2. 2. Княжеская собственность

Данные о княжеских хозяйствах, особых земельных имуществах, принадлежавших князьям, имеются начиная с X века. В частности, в летописи сохранились известия о том, как княгиня Ольга устраивала княжеские угодья и села, сообщается также о любимом селе кн. Владимира — Берестове [См., напр.: Любавский М. К. Лекции по древней русской истории до конца XVI века. СПб., 2002. С. 151.]. Хотя и не по всем таким известиям можно сделать вывод о характере имущественных отношений, об их юридической квалификации, однако имеющихся сведений достаточно, дабы заключить о самом факте наличия особых княжеских имуществ, причем возникновение их надлежит отнести к еще более раннему периоду, поскольку в летописи они предстают как отношения сложившиеся (для чего потребен был солидный временной промежуток). Итак, уже для начала X века мы можем заключить о наличии в Древней Руси недвижимых княжеских имуществ, хотя еще довольно продолжительный период остававшихся незначительными по размерам. С конца XI и в XII веке темп обретения князьями земельной собственности значительно ускоряется, поскольку начинает быстро ослабевать значение одного из основных источников прежних доходов — вывозной торговли с Востоком и Византией. Причиной этого явилось, во-первых, закрытие выходов из великорусских рек степными народами, прежде всего половцами, во-вторых, налаживание торговых контактов с Византией западноевропейскими торговцами (что существенно снизило выгодность экспортных операций), в-третьих (и это, вероятно, основное), экономическое ослабление Византии, переживавшей в тот период череду глубоких кризисов, а затем по существу утратившей статус великой державы после IV крестового похода, от последствий которого она оправиться не смогла. Четвертой причиной было увеличение самого числа князей, на каждого из которых приходилась, соответственно, меньшая доля торговых доходов. Однако не одно только уменьшение торговых выгод вело к оседанию князей — способствовало этому и то, что получая себе княжения, они по необходимости должны были их обустраивать, как в целях обороны от иных претендентов на престол, так и для повышения традиционных доходов с земель (вир, продаж, торговых податей и т. п.). Сама такая хозяйственная деятельность, прикреплявшая княжество к той или иной отрасли Рюрикова дома, и князя прикрепляла к земле, естественным образом приучала его и тем более его потомков смотреть на эти земли не как на некоторую доходную статью, легко могущую быть промененной на иную, но как на свою отчину, достояние не личное, но всего своего рода, теперь уже понимаемого в узком смысле. Если возникала такая крепость к земле, то переход к самостоятельному хозяйственному обзаведению, от простых пригородных деревень к расчетливо обустроенным хозяйствам был естественен и почти незаметен для самих оседающих. Не особенно большие и малочисленные княжьи имения постепенно сменяются крупными сельскохозяйственными устроениями, где главное внимание уделяется уже не угодьям бортным, рыбным ловлям и иным попутным промыслам (многие из которых свое основное значение получали именно в связи с вывозной торговлей), но непосредственному возделыванию земли — быт делается проще, но тверже.

Из краткой редакции Русской Правды, передающей нам строй отношений начала XI века, известно, что княжеская челядь была посажена на землю и работала по княжескому сельскому хозяйству. Сравнение этих статей с положениями Русской Правды пространной редакции показывает, какие значительные изменения за это время успели произойти в княжеском хозяйстве. В ней уже содержатся относительно подробные постановления, относящиеся к княжескому сельскому и ратайному старосте, радовничию, конюху княжеского стада и т. д. В летописных известиях XII в. встречаются упоминания о действительно огромных княжеских хозяйствах. Например, в Путивле на дворе у князя Святослава Ольговича [Святослав Ольгович (род. после 1081, ум. ок. 1164 – 1166) — из князей черниговских, сын Олега Святославовича, удельный князь новогород-северский (ок. 1139), уд. кн. черниговский (1158 – 1164).] было семьсот человек рабов (челяди), кладовые (скотницы), погреба, в которых стояло 9 берковьсков меду, 80 корчаг вина. В разграбленном селе у брата его Игоря Ольговича [Игорь Ольгович (род. ок. 1096, ум. 1147) — брат Святослава Ольговича, великий князь киевский (с 1146).], по сообщению летописи, описывающей потери братьев, был устроен двор добрый, где много было вина и меду и всякого тяжелого товара, железа, меди (припасов было столь много, что в известии особо отмечается — "не тягли бяхоуть от множества всего того вывозити"), а на гумне было 900 стогов. Кроме того, известно, что у братьев было стадо в 3000 кобыл и 1000 коней, "пограбленных" при нападении [ПСРЛ. Т. II. Ипатьевская летопись. М., 1962. Стб. 321 – 322 (известие под годом 6654; 1146 от Р. Х.)]. Таким образом, как замечал М. К. Любавский, "уже в XII веке князь становится сельским хозяином" [Любавский М. К. Лекции... С. 190.].