В.В. Пономаренко

аспирант СЮИ МВД России

БАНКРОТСТВО КАК ОРУДИЕ ПЕРЕДЕЛА

СОБСТВЕННОСТИ В УСЛОВИЯХ СОВРЕМЕННОЙ РЫНОЧНОЙ ЭКОНОМИКИ РОССИИ

Принятая в 1993 г. Конституция РФ была призвана вернуть лучшие достижения демократии, приоритет прав личности; принятые конституционные нормы определяют, что экономической основой общества становится рынок. Конституция РФ ориентирует государство на защиту ес­тественных прав на жизнь, свободу и собственность как экономическую базу существования человека, она создает основу правового государства, без которого нельзя реали­зовать права человека, дает ключ к совершенствованию и реформе законодательства, отстающего от общественного прогресса в современной России, что должно обеспечить нормальное функционирование рыночной экономики, а следовательно, повысить уровень жизни всего населения страны. Такое совершенствование не должно носить лишь вводно-декларативный характер, оно обязано содержать комплекс мер, соответствующих происходящим изменени­ям в России, создать реальную правовую основу экономи­ческой деятельности и не допустить злоупотреблений со стороны отдельных лиц.

В современных условиях рыночной экономики очень остро встает вопрос о защите такой ценности, как собствен­ность, недопустимости ее отчуждения нелегальными спо­собами, которые изобретают предприимчивые граждане, обладающие определенными властными рычагами1. Статья 8 Конституции РФ провозглашает признание и защиту равным образом различных форм собственности. «Нам в России надо потихоньку отходить от первоначального пери­ода накопления капитала, не потрясая экономических основ существования государства. Одной из таких экономических основ является незыблемость права собственности2. Одним из наиболее эффективных способов передела собственнос­ти в условиях современной экономики является признание организации несостоятельной (банкротом). Сегодняшнее законодательство о банкротстве, как выразился В.В. Путин, «отстает от жизни», при существующих условиях возбуж­дения производства по делу о банкротстве и невнимание законодателя к дебиторской задолженности, возможно обанкротить, по существу, «здоровое» предприятие3.

Постепенное знакомство с данной областью правового регулирования, вследствие применения на практике пра­вовых норм, привело к необходимости совершенствования законодательства и принятия нового, уже третьего по счету за последнее десятилетие, Федерального закона от 26 октяб­ря 2002 г. № 127-ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)»4 (далее - Закон от 26 октября 2002 г.). Этот Закон как теоре­тики, так и практические работники склонны рассматривать как наименьшее из двух зол, поскольку ранее действовав­ший Закон 1998 г. «О несостоятельности (банкротстве)» изжил себя и уже не отвечал сложившимся реалиям, в то же время редакция ныне действующего Закона также дале­ка от совершенства, но учитывает большинство пробелов, существовавших ранее и позволявших использовать про­цедуру банкротства для захвата предприятия. Заместитель председателя Высшего арбитражного суда Э. Ренов в своем интервью отметил: «Опираясь на судебную практику рас­смотрения дел о банкротстве, мы первоначально внесли более 130 поправок к проекту. Но далеко не все они были учтены». Поэтому отношение к тексту нового Закона от 26 октября 2002 г. у судей осторожное5. Исследователями также обращается внимание на то, что проблема не только в текс­те Закона. Для развития экономики и интеграции России в мировой финансовый рынок необходима прочная кредитная культура6, становление которой вполне может обеспечить Конституция РФ, позволяющая совершенствовать законода­тельство в соответствии с требованиями жизни. В общем, ученые склонны, рассматривать несостоя­тельность в качестве либо панацеи, либо инструмента для решения текущих экономических проблем (к примеру, как средство борьбы с неплательщиками налогов или как спо­соб передачи имущества предприятий от «неэффективного» собственника к «эффективному»). К сожалению, существует и третья теневая сторона этого института - его используют для передела собственности вопреки гарантиям, установ­ленным Конституцией РФ. Президент России неоднократ­но выступал по поводу такого нецелевого и нелегального использования банкротства. Так, на совещании с членами Правительства РФ В.В. Путин напомнил Правительству РФ: «Банкротство - это инструмент оздоровления, а не инструмент перераспределения собственности... Это не инструмент для того, чтобы жулики пользовались законом с целью набивать себе карманы и оставлять людей, которые работают, без средств существования. Ясно, что это острый инструмент и он нужен в экономике, но он должен исполь­зоваться добросовестно»7.

