§ 1. Принцип справедливости *(72)
1. Конституционный Суд РФ, в отличие от других российских судов, довольно часто ссылается на принцип справедливости (правда, не называя его конституционным принципом).
Наиболее заметным решением, основанным на принципе справедливости, является Определение КС РФ от 9 декабря 1999 г. N 209-О об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гр. Куркиной Е.А. на нарушение ее конституционных прав ст. 535 ГК РСФСР 1964 г. *(73). Данное Определение, несмотря на то, что заявительнице было отказано в принятии ее жалобы к рассмотрению, содержит важную правовую позицию. Не случайно это Определение было "замечено" законодателем при принятии части третьей ГК РФ.
Фабула дела
Районный суд на основании ст. 535 ГК РСФСР отказал Куркиной Е.А. в иске о признании за ней права собственности на завещанную ей квартиру. Суд мотивировал отказ тем, что наследником 2/3 имущества умершей завещательницы признан ее супруг как имеющий по закону право на обязательную долю в наследстве.
В своей жалобе в КС РФ гр. Куркина просила проверить конституционность ст. 535 ГК РСФСР, согласно которой несовершеннолетние или нетрудоспособные дети наследодателя (в том числе усыновленные), а также нетрудоспособные супруг, родители (усыновители) и иждивенцы умершего наследуют, независимо от содержания завещания, не менее двух третей доли, которая причиталась бы каждому из них при наследовании по закону (обязательная доля). Заявительница считает, что этой нормой нарушаются ее конституционные права, закрепленные ст. 18 и 35 (ч. 1 и 4) Конституции РФ.
Одним из аспектов конституционного принципа неприкосновенности права частной собственности является свобода завещания. Однако есть ли у свободы завещания границы и не должны ли они определяться принципом справедливости?
Не случайно не ограниченная ничем свобода завещания стала постепенно на протяжении ХIХ в. ограничиваться в пользу семьи наследодателя. К.Д. Кавелин писал о том, что наследодатель имеет в отношении близких лиц обязанности: "Он должен их устроить и обеспечить материально; этого требуют и справедливость, и общественная польза" *(74).
Под влиянием идеи справедливости в проект Гражданского уложения Российской Империи были включены нормы об обязательной доле. Затем институт обязательной доли в Советском государстве был введен постановлением ВЦИК и СНК РСФСР от 28 мая 1928 г. *(75).
Конституционный Суд РФ, отказав в принятии жалобы гр. Куркиной, вместе с тем определил, что положение ст. 535 ГК РСФСР о праве нетрудоспособного супруга умершего на обязательную долю в наследстве не исключает права других наследников обращаться в суд с иском о проверке оснований для признания права этого лица на обязательную долю в наследстве и для изменения ее размера с учетом фактических обстоятельств конкретного дела (наличие у лица, имеющего право на обязательную долю в наследстве, собственного имущества, достаточного для проживания, и др.), исходя из принципа социальной справедливости и требования строго соразмерного конституционно признаваемым целям ограничения гарантированного гражданам права наследования.
Свое решение КС РФ мотивировал следующим образом.
Исходя из ст. 17 (ч. 3) Конституции РФ, в соответствии с которой осуществление прав и свобод человека и гражданина не должно нарушать права и свободы других лиц, в ст. 535 ГК РСФСР установлено право на обязательную наследственную долю, ограничивающее свободу завещания в целях материального обеспечения несовершеннолетних и нетрудоспособных наследников, которые нуждаются в особой защите и в силу этого не могут быть отстранены от наследования. Однако такое ограничение права наследника по завещанию не противоречит ст. 55 (ч. 3) Конституции РФ, предусматривающей возможность ограничения федеральным законом прав и свобод человека и гражданина лишь постольку и лишь в той мере, в какой это не только презюмируется, но действительно является необходимым в целях защиты прав и законных интересов других лиц. Поэтому при толковании и применении ст. 535 ГК РСФСР не могут не учитываться основанные на Конституции РФ законоположения, усиливающие гарантии права частной собственности на имущество, включая право распоряжаться им, и права каждого на судебную защиту. Это относится и к праву граждан на наследование, судебная защита которого также должна обеспечиваться реально.
Между тем, как отметил КС РФ, анализ практики применения ст. 535 ГК РСФСР свидетельствует о том, что праву нетрудоспособного супруга на обязательную долю в наследстве суды придают абсолютный, императивный характер без учета обстоятельств конкретного дела, в частности наличия у нетрудоспособного наследника по закону собственного имущества, его участия в образовании общей собственности, длительности совместного пользования ею. Предоставление наследнику обязательной наследственной доли в полном объеме во всех без исключения случаях, а также неправильное определение субъекта, имеющего право на обязательную долю в наследстве, могут приводить к нарушению принципа социальной справедливости и к отказу гражданам в их праве на судебную защиту.
