§ 34. Гегель *(302)
Критическая философия Канта, приведшая к падению догматического рационализма, вместе с тем вызвала за собой целый ряд философских систем, так что первая половина XVIII столетия представляет собою пору процветания германской философии. Одна за другой являются системы Фихте, Шеллинга, Гегеля, Герберта, Шопенгауера, и каждая из этих систем давала своеобразное этическое учение, в частности, и теорию права. Если бы исторической школе удалось не только указать на необходимость соединения практического и теоретического изучения права, но и дать этому соединению надлежащую научную постановку, наука права стала бы, таким образом, на свои ноги, могла бы получить самостоятельное развитие, и влияние этих философских систем на нее было бы тогда лишь косвенным, более или менее отдаленным. Но, как мы видели, историческая школа не дала такой научной, опирающейся на изучение положительного права теории. Теоретические начала сами представители исторической школы заимствовали у современных им философских систем. Вследствие этого рядом с исторической школой в юридической литературе сложилось другое, существенно отличное от нее направление - направление философское, представители которого непосредственно опирались на то или другое философское учение. Надо заметить, однако, что и в представителях философского направления в XIX столетии проявляется стремление устранить возникшее под влиянием учений школы естественного права резкое разделение теории и догмы: они не обособляют более так решительно естественного права, но признают в нем общую основу, общую подкладку положительных систем права. Наибольшее влияние на юридическую литературу имели системы Гегеля и Краузе, примыкающего к философской системе Шеллинга, почему мы и ограничиваемся рассмотрением этих двух систем.
Из них наиболее близка к рационализму система Гегеля. Мы видели, что до Канта всеми рационалистами бессознательно принималось, как бесспорный догмат, полное соответствие наших понятий и внешнего объективного мира. Кант подвергнул это положение критической поверке и показал, что оно не имеет за собой никакого прочного основания. После критики Канта нельзя уже было принимать это положение, не обосновав его. Такое основание нашли в признании тождества мышления и бытия, духа и природы, и притом так, что природа была признана не чем иным, как объективным проявлением духа. Так уже Бардили *(303) (1761-1808) признает, что все бытие есть мышление, иначе мы бы не могли познать бытия, так как дух может воспринимать только то, что однородно с ним *(304). Но полное развитие свое это отождествление нашло себя в системе Гегеля (17701831) *(305), с помощью изобретенной им диалектической методы, основанной на необходимом движении духа по трем стадиям развития. Наше мышление, по учению Гегеля, никогда не останавливается на данном положении, но всегда переходит к другому, прямо противоположному, и затем ищет примирения этих двух противоположностей, слияния их в высшем единстве. Этот закон диалектического движения есть не только закон мышления, но и закон бытия.
Мир, вселенная, представляется диалектическим саморазвитием мышления самого в себе, не частного, индивидуального мышления, а мышления абсолютного, так что все отдельные сферы бытия представляют только отдельные моменты развития абсолютного мышления. Это развитие абсолюта совершается по трем ступеням диалектического движения, каковы: тезис, антитезис и синтезис, так что вся вселенная представляет одну диалектическую триаду.
Гегель ставит себе задачей: 1) довести сознание до степени абсолютного познания, и 2) все содержание этого познания развить систематически посредством диалектической методы. Первое выполнено в его Феноменологии духа и, в более сокращенном виде, в Введении в энциклопедию.
Вся система философии у Гегеля делится на три отдела: логика, философия природы и философия духа.
Задача логики у Гегеля не ограничивается одним выяснением форм мышления. Так как развитие бытия и мышления совершается по одному и тому же закону, то общие, отвлеченные положения логики применяются и к явлениям природы, и к явлениям духа. Логика есть познание чистой идеи, т.е. идеи в абстрактных элементах мышления, другими словами, познание Бога, как предшествующего природе и духу. Логика распадается на три части: учение о бытии, как о мысли в своей непосредственности; учение о понятии в самом себе, и учение об идее. Первые две части составляют, по терминологии Гегеля, объективную логику, последняя - субъективную.
Исходным пунктом диалектического развития в логике служит чистое бытие, как отвлеченнейшее, безусловно бессодержательное и потому ни с чем не тождественное понятие. Противоположность чистому бытию составляет ничто, небытие. Их противоположность снимается, как в высшем единстве, в понятии становления (Werden). Виды становления суть возникновение и исчезновение; результат становления - бывание (Dasein). Бывание предполагает качество и количество; их единство составляет мера.
Само в себе отраженное бытие есть сущность (Wesen). Единство бытия и сущности есть понятие. Понятие, обнимая собою общее, особенное и единичное, переходит в суждение. Осуществление понятия в заключении суждения образует реальный объект.
