§ 31. Первая четверть XIX века
Первые годы XIX представляли общее оживление общественной жизни и мысли, отражавшееся и на университетах. Но, к сожалению, это оживление не могло дать сколько-нибудь прочных и значительных результатов в разработке науки права.
Народная война вскоре отвлекла к себе все силы, заслонила собой все другие интересы. А после восстановления мира началась в правительственных сферах реакция, остановившая в самом начале развитие тех новых начинаний, которые было возникли в первые годы царствования Александра I. Общий характер этой эпохи отразился и на правоведении. И тут это время представляет ряд несбывшихся, обманутых надежд. Молодые профессора-юристы, с блеском выступившие в это время на кафедрах Московского и Петербургского университетов, далеко не выполнили тех надежд, какие на них возложили. Таковы, в особенности, Куницын, читавший естественное право в Петербургском университете, и Цветаев, читавший теорию законов в Московском.
Александр Петрович Куницын (1783-1840) происходил из духовного звания и воспитывался первоначально в тверской семинарии, а затем в Петербургском педагогическом институте, от которого он послан был для усовершенствования за границу. Преподавательскую деятельность свою он начал в Александровском лицее в 1811 году. Ученики его сохранили о нем самые лучшие воспоминания. Известны стихи Пушкина:
Куницыну дань сердца и вина! Он создал нас, он воспитал наш пламень... Поставлен им краеугольный камень, Им чистая лампада возжена.
Но напечатанные *(280) произведения Куницына не представляют ничего выдающегося. Его Естественное право (2 тома, 1818 г. и 1820 г.) - толковое и талантливое изложение Руссо и Канта, не более. А между тем, уже в то время эта теория уступала место новым и, прежде всего, исторической школы. Но Куницыну новые теории остались, по-видимому, совершенно неизвестными. Теория естественного права является у него в своем чистом, неприкосновенном виде.
Введенная было как учебник и даже предназначавшаяся для поднесения Государю, книга эта вызвала в 1820 году против себя гонение. "По рассмотрению в главном управлении училищ найдено нужным, по принятым в сей книге за основание ложным началам и выводимому из них весьма вредному учению, противоречащему истинам христианства и клонящемуся к ниспровержению всех связей семейственных и государственных, книгу сию, как вредную, запретить повсюду к преподаванию по ней, и притом принять меры к запрещению во всех учебных заведениях преподавания естественного права по началам, столь разрушительным, каковы оказались в книге г. Куницына".
Вместе с тем автор ее был удален и из университета и из лицея. Только позднее, уже в царствование Николая I, он снова был призван к преподавательской деятельности, но в весьма ограниченном кругу: его руководству поручены были вызванные во Второе отделение для изучения правоведения студенты духовных академий.
Куницына заменил в университете Лодий, читавший уже уголовное право и философию. Он не только не пошел дальше Куницына в знакомстве с современной литературой, но даже отстал от него в этом отношении. Он руководствовался в своих лекциях учениями последователей Вольфовой школы, Цейлера и Мартини *(281).
Цветаев Лев Алексеевич, подобно Куницыну, был духовного звания. После окончания курса в Московской Академии и затем в Московском университете (1798), он отправился для довершения своего образования за границу. Пробыв в Германии и Франции три года, Цветаев занимался главным образом в Геттингене, где тогда преподавал Густав Гуго. По возвращении в Россию в 1805 г. он был назначен профессором теории законов.
Преподавание свое он открыл вступительной лекцией "О начале и происхождении законов" *(282), в которой изложил свой общий взгляд на право. Теорию законов он определяет как "науку общественного нравоучения и общественного благосостояния". Руководителями своими он признает Беккариа и Монтескье, и, подобно Монтескье, историческое понимание соединяется у него с признанием существования естественного права и договорного происхождения государства. В 1810 году он напечатал Краткую теорию законов, в двух томах. Это хорошо составленный систематический учебник права, знакомящий в общих чертах с началами русского, римского и французского права. В основу системы положено Кантово учение.
Цветаев не подвергся, подобно Куницыну, гонению. Но и он не выполнил возлагавшихся на него надежд. Дальше Монтескье и Гуго он не пошел. Он не следил за дальнейшим развитием исторического направления в Германии. Работы Савиньи и Пухты остались ему неизвестными, по крайней мере, он не воспользовался добытыми им результатами.
В этом нельзя, однако, винить личные качества русского профессора. Причины тому надо искать в общих условиях той эпохи, сумевшей только возбуждать ожидания, но не удовлетворять их. Лучшим доказательством тому служит то обстоятельство, что ту же судьбу с русскими профессорами разделяли и иностранцы, до перехода в Россию работавшие энергично, у нас же вовсе прекращавшие литературную деятельность.
Одновременно с Цветаевым преподавал в Московском университете естественное право Буде (1763-1821), бывший профессор Геттингенского университета, уже до приглашения его в Москву прославившийся в Германии, особенно своими трудами по изучению Аристотеля. В своих лекциях он излагал слушателям учения Канта, Фихте, Шеллинга. Но литературная деятельность его с переходом в Москву почти совершенно прекратилась, и, оставя Геттинген, он уже ничего не прибавил к своей славе.
Из других профессоров-иностранцев обращает на себя внимание Шад, профессор Харьковского университета, читавший там естественное право, следуя системе Шеллинга. Гонение на университеты, проявившееся в конце царствования Александра I, не миновало и Шада. Было найдено, именно, что изложение слушателям учений Шеллинга несогласно с видами и интересами нашего правительства, и что, следуя этой философской системе, Шад нарушает свой служебный долг. Дело кончилось удалением его за границу.