Необходимость судебной оценки указанных обстоятельств вытекает из того, что судебный контроль представляет собой одну из существенных гарантий защиты конституционных прав граждан, тем более в случаях, когда фактические обстоятельства конкретного дела свидетельствуют о наличии гражданско-правового спора. Однако это возможно только на основе установления и исследования фактических обстоятельств, что является прерогативой судов общей юрисдикции и не входит в компетенцию Конституционного Суда РФ, который согласно ст. 3 Закона о Конституционном Суде РФ решает только вопросы права.
С учетом Определения Конституционного Суда РФ от 9 декабря 1999 г. по жалобе гр. Куркиной федеральный законодатель в п. 4 ст. 1149 ГК РФ "Право на обязательную долю в наследстве" закрепил следующую норму: "Если осуществление права на обязательную долю в наследстве повлечет за собой невозможность передать наследнику по завещанию имущество, которым наследник, имеющий право на обязательную долю, при жизни наследодателя не пользовался, а наследник по завещанию пользовался для проживания (жилой дом, квартира, иное жилое помещение, дача и тому подобное) или использовал в качестве основного источника получения средств к существованию (орудия труда, творческая мастерская и тому подобное), суд может с учетом имущественного положения наследников, имеющих право на обязательную долю, уменьшить размер обязательной доли или отказать в ее присуждении".
2. Принцип справедливости был применен Конституционным Судом РФ при вынесении Постановления от 23 декабря 1997 г. по делу о проверке конституционности п. 2 ст. 855 ГК РФ *(76).
На это обратил внимание А.Л. Маковский, размышляя о нравственных основах гражданского законодательства: "Неужели мораль нашего общества позволяет поставить налоговые требования государства выше требований увечных и семей погибших кормильцев о возмещении вреда, раньше требований об алиментах, о заработной плате? Конституционный Суд Российской Федерации, признав, что в первоначальной редакции п. 2 ст. 855 Гражданского кодекса законодателем была выдержана определенная логика, ответил на этот вопрос отрицательно. Более того, Суд сказал, что последующие дополнения и изменения этой нормы "не соответствуют... критериям справедливости". Это, возможно, самый важный мотив, использованный Судом, ибо он означает, что в конечном итоге критерием верности многих правовых норм является справедливость, нравственное чувство общества" *(77).
Принцип справедливости необходимо учитывать при установлении в нормативном порядке пределов юридической ответственности, а также при определении меры ответственности лица в конкретном деле. Анализируя норму ст. 6 УК РСФСР (1960 г.), в соответствии с которой наказание и иные меры уголовно-правового характера, применяемые к лицу, совершившему преступление, должны быть справедливыми, В.Н. Кудрявцев и С.Г. Келина обращают внимание на то, что в данном случае справедливость в качестве правового принципа понимается, как: 1) справедливая криминализация деяния, 2) определение справедливого наказания в законе, 3) назначение справедливого наказания конкретному лицу за преступление *(78).
Постановлением КС РФ от 12 мая 1998 г. N 14-П по делу о проверке конституционности отдельных положений абз. 6 ст. 6 и абз. 2 ч. 1 ст. 7 Закона РФ "О применении контрольно-кассовых машин при осуществлении денежных расчетов с населением" *(79) признано не соответствующим Конституции РФ, ее ст. 19 (ч. 1), 34 (ч. 1), 35 (ч. 1, 2 и 3) и 55 (ч. 3), содержащееся в абз. 2 ч. 1 ст. 7 названного Закона положение, согласно которому предприятие (в том числе физическое лицо, осуществляющее предпринимательскую деятельность без образования юридического лица, в случае осуществления им торговых операций или оказания услуг), ведущее денежные расчеты с населением без применения контрольно-кассовой машины, подвергается штрафу в 350-кратном установленном законом размере минимальной месячной оплаты труда.
При этом КС исходил из того, что установление законодателем недифференцированного по размеру штрафа за неприменение контрольно-кассовых машин при осуществлении денежных расчетов с населением, невозможность его снижения не позволяют применять эту меру взыскания с учетом характера совершенного правонарушения, размера причиненного вреда, степени вины правонарушителя, его имущественного положения и иных существенных обстоятельств, что нарушает принципы справедливости наказания, его индивидуализации и соразмерности. В таких условиях столь большой штраф за данное правонарушение может превратиться из меры воздействия в инструмент подавления экономической самостоятельности и инициативы, чрезмерного ограничения свободы предпринимательства и права частной собственности.