Вопреки этому заявлению данный институт широко ис­пользуется в неправедных целях. Как отмечается в прессе, тех, кто считает возможным передел собственности, доста­точно и в Кремле. Так, даже, руководитель Федеральной службы по финансовому оздоровлению и банкротству Т. Трефилова признает наличие теневого банкротного рынка и считает, что заказные банкротства составляет 30 (по другим данным - 40) процентов. Вообще-то, признание замеча­тельное: как тоже самое, как если бы руководитель полиции сказал, что треть его сотрудников перевербованы мафией*. В настоящее время в банкротном бизнесе началась настоящая «золотая лихорадка». В судах находится несколько десятков тысяч дел о банкротстве, из которых более 20 тыс. - в кон­курсном производстве, иначе говоря, предприятия в состоя­нии распродажи.

В средствах массовой информации приводится пример, как складывалась ситуация в процессе заказного банкротства крупнейшего производителя минеральных удобрений АО «Фосфорит» (Кингисепп, Ленинградская область) который выпускает около 10% всех фосфорных удобрений в России. Убыток предприятия по итогам 2000 г. составил 40 млн руб. Контрольный пакет акций «Фосфорита» (54%) принадлежит группе «МДМ». В конце января 2001 г. на предприятии было введено внешнее управление. Неожиданно ФСФО запреща­ет внешнему управляющему завода В. Орешко проводить сделки по отчуждению имущества завода без согласования с ФСФО, и он останавливает производство на «Фосфорите». Внешний управляющий понял, что это означает одно: заво­ду запрещено вести любую коммерческую деятельность, в т. ч. закупать сырье и реализовывать продукцию.

Вскоре Орешко получил новую телеграмму из ФСФО с разъяснением, что внешнему управляющему запрещается только отчуждение имущества, а на текущую деятельность этот запрет не распространяется. Однако, выполняя указа­ния, данные в первой телеграмме, управляющий уже успел не подписать платежные документы на закупку серы, что привело к приостановке работы сернокислотного цеха. Размер убытков составил несколько сотен тысяч долларов.

Глава Северо-Западного отделения ФСФО счел все это провокацией против ФСФО. Руководитель его ведомства за­претила внешнему управляющему распоряжаться имущест­вом потому, что план внешнего управления не согласован с ФСФО, между тем как 10% акций «Фосфорита» находится в собственности государства. Получается, что внешний уп­равляющий просто не понял, что имеет в виду Т. Трефилова, а уж был ли у него злой умысел или коварный замысел, не­известно.

А вот замысел внешнего управления, утвержденный на совете кредиторов, был более отчетливым — ликвидиро­вать «Фосфорит» и на его месте создать новую компанию, в результате чего пострадала группа «МДМ». В 2000 г. она скупила акции предприятия, но почувствовать себя собственницей так и не успела: «Фосфорит» подпал под процедуру банкротства (как полагают аналитики газеты «Ведомости», банкротство затеяно в интересах кредитора, который стремится завладеть компанией). Вице-президент группы «МДМ» считает банкротство искусственным. «Фосфорит» — прибыльное предприятие, и вопросы уре­гулирования его долгов можно было решить, не прибегая к процедуре банкротства.

В возможности существования скрытой функции бан­кротства виноват во многом сам законодатель, установив­ший внешние признаки банкротства, не соответствующие нынешней рыночной экономике, как не соответствовали ей они и ранее. Кроме того, он породил и внутренние более широкие возможности передела собственности в процеду­рах банкротства. Так, деятельность главных участников банкротного бизнеса — арбитражных управляющих — поставлена в такие условия, когда основным источником их дохода могут оказаться теневые доходы от заказчиков неправомерного банкротства.