Единство понятия и его реальности есть идея. Моменты идеи - жизнь, познание и абсолютная идея. Абсолютная идея есть чистая форма понятия.
Философия природы имеет своим предметом не абстракции, а внешнее бытие в пространстве и времени. Природу Гегель определяет как инобытие идеи (Anderssein der Idee) в пространстве и многообразии. Основными диалектическими моментами природы он признает механический, физический и органический моменты. Но в природе эти элементы не чередуются во времени. По мнению Гегеля, только в области духа совершается историческое поступательное развитие. В природе все одновременно; явления природы представляют скучное повторение все одного и того же, без возможности чеголибо нового.
Дух есть идея, существующая в самой себе или возвратившаяся к себе из своего инобытия в природе. И дух диалектики развивается по трем ступеням: дух субъективный, объективный и абсолютный.
О субъективном духе существуют три философские науки: антропология, рассматривающая дух в его непосредственной связи с телом; феноменология, изучающая его на ступени рефлексии, и психология, исследующая дух, насколько он проявляется теоретически как мысль, практически как воля и как нравственность - свободным. Единство мысли и воли составляет энергию самое себя определяющей свободы.
Объективирование свободной воли составляет область объективного духа. Произведение свободной воли, как объективная действительность, есть право. Право не ограничение свободы, а именно ее осуществление.
Право диалектически развивается по трем моментам: абстрактное, формальное право, обнимающее гражданское и уголовное право; мораль, в которой то, что в праве представляется как формальная возможность, является долгом, и, наконец, нравственность, Sittlichkeit, представляющая действительное осуществление того, что в праве является возможным, в морали - должным. Диалектические моменты развития нравственности - семья, гражданское общество, государство. Но государств много, и они преходящи. Совместное сосуществование государств, их последовательная смена составляет всемирную историю, представляющую собою всемирный суд (Weltgericht).
Противоположность субъективного и объективного духа снимается, как в высшем единстве, в духе абсолютном. Моменты диалектического развития абсолютного духа суть искусство, религия и философия. Высшей, объединяющей все другие, формой искусства Гегель признает поэзию. Идея Бога развивается диалектически, как идея Бога Отца, Сына и Святого Духа, и Гегель во многих местах своих сочинений настаивает на том, что его философия имеет то же содержание, как и христианская вера, и отличается от нее только формально.
Завершением всей этой диалектической постройки служит философия, мышление абсолютной истины, сама себя мыслящая идея, сама себя познающая истина, сам себя постигающий разум.
Обращаясь, в частности, к ближайшему рассмотрению учения Гегеля о праве, мы видим, что Гегель исходит тут из того основного положения, что задачей философии права или естественного права не может быть отыскание идеального права, которое бы должно было собою заменить действительно существующее право. Он не признает, подобно последователям Канта, различия положительного права и права разума. Так как законы мышления и бытия тождественны, то, конечно, все действительное разумно и все разумное действительно *(306). В отношении к природе, говорит Гегель, признают, что философия должна познать природу, какова она есть. В отношении права и государства ждут, напротив, от философии указаний на то, каковы они должны быть, чтобы удовлетворить требованиям разума, словно ни права, ни государства еще нет, и только теперь - а это теперь длится вечно - совсем сначала надо их установить. Истинная задача всегда и во всем та, чтобы понять то, что существует, ибо то, что существует, есть разум, каждый же индивид есть сын своего времени, так и каждая философия есть не что иное, как ее же эпоха, воспроизведенная в мышлении, и никакая философия не может опередить истории, как ни один индивид - своего времени.
Все это приводит Гегеля к совершенному отрицанию всякого противоположения естественного права - положительному. Естественным, или философским правом он называет просто разумные основы положительного права. Обращая философию права к изучению и пониманию действительности, Гегель вместе с тем представлял эту действительность не неподвижной, а непрестанно становящейся, меняющейся, развивающейся по тому же закону, как и мышление. Неподвижное, неизменное естественное право его предшественников заменяются у него постепенно осуществляющейся по закону диалектического развития в положительном праве идеей свободы. И вся история человечества понимается им как постепенное развитие сознания свободы. В государствах Древнего Востока признавалась свобода только одного; в античных государствах - только свобода немногих; государства христианской культуры стремятся к осуществлению свободы всех. Осуществление свободы есть конечная цель всей всемирной истории. В осуществлении свободы Гегель видит оправдание преходящего зла, истинную теодицею. Всего ярче всего эта сторона воззрений Гегеля выразилась в его письме к Нитгаммеру 5 июля 1816 года *(307).
