1. Исходя из важнейшего принципа "все равны перед законом и судом" (ч. 1 ст. 19 Конституции), можно сделать вывод о том, что субъекты предпринимательской деятельности равны перед законом, т.е. государство не вправе вводить неоправданные льготы или преференции или неравный режим их функционирования в одинаковых отношениях и ситуациях. В этом смысле субъекты частного предпринимательства (в различных его правовых формах - без привлечения наемного труда и с его привлечением, фермерские хозяйства и т.д.), предпринимательства в государственном секторе экономики должны обладать единым конституционным статусом.
Как отмечает Ю.В. Капранова, закрепленный в Конституции России принцип равноправия несет в себе огромный, но недостаточно реализованный потенциал, служит непосредственным основанием для принятия государственно-правовых решений и в сфере правотворчества, и в сфере правоприменения, а также в случаях пробелов в законе, при толковании отдельных законоположений *(170).
Принцип равенства относим ко всем основным правам человека. Вместе с тем он по-разному проявляется применительно к отдельным правам. В отношении личных прав данный принцип означает преимущественно формальное равенство. Так, например, право, предусмотренное в ч. 2 ст. 22 Конституции России, в силу которого арест, заключение под стражу и содержание под стражей допускаются только по судебному решению, не может зависеть от того, достиг гражданин совершеннолетия или нет.
Но применительно к экономическим правам формальное равенство оказывается недостаточным, более того - оно может обернуться неравенством.
2. Право государства, принимая законы, ограничивать основные права и свободы предпринимателей, и прежде всего право на свободу и принцип равенства, привлекало внимание не только юристов, но и философов и экономистов. Именно здесь пролегает самый глубокий водораздел в экономических и философских воззрениях ХХ в. Самые популярные социально-политические учения ХХ в. - социалистическая, кейнсианская (доктрина "государства благосостояния"), и неолиберальная - различаются прежде всего в трактовке понятия свободы, включая в него и понятие экономической свободы, или свободы предпринимательства.
Ядро либеральной концепции свободы составляет понятие "зоны приватности", т.е. сферы личной жизни, огражденной законом от вторжения как государства, так и других индивидуумов. Необходимым материальным условием для этого служит институт частной собственности.
Однако неолиберализм не противопоставляет свободу человека и конституционный правопорядок. Напротив, свобода может существовать только в рамках закона, который ограничивает свободу каждого настолько, насколько это необходимо, чтобы обеспечить равную свободу для всех. Поэтому идеалом для таких представителей неолиберальной концепции, как Ф. Хайек, Р.А. Даль, М. Фридман, является правительство, которое ограничивает сферу экономической политики, сферу принятия государственными органами решений по вопросам экономики до минимума. Предельно четко эти взгляды выразил М. Фридман: "Гражданин США, который по существующим в разных штатах законам не волен трудиться на избранном им поприще, если он не заручился на то патентом или лицензией, точно так же лишается существенной доли своей свободы. То же самое относится к человеку, который желает выменять какие-то свои товары, скажем, на часы у швейцарца, но не может этого сделать из-за импортной квоты. То же самое относится к калифорнийцу, угодившему в тюрьму в соответствии с так называемыми "законами о справедливой торговле" за то, что он продавал противопохмельное средство "Алка Зельцер" по цене ниже той, которую установил производитель. То же самое относится и к фермеру, который не может выращивать столько пшеницы, сколько захочет. И так далее. Совершенно очевидно, что экономическая свобода сама по себе есть наиважнейшая часть общей свободы" *(171).
3. Основной интеллектуальной идеей, активно обсуждавшейся в период буржуазных революций в конце XVIII в., была идея "равенства возможностей". Это понятие нельзя интерпретировать дословно как одинаковые возможности, так как природа не наделяет одинаковыми возможностями всех людей.
