прочих полезных наук, дабы, видя природную склонность, по тому бы и к учению определять" *(183). Корпус был учрежден нарочно в Петербурге, чтоб в нем могли преподавать академические профессора *(184). Курс наук подразделялся на четыре класса. Юриспруденции, морали и геральдике обучали во втором, предпоследнем, классе. В первом, старшем, классе каждый занимался избранной им специальностью *(185).

 Преподавание юриспруденции было поручено немцу Флюгу, обучавшему натуральному и гражданскому праву и сверх того нравоучительной философии *(186). В архиве министерства юстиции сохранился весьма любопытный аттестат 1739 года кадета Магнуса Фока. Относительно юридических предметов в нем значится: философия, юс натуре, институциоес юстинианес, пандекум и юс феидуле; в философии Гейнекции элемента, юс секундум ординем пандекторум до 41 книги дошел" *(187).

 Юриспруденция не пользовалась, однако, популярностью. Из 247 русских кадетов только 11 учились в 1733 году юриспруденции, а из общего числа 324 - 28 *(188). Эта нелюбовь к юриспруденции сохранилась и позднее, а потому в 1740 г. сенат определил обязательное число кадетов для изучения права, а именно 24. Та же мера повторена в 1748 году *(189). Вместе с тем сенат нашел тогда же, что "не бесполезно есть, чтоб оным из кадетов, обучающимся юриспруденции, для знания российских гражданских прав, в некоторые дни слушать уложение, уставы, регламенты и указы", и в силу этого предписал ввести слушание указов по два дня в неделю *(190).

 В 1742 году в сенат были присланы с аттестатами от Академии Наук обучавшиеся в кадетском корпусе юриспруденции и другим наукам: Колошин, князь Цицианов *(191), Ляпунов и Попов. Сенат приказал определить Колошина в юстиц-коллегию, Цицианова и Ляпунова - в вотчинную *(192), Попова - в судный приказ *(193). Ляпунов в 1754 году определен членом комиссии, учрежденной тогда при сенате для рассмотрения уложения *(194).

 В XVIII веке этика начинает преподаваться и в духовных академиях. Так, в курсе Георгия Конисского, читанном в 1749 году в Киевской Академии, встречаем отдел этики *(195). В 1752 г. в ней господствовала схоластика, замененная с этого времени системой Баумейстера *(196). В инструкции 1798 г. предписывалось в высшем грамматическом классе преподавать книгу "О должностях человека и гражданина", очевидно, Пуфендорфа *(197).