§ 12. Комментаторы
С Аккурсием и Одофредом заканчивается существование школы глоссаторов. Дальнейшая работа над усвоением материала римского права прекращается. В школе комментаторов, отменивших школу глоссаторов, все дело сводится к применению формальных приемов схоластики к установленному уже глоссаторами материалу.
Применение схоластической логики к обработке права обыкновенно соединяют с именем Бартола и его последователей бартолистов и, следовательно, относят не ранее, как в половине XIV столетия. Однако такое мнение, как доказал Савиньи, ошибочно. Уже в конце XIII столетия мы находим юристов, применявших схоластический метод. Первым применившим этот метод к юриспруденции называют уже известного нам Якобуса. Но особенное внимание обращает на себя Раймунд Лулл, Raimundus Lullus. 1235 (6?)-1315 *(56).
Он задался мыслью о совершенном преобразовании всех наук посредством изобретенного им великого искусства - ars magna. Дело заключалось ни более ни менее как в изобретении особой машины вроде счетных машин, с помощью которой каждый мог в самое короткое время, в один-три месяца, изучить любую науку и затем развивать и разрабатывать ее дальше с помощью той же машины. Машина эта состояла из различных кругов, подвижных и неподвижных, содержащих в себе различные геометрические фигуры; каждой из сторон фигур соответствовало определенное основное понятие. Двигая круг, можно получать сочетание и развитие любых понятий *(57).
Изобретенное им искусство Лулл применил и к правоведению *(58). В своих юридических сочинениях он касается самых разнообразных вопросов. Рядом с совершенно бессмысленными, чисто схоластическими вопросами, как, например, quaeritur utrum homo possit baptizari a diabolo? ad quod respondendum est quod non, - мы находим и более живые вопросы: utrum tenetur Papa mittere de jure praedicatores ad infideles и даже utrum pauper habebat jus in divitiis divitis? - причем Лулл отвечает на это утвердительно. С самой манерой аргументации и приемами доказательств Лулла лучше всего может познакомить следующий любопытный пример. Осел пасется на берегу реки около того места, где привязана лодка, входит в лодку, перегрызает веревку и уплывает вместе с лодкой. Спрашивается, кто должен нести убытки: хозяин лодки или хозяин осла? Лулл разрешает этот вопрос в своей Ars utriusque juris так, что хозяин осла должен нести 4/5 общего убытка, а хозяин лодки 1/5. Вот основания этого решения: quia asinus dedit damnum domino barchae per quatuor causas: per elementativam, vegetativam, sensitivam et emaginativam, ex quibus est compositus, barcha autem non dedit damnum domino asini nisi per elementativam ex qua ipsa est. Искусство, изобретенное Луллом, применялось им не только к толкованию законов, но и к критике их: jurista tentere debet utrum lex sit vera aut falsa. Ho тут он очень осторожен. Если закон окажется ложным, то он советовал о нем вовсе и не упоминать.
Таким образом, еще до Бартола схоластическая метода уже применялась к обработке юридического материала. Значение Бартола (Bartolus de Saxoferato, 1314-1357) обусловливается, напротив, тем, что он умел в пользовании этим методом соблюсти известную меру. Хотя и он не остался чужд недостатков, свойственных современным ему юристам, но все же у него форма не подавляет, как у других, содержания. Принятый им схоластический метод не мешал ему внести некоторое внутреннее оживление в изучение римского права, которое со времени Аккурсия свелось к бессодержательной схоластике. Относительной содержательностью и живостью своих учений Бартол обязан, вероятно, тому, что он не с самого начала посвятил себя преподавательской деятельности, а, напротив, сначала был юристом-практиком *(59). Это избавило его от полного подчинения тогдашней школьной рутине. Профессором он был в Пизе и затем в Перуджии, где и умер. Рассказывают, что при всем своем даровании он имел весьма слабую память, так что один его коллега (Franciscus de Tigrinis) помогал ему, подыскивая те места источников, которые нужны были для подкрепления своих положений.
Из сочинений Бартола, кроме Комментария к Пандектам, к Кодексу, Новеллам, Институциям, известны еще мелкие его сочинения (Consilia, Quaestiones, Tractatus). Из них стоит указать на два: Quaestio inter virginem Mariam et diabolum и Tractatus de statutis. Первое интересно в двояком отношении. Во-первых, оно характеристично для своей эпохи. Это - изображение процесса между Св. Девой и диаволом о спасении рода человеческого. Каждая сторона опирается на римское право. Во-вторых, оно представляет и тот интерес, что наглядно представляет нам, каков в ту эпоху был нормальный ход судебного процесса. Tractatus de statutis есть первое по времени исследование о соотношении разноместных законов.
Слава Бартола была так велика, что ни один из средневековых юристов не может с ним в этом сравниться. Его мнения приводятся его современниками обыкновенно с похвалой и даже с благоговением. Даже один из представителей нового гуманистического направления, вытеснившего в XVI веке школу бартолистов, Альциат, называет его первым из толкователей Corpus juris civilis и во всех случаях, где сам не дает толкования, ссылается на Бартола. В Падуе была основана даже особая кафедра под названием: lectura textus, glossae et Bartoli.
У последователей Бартола схоластический форнализм и поклонение авторитету достигают своего полного развития. За формами схоластической логики, за бесчисленными divisiones, subdivisiones, distinctiones, subdistinctiones, ampliationes, limitationes и т. д. содержание совсем забывалось. Изложение вместе с крайней бессодержательностью отличалось необыкновенной пространностью. При этом изучение источников уступает место изучению глосс и комментариев, и спорные вопросы решались чисто формальным образом, по соображению того, за какое из решений высказалось большее число ученых. Лучшую оценку писателей этой эпохи дал Куяций, сказавший о них, что они verbosi in re facili, in difficili muti, in angusta diffusi. Следующий пример, приводимый у Берриа, наглядно подтверждает справедливость этого приговора. Арий Пинелли, в тех случаях, когда какой-нибудь закон слишком явно не согласуется с его мнением, наивно советует читателю пройти мимо этого закона conniventibus oculis.
Зато там, где дело было ясно само по себе, комментаторы пускаются в пространные объяснения. Конституция Omnem, служащая предисловием к Пандектам, обращена Юстинианом к Теофилу, Дорофею и другим юристам того времени и потому имеет такой заголовок: imperator Caesar Flavius Justinianus Theophilo, Dorotheo etc. salutem. Бартол считает нужным в комментарии к этому объяснить, что заголовок состоит из трех частей: первая до слова Theophilo содержит имена и титул того, кто пишет; вторая до слова salutem - имена тех, к кому обращается пишущий, и, наконец, третья выражает к ним привет *(60).
Эта схоластическая метода, метода исключительно аналитическая, приводившая не к объединению, а лишь к разложению материала, выработалась с течением времени в весьма определенный тип исследования, получивший с XVI века название mos italicus, в отличие от новых методов, нашедших себе тогда наибольшее распространение во Франции (mos gallicus). Приемы толкования права more italico перечислены в известном двустишии Грибальда Мофы *(61):