"Как и личное равенство, равенство возможностей нельзя толковать дословно. Его истинный смысл, вероятно, лучше всего передается выражением времен Французской революции: талантам все пути открыты. Никакие произвольно создаваемые препятствия не должны мешать людям достичь того положения в обществе, которое соответствует их способностям и к которому они стремятся, побуждаемые своими жизненными принципами. Открытые перед человеком возможности должны определяться только его способностями - а не происхождением, национальной принадлежностью, цветом кожи, религией, полом или иными несущественными в данном отношении факторами.
При такой интерпретации равенство возможностей просто более детально раскрывает смысл идей личного равенства, или равенства перед законом...
Несомненное первенство, придаваемое равенству возможностей в иерархии ценностей, ставшей общепринятой после гражданской войны, особенно отчетливо проявилось в экономической политике. В то время наиболее популярными словами были "свободное предпринимательство", "конкуренция", laisser-fair *(172). Считалось, что каждый волен основывать любое коммерческое предприятие, наниматься на любую работу и приобретать любую собственность. Единственным условием было получение согласия на сделку от другой стороны" *(173).
Согласно другой концепции, равенство надо интерпретировать как необходимость посредством "справедливого распределения" обеспечить равенство в результатах. "Справедливая доля для всех" - вот новый лозунг, пришедший на смену марксовому "от каждого по способностям, каждому по потребностям".
Это понятие о равенстве коренным образом отличается от остальных.
"Правительственные мероприятия, способствующие внедрению и расширению личного равенства и равенства возможностей, увеличивают нашу свободу, тогда как действия правительства, направленные на воплощение в жизнь идеи "справедливая доля для всех", эту свободу урезают...
Если все должны получать "справедливую долю", то кто-то (один человек или группа лиц) должен решить, каков будет ее размер. Мало того, эти люди должны быть наделены властью, позволяющей им проводить принудительное "перераспределение благ" - попросту говоря, отнимать "излишки" у тех, кто имеет больше "положенного", и отдавать их тем, кто имеет меньше. Разве те люди, которые принимают подобные решения и заставляют других им следовать, будут по-прежнему равны тем, за кого они решают? Не находимся ли мы на Скотном дворе Джорджа Оруэлла, где "все животные равны, но некоторые из них более равны, чем остальные" *(174)?
И основная проблема состоит даже не в том, что практическое воплощение этой концепции далеко отклонится от идеала. Разумеется, так оно и будет - как это произошло с другими концепциями равенства.
Главное - это непримиримое противоречие между самим "идеалом справедливого распределения" (будь он выражен в виде лозунга "каждому - справедливую долю" или в его предшествующей формулировке "каждому - по потребности") и идеалом личной свободы. Это противоречие стало подлинным бичом каждой попытки сделать равенство результатов господствующим принципом организации общества. Конечным их результатом неизменно было царство террора: очевидным и убедительным доказательством этого могут служить Россия, Китай, а позже - Камбоджа. Но даже террор не мог привести к столь желанному равенству результатов. В каждом случае в стране сохранялось вопиющее неравенство, какими бы мерками мы его не измеряли: правитель и подданные оказывались неравными не только в отношении власти и могущества, но и по жизненному уровню и праву пользоваться материальными благами.
Столь подробное изложение различных концепций экономической свободы и равенства потребовалось для того, чтобы сделать вывод: формулировки принципов равенства всех перед законом и судом, прав на свободу текстуально совпадают в конституциях США, Испании, России. Однако при этом немаловажное значение имеет и то, из какого понятия равенства исходит конституционная концепция - "равенства возможностей" или "равенства результатов".
В Постановлении о процентных ставках по банковским вкладам граждан *(175) Конституционный Суд РФ использовал тезис о различии между формальным и неформальным равенством, обратив внимание на то, что, осуществляя правовое регулирование отношений между банками и гражданами-вкладчиками, законодатель, исходя из конституционной свободы договора, не вправе ограничиваться формальным признанием юридического равенства сторон и должен предоставлять определенные преимущества экономически слабой и зависимой стороне, с тем чтобы не допустить недобросовестную конкуренцию в сфере банковской деятельности и реально гарантировать в соответствии со ст. 19 и 34 Конституции РФ соблюдение принципа равенства при осуществлении предпринимательской и иной не запрещенной законом экономической деятельности.