Фабула дела
Гражданин В.А. Щепачев обратился в КС РФ с жалобой, в которой просил проверить конституционность п. 1 и 2 ст. 167 ГК РФ. Заявитель считал, что оспариваемые нормы, устанавливающие общие положения о последствиях недействительности сделки, в той мере, в какой они позволяют суду произвольно определять размер возмещения стоимости полученного по недействительной сделке, нарушают его конституционные права, закрепленные в ст. 2, 15 (ч. 1), 17 (ч. 1 и 2), 19 (ч. 3) Конституции РФ.
Поводом для обращения заявителя в КС РФ послужило решение Хамовнического межмуниципального суда г. Москвы от 15 марта 1999 г., которым в пользу заявителя с Департамента государственного и муниципального имущества г. Москвы в возмещение стоимости 10 приватизационных чеков, внесенных В.А. Щепачевым в ходе участия в специализированном чековом аукционе по продаже акций АООТ "Трансстроймеханизация", было взыскано 100 руб. исходя из номинальной стоимости чека (10 руб. после деноминации).
Сделка по приобретению акций АООТ "Трансстроймеханизация" по иску прокуратуры г. Москвы 18 декабря 1997 г. была признана судом недействительной, в результате чего В.А. Щепачев лишился права на 9060 акций, причитавшихся ему по результатам упомянутого аукциона за внесенные 10 приватизационных чеков.
Оспаривая нормы ст. 167 ГК РФ, заявитель указал на то, что в данной статье отсутствуют критерии оценки стоимости невозвращенного имущества, в связи с чем стоимость такого имущества определяется по субъективному усмотрению судьи, без учета номинальной стоимости рубля на момент выплаты, что, по мнению заявителя, означает принудительное отчуждение частной собственности без предварительного и равноценного возмещения.
Статья 167 ГК РФ устанавливает, что недействительная сделка не влечет юридических последствий, за исключением тех, которые связаны с ее недействительностью, и недействительна с момента ее совершения.
При недействительности сделки каждая из сторон обязана возвратить другой все полученное по сделке, а в случае невозможности возвратить полученное в натуре (в том числе тогда, когда полученное выражается в пользовании имуществом, выполненной работе или предоставленной услуге) возместить его стоимость в деньгах, если иные последствия недействительности сделки не предусмотрены законом.
Оспариваемое заявителем положение о возмещении денежной стоимости полученного направлено на защиту имущественных прав стороны по сделке и развивается в положениях ст. 1105 ГК РФ, применяемой, согласно ст. 1103 ГК РФ, к требованиям о возврате исполненного по недействительной сделке.
Пунктом 1 ст. 1105 ГК РФ предусмотрено, что в случае невозможности возвратить имущество в натуре (в рассматриваемом случае при невозможности возвратить в натуре приватизационные чеки в связи с изъятием их из гражданского оборота) приобретатель (правопреемником которого в данном случае является Департамент государственного и муниципального имущества г. Москвы) должен возместить потерпевшему действительную стоимость этого имущества на момент его приобретения, а также убытки, вызванные последующим изменением стоимости имущества.
При определении того, что собой представляет действительная стоимость, необходимо учитывать требования конституционных принципов справедливости и неприкосновенности частной собственности. Установленная в ч. 3 ст. 35 Конституции гарантия равноценного возмещения должна выступать в качестве основного юридического критерия того, какой является "действительная стоимость", о которой говорится в ст. 1105 ГК РФ.
В ряде определений Конституционный Суд РФ сформулировал свою правовую позицию, выражающуюся в том, что данная норма ГК РФ не нарушает конституционные права человека.
Граждане В.А. Мокрыщев, В.А. Педан, И.Т. Семенищев, А.В. Марченко, З.И. Егорова и А.М. Бузулуцкая обратились в КС РФ с жалобами о проверке конституционности ст. 333 (ч. 1) ГК РФ, согласно которой суд вправе уменьшить подлежащую уплате неустойку, если она явно несоразмерна последствиям нарушения обязательства.
Поводом к обращению послужило уменьшение судами в их делах на основании указанного положения закона сумм пеней за просрочку платежей в возмещение вреда, причиненного здоровью при исполнении трудовых обязанностей. Заявители считают, что этим самым были нарушены их права, гарантированные ст. 2, 4 (ч. 2), 7 (ч. 2), 8 (ч. 2), 19 (ч. 1 и 2), 39 (ч. 1), 41 (ч. 1), 46 (ч. 1) и 52, 55 (ч. 2), 76 (ч. 1, 5 и 6) Конституции РФ.
По делам заявителей неустойка за несвоевременную выплату сумм возмещения вреда была взыскана не только на основании названных норм ГК РФ, но и действовавших в то время Правил возмещения работодателями вреда, причиненного работникам увечьем, профессиональным заболеванием либо иным повреждением здоровья, связанными с исполнением трудовых обязанностей (ч. 3 ст. 51 Правил). В соответствии со ст. 1 названных Правил отношения по возмещению вреда, причиненного работникам увечьем, профессиональным заболеванием либо иным повреждением здоровья, связанными с исполнением ими трудовых обязанностей, регулировались не только этими Правилами, но и ГК РФ.