Тенденция развития современного законодательства о несостоятельности такова: первый вариант Закона 1992 г. практически не работал, т. к. система арбитражных судов в стране только складывалась, а сам Закон носил слишком декларативный характер. Поэтому громких банкротств до 1998 г. почти не было, если не считать случаев дефолта действовавших в то время многочисленных финансовых пирамид; большинство кредиторов предпочитало не воз­буждать процедуру банкротства.

Ситуация резко изменилась в 1998 г. с принятием нового Закона. Умышленно или нет, но законодатель дал возможность отдельным кредиторам использовать процедуру банкротства для захвата предприятия. Для возбуждения дела о банкротстве было достаточно представить в суд доказательства трехме­сячной просрочки выплаты долга на сумму больше 500 мини­мальных размеров оплаты труда9. Суд был обязан автоматичес­ки возбудить дело и ввести процедуру наблюдения. Мнения должника, в частности, о том, насколько вообще правомерны требования кредитора, суд не спрашивал. В дальнейшем Конституционный Суд своим определением признал такое положение вещей неконституционным10.

О том, что предприятие находится в состоянии банк­ротства (в стадии наблюдения), руководители узнавали из судебного определения. В дальнейшем назначенный судом по предложению возбудившего дело кредитора временный управляющий убеждал суд, что руководство предприятия вставляет ему палки в колеса, и добивался его смещения. Обнаружив признаки банкротства, а в то время их можно было найти практически на любом предприятии, времен­ный управляющий добивался введения на предприятии вне­шнего управления. А внешний управляющий, получивший предприятие под свой полный контроль, да еще в условиях моратория на выплату долгов, с помощью нехитрых ма­нипуляций переводил активы должника заказчику такого банкротства.

В результате страну захлестнули скандалы, связанные с очередным витком несправедливого передела собственнос­ти через процедуры банкротства. Масштабы этого передела сопоставимы с итогами приватизации начала 90-х гг. про­шлого века. Ситуацию удалось несколько выправить только в 2001 г., когда Конституционный Суд признал наиболее вопиющие положения законодательства о банкротстве не соответствующими Конституции. Фактически с этого мо­мента и началась подготовка новой редакции закона о несо­стоятельности.

По мысли его авторов, Минэкономразвития и Федеральной службы по делам финансового оздоровления и банкротства, новый закон должен прекратить передел собственности. Банкротство должно стать, как и во всем мире, механизмом перехода предприятий от неэффективных собственников к эф­фективным. Закон от 26 октября 2002 г. усложняет процедуру возбуждения дела о банкротстве. До 100 тыс. руб. поднят ми­нимальный размер долга, начиная с которого можно подавать на банкротство (10 тыс. для физических лиц). По нашему мне­нию, указанный законодателем порог не является выходом из ситуации. Скорее всего, необходимо построить новую систему определения признаков банкротства, основанную на соотно­шении актива и пассива должника.

По действующему Закону от 26 октября 2002 г. должник уведомляется о возбуждении дела по его банкротству и теперь может его опротестовать. Даже если процесс банк­ротства пошел, он в любой момент может расплатиться, и банкротство прекратится.

Вводится новая процедура - финансовое оздоровление, которая, по нашему мнению, должна стать главным инстру­ментом решения возникших финансовых проблем, именно здесь наиболее сбалансированы интересы должника и кре­диторов и достижимы цели банкротства.

К заявлению кредитора о возбуждении дела о банкротс­тве должны быть приложены вступившие в законную силу судебные решения, рассматривавшие его требование, а так­же доказательства предъявления исполнительного докумен­та в службу судебных приставов и его копии должнику.

Новый Закон пересматривает профессиональные требо­вания к арбитражным управляющим. Они стали значитель­но жестче, а список их существенно расширился. Теперь за ними должны следить саморегулируемые организации арбитражных управляющих (СРО). Арбитражный управля­ющий обязан внести на депозит СРО специальный взнос, который пойдет на покрытие убытков участников проце­дуры банкротства, если действия арбитражного управляю­щего окажутся неправомерными. Кроме того, деятельность арбитражного управляющего должна быть застрахована как минимум на 3 млн руб. на случай гражданской ответс­твенности за нанесение ущерба должникам и кредиторам.