Проблема равенства исследовалась Конституционным Судом РФ при вынесении Определения от 6 декабря 2001 г. N 255-О по жалобе гр. гр. Ежова В.Н. и Варзугиной Ю.А. о проверке конституционности ст. 80 Закона об АО.
Фабула дела
Октябрьский окружной суд г. Мурманска решением от 10 февраля 2000 г. отказал гражданам В.Н. Ежову и Ю.А. Варзугиной в удовлетворении иска к ОАО "Центральный Гастроном" о признании недействительным полностью решения общего собрания акционеров ОАО "Центральный Гастроном" от 10 октября 1999 г. Как видно из материалов, приобщенных к жалобе, гражданин Литвинов И.В. в период с июня по август 1999 г. приобрел 6376 акций ОАО "Центральный Гастроном", что соответствует 63,3% от общего числа размещенных в обществе обыкновенных акций. При этом он не направил в акционерное общество письменное заявление о намерении приобрести размещенные обыкновенные акции и не предложил акционерам продать ему принадлежащие им обыкновенные акции общества по определенной цене, что предусмотрено ст. 80 Закона об АО, регулирующей вопросы приобретения 30 и более процентов обыкновенных акций, но только в обществах с числом акционеров более одной тысячи.
По мнению заявителей, положения оспариваемой статьи Закона нарушают их конституционные права, закрепленные в ст. 17 и 19 Конституции РФ, ставят в неравные условия акционеров акционерных обществ с числом членов более одной тысячи при приобретении ими обыкновенных акций по сравнению с членами акционерных обществ, насчитывающих менее одной тысячи человек.
Как установил Конституционный Суд РФ, ст. 80 Закона об АО, регулирующая порядок приобретения 30 и более процентов обыкновенных акций акционерного общества, распространяется на акционерные общества с числом акционеров - владельцев обыкновенных акций более одной тысячи.
Отказывая в иске, суд исходил из того, что требования ст. 80 Закона об АО неприменимы к ОАО "Центральный Гастроном", где насчитывается 53 акционера, и акционер Литвинов И.В., владеющий 63,3% акций общества, был вправе голосовать на собрании акционеров всеми принадлежащими ему акциями.
Таким образом, по существу заявители требовали распространить правила, действующие для акционерных обществ с количеством членов более одной тысячи, на акционерные общества с меньшей численностью.
Конституционный Суд РФ пришел к выводу, что конституционное положение ч. 1 ст. 19 Конституции РФ "все равны перед законом и судом" означает, что при равных условиях субъекты права должны находиться в равном положении. Однако если условия не являются равными, федеральный законодатель вправе вводить различный правовой статус для акционеров акционерных обществ, число участников которых превышает определенное достаточно условное число. Так, в соответствии со ст. 64 Закона об АО, в обществах с числом акционеров - владельцев голосующих акций менее пятидесяти устав общества может предусматривать, что функции совета директоров общества (наблюдательного совета) осуществляет общее собрание акционеров. В обществах с числом акционеров - владельцев голосующих акций более 100 должна быть создана счетная комиссия (ст. 56).
Наличие дополнительных прав у акционеров в АО с числом акционеров - владельцев обыкновенных акций более одной тысячи, предусмотренных ст. 80 Закона об АО, объясняется тем, что антимонопольное регулирование процессов перераспределения власти особенно актуально в крупных по своему составу акционерных обществах.
Данные положения имеют целью обеспечить права акционеров, что укладывается в рамки ч. 1 ст. 35 Конституции РФ, в соответствии с которой "право частной собственности охраняется законом".
