Конфронтация с «империализмом».

Власти также стремились дать новый импульс борьбе с «идеологическим и культурным проникновением империализма» в КНДР. Шокирующим откровением стало признание, что пренебрежение этой работой может привести к «мгновенной ликвидации» существующего на Севере строя. «Дух Канге» был призван стать своего рода «сеткой против комаров», защищающей «здоровый идейный и духовный мир» северокорейцев от «всяческих вредных идей и поветрий», помочь организовать по — социалистически не только труд, но и культурную, общественную жизнь и досуг народа, не допускать явлений «буржуазной праздности».
Ставилась, похоже, и задача покончить с внутренними врагами — «лжереволюционерами с фальшивыми улыбками и трусами, отказавшимися от революционных убеждений». Таким людям «нет места в революционных рядах, вооруженных «духом Канге». Было похоже, что новая идеологическая кампания сулит еще одну волну чисток и расправ не только с «врагами», но и с упомянутым выше элементами, впавшими в «зимнюю спячку» и «пассивно дожидающимися» лучших времен.
Наконец, новая кампания должны была воодушевить «трудящиеся массы» на продолжение конфронтации с «империализмом». В этом контексте в КНДР подтвердили господствующую там уже на протяжении многих лет традиционную характеристику нашей эпохи как периода «ожесточенной классовой борьбы», когда между социализмом и капитализмом решается вопрос «кто — кого». Северокорейцев настойчиво убеждали в том, что «лучше умереть, чем стать рабом империализма», что надо, мол, еще туже затянуть пояса, но не отказываться от классовых, социалистических принципов.
В пропагандистских упражнениях на эту тему обратили на себя внимание гневные эскапады в адрес «буржуазного пацифизма». Боязнь конфронтации с империализмом, утверждали официальные идеологи, представляет собой «самое страшное зло» для народов, живущих в эпоху антиимпериалистической борьбы. Для подкрепления таких тезисов пришлось вновь обратиться к опыту СССР и других бывших социалистических стран, где «пренебрежение винтовкой», мол, стало одной из причин краха социализма. Впрочем, подобные опасения в случае с КНДР определенно не имели под собой никаких оснований: газеты с гордостью писали, что в северокорейском обществе «не сыскать ни малейших элементов буржуазного пацифизма, весь народ любит винтовку и до конца готов разделить свою судьбу с социализмом».