Однако при всем том в построении своего учения о праве Гегель не вполне освободился от влияния установившихся привычных приемов теории естественного права. К тому же его Философия права написана уже под конец его жизни, когда он был (с 1818 г.) профессором в Берлине, в 1821 г. А Гегель в Берлинском университете был уже далеко не тот, как в Иене и Гейдельберге. Он стал более консервативен, и эволюционистический характер его учения в Философии права проявился гораздо слабее и бледнее, чем в Феноменологии духа, 1806 года, и в Энциклопедии философских наук, 1817 года.
В Философии права, прямо в противоречие своим собственным основным идеям, Гегель видит в институтах римского частного права и в конституционной монархии на прусский образец не преходящие моменты, а что-то абсолютное, вечное, неизменное. На это было указано уже самими последователями Гегеля, и не только такими еретиками гегелианства, как Лассаль, но и самими правоверными гегелианцами, как Лассон *(308).
Итак, задачу научного изучения права Гегель определяет совершенно правильно: понять существующее. Но, согласно своему учению о тожестве законов мышления и бытия, он не ищет понимания существующего в его непосредственном изучении, а привносит это понимание как готовую, априорно данную диалектическую формулу.
Мы уже знаем, что Гегель относит право к области объективного духа, основным определением которого признается свободная воля. Свобода - такое же основное определение воли, как тяжесть - основное определение тел (Grundlinien, § 4). Поэтому право есть бытие свободной воли (§ 29). Таким образом, у Гегеля решительнее, чем у кого-либо, выделяется в понятии права момент воли: у Канта право есть ограничение воли велениями разума; у Гегеля - сама воля.
Первая ступень диалектического развития объективного духа, абстрактное право, лишено всякого конкретного содержания. Оно только устанавливает одну возможность свободы *(309).
Если право есть бытие свободной воли, то права могут быть только у субъектов свободной воли - у личностей. Поэтому личность есть основа права, и основное веление права гласит: будь личностью и уважай других как личности (§ 86). Но для проявления свободы личности необходимо обеспечение ей внешней сферы свободы (§ 41), что достигается подчинением ее воле внешних вещей, т.е. установлением собственности. Личность имеет право налагать свою волю на каждую вещь и, следовательно, абсолютное право присвоения себе всех вещей (§ 44). Но это приводит к противоречию с требованием уважения к другим как к личностям, находящему себе разрешение в договоре (§§ 71, 72). Однако согласие воль в договоре есть только случайное, они всегда могут разойтись: отсюда возможность неправды (§§ 81, 82), как отрицания права, вызывающей, в свою очередь, возмездие в форме гражданской или уголовной ответственности.
Противоположность праву, как субъективному началу, определяющему возможное, составляет мораль - как объективное начало, определяющее должное *(310). Высшую ступень, объединяющую право и мораль, составляет нравственность как тождество права и долга (§ 155), как действительность свободы. Она осуществляется в общественных союзах, также в трех: в семье, представляющей единство, в гражданском обществе, являющемся, в противоположность семье, множеством, и, наконец, в государстве, дающем объединяющее множество единство.
Государство есть действительность нравственной идеи (§ 257) и представляет собою завершение диалектического развития объективного духа, сознательно осуществляющегося в нем. Государство не служит средством обеспечения интересов отдельных личностей, а само для себя служит целью, как само по себе разумное, и для отдельных личностей принадлежность к государству составляет их высший долг. Поэтому Гегель отвергает и договорное обоснование государства, признавая вместе с тем истинным учение Руссо о том, что основу государства составляет общая воля; только Руссо смешал объективную волю с совокупной волей отдельных личностей. Действительная основа государства есть власть, осуществляющаяся как воля разума. Государство не есть, поэтому, искусственное установление, но, существуя на свете, следовательно, среди произвола, случайностей, ошибок, зла, государство может во многих отношениях искажаться. Но и искаженное государство сохраняет свое нравственное достоинство и авторитет, совершено так же, как и самый дурной человек, злодей, больной, калека, остается все-таки человеком (§ 258).
Государство, как и все на свете, развивается по трем диалектическим моментам: 1) непосредственная действительность отдельного государства - государственное устройство, или внутреннее государственное право; 2) отношение государства к другим государствам - внешнее государственное право, и 3) проявление общей идеи государства в процессе всемирной истории. Действительно существующие государства - индивидуальны и обособлены. Индивидуальность есть момент самой идеи государства; обособленность есть исторический факт. Так как государства независимы друг от друга, то требуется нечто третье над ними, их соединяющее. Это есть осуществляющийся во всемирной истории общий дух, абсолютный над ними судья.
Во внутренней своей жизни государство есть действительность конкретной свободы, состоящей в том, что отдельная личность и ее особые интересы, получая полное развитие и признание их права, вместе с тем сами частью переходят в интересы общего, частью сознательно и произвольно признают общие интересы своею конечною целью, так что получается взаимодействие частного и общего. Именно в новых государствах и осуществляется полнее всего это сочетание частного и общего (§ 260).