Права акционеров могут быть нарушены в результате монопольной концентрации акций в одних руках. Поэтому установлен государственный контроль за соблюдением антимонопольного законодательства, осуществляемый в порядке, предусмотренном ст. 18 Закона РФ "О конкуренции и ограничении монополистической деятельности на товарных рынках". В силу ст. 18 юридическое или физическое лицо, намеревающееся приобрести значительное количество акций с правом голоса, при котором данное лицо может получить право распоряжаться более чем 20 процентами указанных акций, должно обратиться с ходатайством в федеральный антимонопольный орган и получить его предварительное согласие.
Средства правовой защиты акционеров, предусмотренные ст. 80, Закон об АО распространяет только на общества с количеством акционеров свыше 1000, поскольку при таком числе акционеров предполагается меньшая вероятность появления среди мелких акционеров альянсов, способных противостоять акционеру с крупным пакетом голосов.
Установление средств правовой защиты для акционеров в обществах с числом акционеров более одной тысячи, которое предусмотрено в ст. 80 Закона об АО, само по себе не нарушает конституционных прав акционеров в АО с меньшим числом акционеров. В связи с этим рассмотрение жалобы граждан Ежова В.Н. и Варзугиной Ю.А. было признано недопустимым.
Оспоренные нормы не нарушают положения ч. 1 ст. 19 Конституции РФ, так как акционеры в АО с количеством акционеров менее одной тысячи вправе включить в устав АО правила, аналогичные тем, которые содержатся в ст. 80 Закона об АО (п. 3 ч. 3 ст. 11 Закона об АО).
4. Принцип равенства перед законом и судом относится к числу важнейших, и конституционные суды часто основываются на нем, принимая свои решения *(176). Юридическое содержание данного принципа чрезвычайно богато, мы же ограничимся лишь указанием на то, что одним из аспектов этого принципа является запрет законодательным и иным нормотворческим органам государства устанавливать для различных субъектов юридически неравные правовые рамки при фактически сходных или одинаковых обстоятельствах.
Операциональность принципа равенства перед законом и судом может быть продемонстрирована материалами дела о моратории на приватизацию квартир учителей (Постановление КС РФ от 24 октября 2000 г. N 13-П) *(177).
Фабула дела
Майнский районный суд Ульяновской области, в производстве которого находилось дело по иску гражданки В.Г. Прохоровой к Вешкаймскому районному отделу народного образования и Комитету по управлению имуществом Вешкаймской районной администрации о признании необоснованным отказа в приватизации занимаемого истицей жилого помещения, состоящего на балансе районного отдела народного образования, в своем запросе в Конституционный Суд РФ оспаривал конституционность положения п. 13 ст. 39 Закона РФ "Об образовании" *(178), согласно которому не подлежат приватизации закрепленные на праве оперативного управления за государственными и муниципальными образовательными учреждениями жилые помещения, расположенные в сельской местности.
Аналогичное нормативное положение содержалось в оспариваемой гражданкой Е.Е. Насоновой ст. 1 Федерального закона "О сохранении статуса государственных и муниципальных образовательных учреждений и моратории на их приватизацию" *(179), подлежащей применению в ее деле, находящемся в производстве Одинцовского городского суда Московской области, а также в оспариваемом гражданкой Н.П. Ярушиной п. 7 ст. 27 Федерального закона "О высшем и послевузовском профессиональном образовании" *(180), на основании которого Кетовский районный суд Курганской области оставил без удовлетворения ее иск к Курганской государственной сельскохозяйственной академии.
По мнению заявителей, оспариваемые положения нарушают конституционные права и свободы граждан, в том числе равенство всех перед законом и судом, право свободно передвигаться, выбирать место пребывания и жительства, право на жилище, и противоречат ст. 2, 19 (ч. 1 и 2), 20 (ч. 1), 27 (ч. 1), 40, 46 (ч. 1 и 2) и 55 Конституции РФ.