Наконец,  3акон меняет порядок назначения арбитражных

управляющих. Теперь его кандидатура должна быть согла­сована должником и кредиторами.

При таких условиях, казалось бы, можно не беспокоить­ся - заказных банкротств больше не будет. Однако сомне­ния остаются. К примеру, возникают вопросы относительно требований, выдвигаемых к профессиональным участникам процедуры банкротства - арбитражным управляющим. Их квалификация в области законодательства сопоставима по уровню с квалификацией судей, а в области навыков управ­ления - с топ-менеджментом предприятия. Но станет ли такой высококлассный специалист работать на условиях, которые устанавливает Закон?

Закон от 26 октября 2002 г. обязывает арбитражного уп­равляющего получить страховой полис. Страхование - до­статочно тонкий бизнес. Очевидно, что большинство арбит­ражных управляющих, скорее всего, будут покупать самый дешевый полис, содержащий ряд существенных ограниче­ний. В результате вполне может оказаться, что, несмотря на страховку, пострадавшие от деятельности недобросовест­ного арбитражного управляющего не покроют всех причи­ненных им убытков. Однако и за такой полис арбитражным управляющим придется платить. По предварительным данным, стоимость такой страховки составит около 0,5% от страховой премии, т.е. при минимальной сумме страхового возмещения в 3 млн рублей около 15 тыс. рублей в год11.

Каждый арбитражный управляющий должен вступить в одну из СРО. Однако такая организация несет расходы на содержание аппарата (от $10 тыс. до $30 тыс. в месяц в зависимости от региона), аренду помещений и т.п. Кроме того, СРО должна сформировать компенсационный фонд в размере 50 тыс. рублей на каждого члена СРО для покры­тия возможных убытков. Разумеется, что все расходы будут оплачены из кармана арбитражного управляющего. Помимо всего прочего арбитражный управляющий, разумеется, должен тратить время и деньги на свою профессиональную подготовку, повышение квалификации и т.п.

Возникает вопрос: может ли арбитражный управляющий легально заработать деньги, которые не только компенсиру­ют все затраты, но и дадут возможность получать доход, со­поставимый с доходом специалиста такой же квалификации в других областях управленческой деятельности? Для реше­ния этой проблемы законодатель установил минимальное вознаграждение за труд арбитражного управляющего, если раньше суды зачастую назначали чисто символическую ком­пенсацию, то теперь минимальный размер вознаграждения согласно ст. 26 Закона от 26 октября 2002 г. не может быть меньше 10 тыс. руб. за каждый месяц работы12. Вообще го­воря, не всякий секретарь, например, в Москве пойдет на та­кую зарплату, но и арбитражный управляющий может вести не одно предприятие, а несколько13. По нашему мнению, в таком случае представляется невозможным нормальное осу­ществление управляющим функций, связанных с руководс­твом организации, т.к. руководитель должника, скорее все­го, не работал и на другом предприятии и все же подвергся процедурам банкротства. Поэтому вопрос о том, справится ли арбитражный управляющий, остается открытым. Кроме того, Закон устанавливает лишь нижнюю планку, а сколько платить арбитражному управляющему за ведение конкрет­ного дела, решает собрание кредиторов. Впрочем, собрание кредиторов вряд ли назначит арбитражному управляющему сколько-нибудь значительное вознаграждение: никаких реальных стимулов для этого у кредиторов должника нет. Крупному кредитору будет гораздо проще договориться с арбитражным управляющим. Например, по вопросам о том, кому достанутся активы должника, как будут организованы торги и т.п.14

Таким образом, практика заказных банкротств сохранит­ся. Другое дело, что такое банкротство будет стоить несколь­ко дороже: ведь заказчику нужно еще и договориться с руко­водством СРО, чтобы оно предложило нужные кандидатуры арбитражных управляющих. В итоге заказное банкротство станет инструментом в основном крупного и очень крупно­го бизнеса, поскольку обойдется значительно дороже, чем раньше. Войны за передел собственности через процедуры банкротства продолжатся, несмотря на заверения власти и положений Основного Закона нашей страны.