2. 3. Собственность дружинников и формирующегося боярства

Дружина при первых князьях имела значение воинского отряда, призванного отбывать службу и за это кормиться из княжеских доходов, а не из обособленного собственного имущества. Соответственно, дружинники обеспечивались "данями", получаемыми из областей начальной Киевской Руси, частью судебных доходов, торговлей, ведшейся ими совместно с князем и под его общей организацией, военной добычей и т. п.

Дружинники при первых русских князьях не были земельными собственниками, но жили доходами от войны и торговли, милостями князя [Беляев И. Д. Указ. соч. С. 53.], легко покидая прежние земли в поисках добычи. В гражданской жизни их положение преимущественно определялось тем, что князем возлагалась на них обязанность сбора налогов, отправления суда, т. е. функции военные, правительственные и торговые, но никак не земледельческие, для чего собственно и необходима земельная собственность. Даже двором своим в тот период обзаводились они редко, по преимуществу живя вместе с князем, будучи его товарищами по пирам и советниками. Так, дружинники Владимира, заняв Киев, требуют не земельных себе наделов, но, говорили они, как сообщает Нестор, "хочем имати окуп на них [На жителях Киева. — Прим. А. Т.] по две гривне от человека".

Данных о недвижимых имуществах, принадлежащих дружинникам, применительно к IX – X вв. нет, а сама дружина рисуется нам как составленная из людей подвижных, деятельных воинов и торговцев, особенно в первое столетие русской истории обнаруживающих значительное сходство со своими западными сородичами (в короткий промежуток времени княжеская дружина обрусела, однако не потеряла своего характера, в местном элементе привлекая людей, по складу близких к пришлым варяжским воинам, и через это воспроизводя себя как тип). Оседать на землю дружина начинает, видимо, в XI веке, примерно на столетие после начала устойчивого княжеского землевладения, поскольку в середине XII мы можем наблюдать уже вполне обустроенное и быстро развивающееся боярское хозяйство, предыстория и постепенное формирование которого остается скрытым от нас. Тем не менее непосредственно укрепление бояр на земле и крепкое хозяйственное обоснование князей по времени совпадают, поскольку более ранние княжеские хозяйства носили скорее характер стана, подсобного хозяйства, не предназначенного для основного поземельного крестьянского труда. Как только же князь крепко стал на земле, превратился в подлинного землевладельца, деятельного заботящегося об урожае, о хозяйственном устроении своей вотчины, так тут же рядом с ним мы замечаем за аналогичным занятием и боярство. Более того, в XII веке боярство становится элементом, более стабильным, чем князья, отделяется от них, от прежней дружинной жизни и обращается скорее в ведущее земское сословие, преследующее интересы не некоторого княжеского рода, но той области, где оно обзавелось землей. Уже во времена князя Изяслава Мстиславича бояре крепко приросли к земле, что видно из его собственных слов, обращенных к дружине, когда он отправлялся в поход, намереваясь "добывать" Киев: "вы есте по мне из Русскыя земли вышли, своих сел и своих жизней лишившися, а яз пакы своея дедины и отчины не могу перезрети; но любо голову свою сложю, пакы ли отчину свою налезу и вашю жизнь" [ПСРЛ. Т. II. Стб. 393 (под годом 6658; 1150 от Р. Х.)], т. е. они обзавелись достаточно крупными имениями, успели существенно укрепиться в земской жизни, чтобы заставить князя произнести такие слова, а летописца заставить посчитать их столь важными, чтобы занести в летописный свод. В этот же период уже встречаются упоминания о боярских тиунах, старостах, рядовичах, по аналогии с одноименными княжескими должностями занятых заведованием хозяйства, что вполне ясно говорит о значительности боярского землевладения [Любавский М. К. Лекции... С. 191]. Под 1136 годом летопись говорит о "киевских боярах", с конца XII века о боярах "владимирских" (Волынь) и "галицких", "Слово о полку Игореве" знает черниговских бояр [Ключевский В. О. Боярская Дума Древней Руси. М., 1902. С. 67 – 68.]. То есть бояре перестают переходить из области в область и оседают на местах в тот момент, когда княжеское движение еще продолжается, и эти успевшие укрепиться в местной жизни части княжеских дружин получают в литературе название "земских" бояр, что вполне адекватно не их происхождению, но направленности их деятельности, построенной на защите местных интересов, покоя и порядка тех областей, где осели, в том числе и в противовес княжьим желаниям. Последнее стало возможно опять же вследствие поземельного оседания боярства — перестав жить исключительно от княжьих милостей, боярство обрело независимость (имущественную), достаточную, чтобы в ряде случаев пречить князю. В Глалицко-Волынском княжестве укрепление боярства зашло столь далеко, что, хоть и на короткий период, оно смогло стать подлинным правительством, устаранив князя как действенную силу.

Обособление правового статуса боярской собственности можно видеть в положениях Русской Правды, а именно в тех ее статьях, что посвящены наследованию. По уставу Владимира Всеволодовича (Мономаха) в отличие от смердов, при отсутствии у которых по смерти сыновей имущество как выморочное отходило князю, за исключением "части", причитавшейся в качестве приданого дочерям покойного, после бояр при отсутствии дочерей в равном качестве наследовали дочери, т. е. боярское имущество имело большую крепость семье. Значение двух упомянутых статей Устава Владмира Всеволодовича до сих пор остается спорным, не ясно, описывает норма, относящаяся к смердам, общий порядок наследования, или же это исключение, а общий характер носят положения о боярах. По предположению С. В. Юшкова, обе эти статьи есть частные исключения, призванные описать отличия в правовом положении указанных групп. В любом случае здесь мы видим обособление боярской собственности и специальное регулирование отношений, касающихся порядка ее наследования.