Как установил КС РФ, в соответствии со ст. 11 Закона РФ "О приватизации жилищного фонда в Российской Федерации" *(181) каждый гражданин имеет право на приобретение в собственность бесплатно, в порядке приватизации, жилого помещения в домах государственного и муниципального жилищного фонда один раз. Как вытекает из преамбулы названного Закона, закрепление данного права предполагает создание равных правовых условий для осуществления гражданами выбора способа удовлетворения потребностей в жилье, в том числе на основе свободы выбора места жительства, а также на обеспечение гражданам возможности эффективно использовать свои средства для улучшения жилищных условий, свободно владеть, пользоваться и распоряжаться жильем, выступать с ним на рынке недвижимости.
Право на приватизацию жилых помещений, таким образом, установлено законодателем в конституционно значимых целях, поскольку оно связано с реализацией прав граждан на жилище, свободу передвижения, а также права собственности (ст. 27, 35 и 40 Конституции РФ). Оспариваемые же положения, вводя запрет на приватизацию расположенных в сельской местности жилых помещений, закрепленных за государственными и муниципальными образовательными учреждениями и высшими учебными заведениями, напротив, не способствуют достижению этих целей.
Как указано в Постановлении Конституционного Суда РФ от 3 ноября 1998 г. N 25-П *(182) по делу о проверке конституционности отдельных положений ст. 4 Закона РФ "О приватизации жилищного фонда в Российской Федерации", государство, закрепляя в законе право на приватизацию, обязано обеспечить возможность его реализации гражданами, гарантируя при передаче имущества в собственность соблюдение принципов и норм, предусмотренных Конституцией РФ.
Установление запрета на приватизацию расположенных в сельской местности жилых помещений государственных и муниципальных образовательных учреждений и высших учебных заведений фактически свидетельствовало об отступлении от провозглашенного ст. 19 Конституции РФ принципа равенства и о дискриминации определенной категории граждан в зависимости от места жительства и рода занятий. Такой запрет не может не препятствовать осуществлению ими права свободно передвигаться, выбирать место пребывания и жительства (ст. 27, ч. 1, Конституции РФ), получать в порядке приватизации наравне с другими гражданами жилье из государственного и муниципального жилищного фонда в собственность, а следовательно, владеть, пользоваться и распоряжаться им как единолично, так и совместно с другими лицами (ст. 35, ч. 2, Конституции РФ), а также возможности требовать от органов государственной власти и органов местного самоуправления обеспечения одинаковых правовых предпосылок для осуществления права на жилище (ст. 40, ч. 2, Конституции РФ).
В данном Постановлении Конституционный Суд РФ применил методику выявления нарушений конституционного принципа равенства путем сравнения общих целей закона, излагаемых обычно в его преамбуле, со специальной целью, которую преследуют оспоренные заявителями нормы.
Общие цели законодательства о приватизации жилых помещений состоят в создании равных возможностей и равных правовых условий для осуществления гражданами выбора способа удовлетворения потребностей в жилье.
Специальная цель оспоренных норм, напротив, вводила дискриминацию для учителей по признаку проживания в сельской местности. Городские учителя получали возможность приватизировать свои квартиры, а сельские - нет.
Суть выработанной в данном деле методики состоит в том, что если общие цели закона находятся в высокой степени противоречия с целью специальных норм, несоответствие между ними может в таком случае квалифицироваться как дискриминация. КС РФ в деле о жилье сельских учителей выявил сразу несколько аспектов нарушения конституционного принципа равенства.