Таким образом, гражданское законодательство предусматривает неустойку в качестве способа обеспечения исполнения обязательства независимо от того, возникает ли оно из договора или вследствие причинения вреда, в частности, из-за повреждения здоровья трудовым увечьем или профессиональным заболеванием. Одновременно суду предоставляется право снижать размер неустойки при ее явной несоразмерности последствиям нарушения обязательства (ч. 1 ст. 333 ГК РФ).
Несоответствие оспоренного положения закона Конституции РФ заявители усматривают в том, что оно является основанием для снижения размера неустойки при задержке платежей в возмещение вреда, причиненного трудовым увечьем или профессиональным заболеванием здоровью, т.е. такому неотчуждаемому нематериальному благу, которое принадлежит человеку от рождения, является необходимым условием реализации других прав и свобод, а потому подлежит повышенной защите.
Однако, как указал КС РФ в своем Определении от 10 января 2002 г. N 11-О, сама по себе возможность снижения размера неустойки, выступающей в качестве способа обеспечения обязательства по возмещению вреда, причиненного повреждением здоровья, в случае ее явной несоразмерности последствиям нарушения такого обязательства не может рассматриваться как снижение степени защиты столь специфического нематериального блага, каковым является здоровье человека, охраняемое Конституцией РФ (ст. 17, ч. 3 ст. 37 и ст. 41).
Законодательство, регулирующее объем и характер возмещения вреда, причиненного повреждением здоровья, прежде всего предусматривает полное возмещение потерпевшему материального ущерба. В его состав включается возмещение утраченного потерпевшим заработка (дохода), который он имел либо определенно мог иметь, а также дополнительно понесенных расходов, вызванных повреждением здоровья, в том числе расходов на лечение, дополнительное питание, приобретение лекарств, протезирование, посторонний уход, санаторно-курортное лечение, приобретение специальных транспортных средств, подготовку к другой профессии, если установлено, что потерпевший нуждается в этих видах помощи и уходе и не имеет права на их бесплатное получение (п. 1 ст. 1085 ГК РФ и ст. 8, 21-23 указанных Правил).
Кроме того, исходя из особенностей защищаемого блага, каковым является здоровье потерпевших в данном виде правоотношений, наряду с возмещением материального ущерба компенсируется и причиненный моральный вред (ст. 2, 12, 150 (п. 2), 151 (ч. 1), 1099 (п. 1,3), 1100 ГК РФ, ст. 8 и 25 названных Правил).
Из общих положений гражданского законодательства об ответственности за неисполнение или ненадлежащее исполнение обязательств (ст. 393 ГК РФ) вытекает также обязанность должника возместить убытки, причиненные несвоевременной уплатой сумм в возмещение повреждения здоровья.
Следовательно, с учетом конституционно-значимой ценности здоровья как неотъемлемого и неотчуждаемого права, принадлежащего человеку от рождения, законодатель предусмотрел комплекс мер, направленных на возмещение вреда в случае его повреждения. При этом в соответствии с ч. 2 ст. 333 ГК РФ право суда уменьшить неустойку относится лишь к возможности ее снижения за просрочку исполнения обязательства по своевременной выплате сумм возмещения и не ограничивает право потерпевшего на полное возмещение вреда, причиненного здоровью, возмещение морального вреда и убытков.
Таким образом, заключил Суд, оспоренное положение ст. 333 (ч. 1) ГК РФ само по себе не может рассматриваться как неконституционное, поскольку не ограничивает имеющиеся правовые способы защиты здоровья при его повреждении в связи с трудовым увечьем или профессиональным заболеванием, а направлено на реализацию требования о соразмерности ответственности, основанного на общих принципах права, вытекающих из Конституции РФ. Возложение законодателем на суды общей юрисдикции решения вопроса об уменьшении размера неустойки при ее явной несоразмерности последствиям нарушения обязательства вытекает из конституционных прерогатив правосудия, которое по самой своей сути может признаваться таковым лишь при условии, что оно отвечает требованиям справедливости (ст. 14 Международного пакта о гражданских и политических правах 1966 г.).
Вместе с тем при решении вопроса об уменьшении неустойки за задержку платежей в возмещение вреда, причиненного здоровью в результате трудового увечья или профессионального заболевания, суды в каждом конкретном случае с учетом того же требования справедливости правосудия обязаны учитывать специфику данного вида правоотношений и характер охраняемого блага. В противном случае институт неустойки, выступающий в качестве гарантии исполнения обязательства по возмещению вреда, причиненного здоровью, может не достигнуть поставленной перед ним цели.