В отношении к праву и благу личности, семьи и гражданского общества государство есть внешняя необходимость, но вместе с тем и подлинная их цель, и сила его именно в единстве общей конечной цели с особенными интересами индивидов, так как они имеют столько же прав, сколько обязанностей (§ 261).
Основное начало государственного устройства есть единство общего и особенного, достигаемое отождествлением прав и обязанностей (§ 261). Государство есть организм, т.е. развитие идеи в ее различиях. Различные стороны государства суть отдельные власти; весь организм в целом есть государственное устройство (§ 269). Признавая, что разделение властей есть единственная гарантия общественной свободы, Гегель, однако, существенно расходится с Монтескье. Он находит ошибочным признание отдельных властей в государстве вполне самостоятельными: в действительности это только связанные между собою части одного целого. Не следует также взаимное отношение властей объяснять с чисто отрицательной точки зрения их взаимного ограничения. Наконец, и самое различие законодательной, исполнительной и судебной властей нелогично: если две первые власти противополагаются как общее и частное, судебная власть не может быть третьим объединяющим эту противоположность моментом (§ 272). Гегель различает также три власти, но несколько иначе: законодательная власть устанавливает общее; правительственная - подводит частное под общее в форме исполнения или суда; третью же власть, являющуюся началом и довершением целого (die Spitze und der Aufang des Ganzen) и объединением общего и частного, Гегель признает особую власть королевскую (§ 273). Назначение этой власти - выражать личное единство государства. Монарх не может, однако, действовать произвольно; напротив, он связан конкретным содержанием совещаний народного представительства. Если конституция твердо установлена, монарху часто остается только подписывать свое имя. Но это имя очень важно. В демократиях древности чувствовалась недостаточность простого решения большинства, никем не санкционируемого, и потому, за отсутствием монарха, искали ему санкции в изречениях оракулов и гаданиях, по полету или внутренностям птиц (§ 274). Санкция монарха, его "я хочу", ставит именно точку над i (§ 280).
От власти решения, принадлежащей монарху, надо отличать власть исполнения и применения уже постановленных решений, уже изданных законов. Это власть правительственная, разделяющаяся на судебную и полицейскую (§ 287).
Что касается законодательной власти, то в ней участвует и монарх, которому принадлежит высшее решение, и правительство, как располагающее ближайшим знанием потребностей государственной власти и конкретных условий ее деятельности (§ 200). Но к этим факторам присоединяется, как отличительная принадлежность законодательства, представительный элемент (das standische Element), которым осуществляется в законодательстве момент субъективной формальной свободы. Представительство требуется, однако, вовсе не потому, чтобы выбранные народом или сам народ лучше всех могли понимать, что служит народному благу. Народ, напротив, есть именно та часть населения, которая сама не знает, чего хочет. Понять требования народного блага есть дело глубокого знания и вдумчивости, что недоступно народу. Обеспечение, какое представительство дает общему благу, заключается вовсе не в лучшем понимании дела народными представителями, а главным образом в создаваемом представительством многоголовом и притом гласном контроле над правительственной деятельностью. Уже самое ожидание, сама возможность такого контроля наперед заставляет правительство относиться к делам с большим вниманием и добросовестностью (§ 301).
Таково в общем применение диалектического закона к объяснению права и государства. Не трудно заметить, что применение это у Гегеля совершенно произвольное. Противоположность двух моментов диалектического движения понимается в различных случаях далеко не одинаково. Противоположность, напр., права и морали или семьи и гражданского общества - нечто совсем различное. Таких разнообразных противоположностей можно подобрать к каждому положению несколько. Так, например, частной собственности можно считать противоположностью и дарение, как делает это гегелианец Гельферих, и общность имущества, как это видим у Лассаля. Семье противоположностью с гораздо большим правом, нежели гражданское общество, можно признать общение жен и детей.
Эта возможность поворачивать диалектическую схему Гегеля на разные лады показывает, что ею выражается только порядок нашего мышления о явлениях, а не объективный порядок самих явлений. Поэтому диалектическая схема оказывается приложимой ко всему, но вместе с тем она ничему в сущности и не научает нас. Это, так сказать, не уравнение, а простое тождество. Какое бы значение и содержание мы ни придали его элементам, оно при всяких условиях оказывается одинаково верным. Но именно поэтому, как и всякое тождество, оно не раскрывает собою действительных объективных законов явлений. Вместе с тем нельзя не указать, что, выдвинув идею развития, Гегель, однако, держался антропоцентризма, считал целью всего диалектического развития человека и землю. В его Философии природы имеются очень любопытные в этом отношении положения. Планеты он признает более совершенными, чем звезды, кометы, спутники. Солнце, месяц, кометы, звезды существуют только для земли *(311).