Во-первых, запрет на приватизацию расположенных в сельской местности жилых помещений государственных и муниципальных образовательных учреждений и высших учебных заведений был введен законодателем после вступления в силу Закона РФ "О приватизации жилищного фонда в Российской Федерации", в соответствии с которым граждане - работники сферы образования, проживавшие в сельской местности, наравне со всеми другими гражданами имели право на приватизацию занимаемого ими государственного и муниципального жилья, могли им воспользоваться и во многих случаях воспользовались. Те же, кто не реализовал это право, в силу оспариваемых положений были неосновательно лишены его, без предоставления какой-либо иной возможности определенного выбора наравне с другими гражданами способа удовлетворения потребности в жилище, что противоречит ст. 55 (ч. 2) Конституции РФ. Во-вторых, первоначально Федеральный закон "О сохранении статуса государственных и муниципальных образовательных учреждений и моратории на их приватизацию" ввел указанный мораторий сроком на три года. В 1999 г. мораторий был продлен без указания срока его действия, что противоречит правовому смыслу данного института (как он определен, в частности, в ст. 202 ГК РФ). Замена трехлетнего моратория на не ограниченный сроком запрет для граждан, работающих в сфере образования и проживающих в сельской местности, является таким умалением их права на приватизацию занимаемых жилых помещений, которое по существу означает его полную отмену, что противоречит требованиям ст. 55 (ч. 2) Конституции РФ. В третьих, согласно правовой позиции КС РФ, сформулированной в Постановлении от 3 ноября 1998 г. по делу о проверке конституционности отдельных положений ст. 4 Закона РФ "О приватизации жилищного фонда в Российской Федерации", ограничение прав и свобод человека и гражданина путем определения круга объектов, не подлежащих приватизации, допустимо только в том случае, если обстоятельства, фактически обусловливающие особенности правового режима жилья, прежде всего его целевое назначение (как это, в частности, имеет место применительно к служебным жилым помещениям или жилым помещениям в военных городках), исключают возможность передачи жилого помещения в частную собственность.
Что касается жилых помещений из государственного и муниципального жилищного фонда, закрепленных за государственными и муниципальными образовательными учреждениями и высшими учебными заведениями, распространение на них особого правового режима не может быть поставлено в зависимость исключительно от того, где они расположены - в городских, сельских поселениях или на других территориях.
Исходя из конституционного принципа равной защиты прав граждан, особый правовой режим жилого помещения предполагает определение законодателем не только специального целевого назначения жилого помещения, но и других критериев допустимости введения такого режима. В частности, его нельзя распространять на уже занятые жилые помещения, а необходимость его введения должна быть обусловлена особенностями служебных обязанностей работников, для проживания которых предназначено жилое помещение. В отсутствие законодательно установленных критериев запрет на приватизацию жилья приводит к произвольному ограничению прав соответствующей категории граждан. Такое ограничение не служит необходимым и соразмерным средством защиты конституционно признаваемых публичных интересов, а также прав и законных интересов других лиц.
Решение вопросов, связанных с распространением определенного правового режима на то или иное жилое помещение, не может быть оставлено на усмотрение правоприменителя, поскольку при этом не исключается противоречивая правоприменительная практика, а следовательно, нарушение равенства граждан перед законом и судом. Но и в случае отнесения законодателем - в соответствии с названными критериями - тех или иных жилых помещений к имеющим особый правовой режим и потому не подлежащим приватизации должна быть обеспечена возможность судебного обжалования распространения такого режима на конкретное жилое помещение. Как указывается в Определении КС РФ от 14 декабря 1999 г. N 229-О по запросу Юрьев-Польского районного суда Владимирской области, суды, не ограничиваясь лишь формальным подтверждением целевого назначения жилого помещения, должны проверять факты, обосновывающие в каждом случае распространение на него особого правового режима, исходя из практики и перспектив целевого использования данного помещения, включения его в соответствующую производственную и социальную инфраструктуру и т.п. Без исследования таких обстоятельств не может быть обеспечена реальная гарантируемая ст. 46 Конституции РФ судебная защита прав граждан, в том числе права на приватизацию жилого помещения.
Положения ст. 4 Закона РФ "О приватизации жилищного фонда в Российской Федерации" Конституционный Суд РФ признал не соответствующими Конституции РФ как нарушающие конституционный принцип равенства перед законом и судом.
Часть 1 ст. 4 названного Закона содержала перечень жилых помещений, не подлежащих приватизации, к числу которых отнесены жилые помещения, находящиеся в аварийном состоянии; находящиеся в общежитиях, коммунальных квартирах, в домах закрытых военных городков, а также служебные жилые помещения, за исключением жилищного фонда совхозов и других сельскохозяйственных предприятий, к ним приравненных.
Определение круга объектов, не подлежащих приватизации, как признал КС РФ, нельзя считать ограничением прав и свобод человека и гражданина, если целевое назначение жилого помещения, место его нахождения и другие обстоятельства, обусловливающие особенности правового режима жилья, исключают возможность передачи его в частную собственность.
Между тем предоставляемые государственными и муниципальными жилищными органами жилые помещения в коммунальных квартирах и в отдельных квартирах, несмотря на определенные объективные отличия, по сущностным правовым признакам не различаются, поскольку в отношении них действуют единые основания предоставления жилья и они имеют общий правовой режим. Следовательно, применительно к этим жилым помещениям отсутствуют и объективные основания для установления различий в праве на их приватизацию, в том числе для введения общего правила, запрещающего приватизацию жилых помещений в коммунальных квартирах. Такой запрет фактически означает законодательное закрепление неравенства прав граждан в зависимости от условий их проживания, что противоречит ст. 19 (ч. 1 и 2) Конституции РФ, провозглашающей равенство граждан перед законом вне зависимости от каких бы то ни было обстоятельств.
Кроме того, этот универсально сформулированный запрет не позволяет дифференцированно подходить к оценке складывающихся у граждан жизненных ситуаций и может приводить к ограничению их прав, несоразмерному целям защиты законных интересов других лиц, что противоречит требованиям ст. 55 (ч. 3) Конституции РФ.
Признание Конституционным Судом оспариваемого положения ч. 1 ст. 4 Закона РФ "О приватизации жилищного фонда в Российской Федерации" не соответствующим указанным нормам Конституции РФ означает, что граждане, проживающие в коммунальных квартирах, имеют право на приватизацию жилых помещений без каких-либо предварительных условий, в частности, независимо как от воли собственника коммунальной квартиры и других нанимателей, так и от того, приватизируются ли другие жилые помещения в той же квартире.
Применив конституционный принцип равенства перед законом, КС РФ признал неконституционной также норму ч. 4 п. 3 ст. 20 Закона РФ "Об основах налоговой системы в Российской Федерации" *(183), которая приравнивает к продаже за наличный расчет продажу с использованием безналичных форм расчета посредством кредитных и иных платежных карточек, по расчетным чекам банков, по перечислениям со счетов в банках по поручению физических лиц. Исходя из того, что под физическими лицами в соответствии с Налоговым кодексом РФ понимаются наряду с гражданами Российской Федерации, иностранными гражданами и лицами без гражданства зарегистрированные в установленном порядке физические лица - индивидуальные предприниматели, указанная норма, таким образом, приравнивает к продаже за наличный расчет оплату расчетными чеками банков, которую осуществляют индивидуальные предприниматели.
Поскольку расчеты между юридическими лицами, а также расчеты с участием граждан, связанные с осуществлением ими предпринимательской деятельности, могут производиться как в безналичном порядке, так и наличными деньгами, если иное не установлено законом (п. 2 ст. 861 ГК РФ), один и тот же продавец (юридическое лицо или индивидуальный предприниматель), реализующий изготовленный или закупленный им один и тот же товар, может как относиться к плательщикам налога с продаж, так и не быть им. КС РФ отметил, что определение круга налогоплательщиков в зависимости от формы осуществления ими расчетов, произвольное и немотивированное приравнивание расчетов в безналичном порядке к наличным расчетам ставит юридических лиц, приобретающих товары по безналичному расчету, и индивидуальных предпринимателей (их безналичные расчеты приравнены к наличным) в неравное положение, обусловленное различием организационно-правовых форм их хозяйственной деятельности.