Если для всего мира концом XX века и II тысячелетия стал 2000 год, то для России грань эпох обозначилась на 9 лет раньше. В 1991 г. закончилась советская эпоха и началась новая, которую (за неимением лучшего) называют пока постсоветской. Этот рубеж стал периодом "смены вех" и для российской экономической науки. В 2001 г. можно отмечать десятилетие "кончины" советской политической экономии и рождения ее наследницы – российской экономической науки. Хотя у новой российской экономической науки возраст воистину детский, все же приближение круглой даты требует подвести итоги ее развития в "младенчестве" и одновременно наметить программу дальнейшего "взросления". Разумеется, данный обзор не претендует на исчерпывающую полноту: мы лишь пытаемся выявить наметившиеся тенденции развития новой российской экономической науки.

1. "Учиться, учиться и учиться"… капитализму

Розы и шипы познания. От своей "матери" – советской политэкономии – "новорожденная" постсоветская экономическая наука получила не слишком богатое наследство. Представители старшего поколения научного сообщества отвергали западную "экономикс" идеологически, не зная даже самые ее азы. Младшее поколение отличалось от старшего только отсутствием "аллергии" на "экономикс", но не ее реальным знанием. Более того, если советские экономисты успели научиться хотя бы искусству логично излагать свои мысли и видеть глубину проблем, то молодые оказались во многом лишены и этого. В 1991-1995 гг. на какое-то время сложилась парадоксальная ситуация, когда научный багаж "аксакалов" науки и "зеленой" молодежи был почти равным: переучивание старых кадров происходило абсолютно параллельно с обучением новых, в результате чего первые "постсоветские" студенты-экономисты оказались обречены на "школьный экономикс". Естественно, умение учиться позволило представителям старших поколений довольно быстро создать солидный "отрыв" от своих слушателей, однако и в наши дни подавляющее большинство кандидатов и докторов экономических наук преподают "не совсем ту" (или совсем не ту) науку, по которой они защищали свои дипломы.

На первых порах главной задачей "обучения капитализму" стала публикация стандартных западных учебных курсов, по которым могли бы учиться и студенты, и, самое главное, сами преподаватели. Поскольку в либеральном угаре 1990-х годов центром всей культурной жизни планеты считались Соединенные Штаты, то именно американские учебники и приняли за идеальный желанный образец. Спустя буквально два-три года, когда книжный голод был хотя бы в первом приближении удовлетворен, выяснилось, что американские "продукты" не вполне подходят для российских "желудков". Контраст между тем, о чем писалось в учебниках "экономикса", и тем, что можно было повседневно наблюдать "на улице", оказался еще более сильным, чем в советскую эпоху. Даже либерально мыслящие экономисты заговорили о формировании в преподавании экономики новой идеологизированной схоластики, отличающейся большей математизацией, но ничуть не более близкой к реальной жизни, чем старая советская политэкономия.

В поисках выхода российские экономисты стали обращать внимание не только на американские, но и на западноевропейские учебники, хотя и они не слишком помогали понять российские реалии. Чем дальше, тем сильнее ощущалась потребность в продвинутых переводных курсах и спецкурсах, а самое главное, в собственно научной, монографической литературе. Поскольку обучение иностранным языкам поставлено в России еще хуже, чем экономике, а мало-мальски приличные фонды зарубежных книг и журналов есть только в столичных библиотеках, то прямое общение рядового отечественного экономиста с иностранными изданиями остается весьма проблематичным. Главные надежды в экономическом просвещении еще не одно десятилетие следует возлагать именно на переводчиков.

Хотя список переводной экономической литературы уже не мал, в нем есть самоочевидные "дыры". Укажем, например, что хотя есть переводы Р. Коуза, Дж. Бьюкенена, Д. Норта, М. Олсона, Л. Туроу, но почти нет

К. Поланьи, Дж. Ходжсона, Р. Познера, Г. Беккера, И. Валлерстайна, а изданные еще в СССР книги Дж. Гэлбрейта и К. Мюрдаля давно стали библиографическими раритетами. Даже лидер неоклассиков М. Фридмен представлен на русском в большей степени своей  публицистикой и в меньшей – собственно научными трудами. Первая попытка ознакомить российского читателя с зарубежной экономической классикой – трудами лауреатов премии по экономике имени А. Нобеля - завершилась выпуском единственного тома; другая аналогичная попытка также, похоже, не особо перспективна. Не слишком регулярно выходят и книги серии "Вехи экономической мысли". Вряд ли надо напоминать, что тиражи всех этих изданий весьма невелики – редко кто даже из столичных экономистов имеет в своей домашней библиотеке сколько-нибудь полную подборку переведенных монографий, столь нужных ему для научной работы и организации учебного процесса.

"Не пропадет наш скорбный труд…" Все же вряд ли стоит изображать дорогу, по которой идет развитие экономической науки и совершенствование ее преподавания в нашей стране, как беспросветное и безысходное чередование колдобин и рытвин. Хотя ситуация далека от нормы (если считать нормой хотя бы японские образцы преподавания, где марксистские политэкономы и неоклассические "экономиксовцы" мирно делят внимание студентов), все же в России уже есть и базовые, и промежуточного уровня учебники, которые не просто пересказывают зарубежные курсы, но и творчески их развивают, адаптируя по мере возможности к российским реалиям. Важно отметить, что практически по любому направлению можно выделить учебные издания двух типов – как популярные, так и специализированные.

1) Микроэкономика. В этой области наибольшей популярностью пользуется изданный уже несколькими изданиями "Курс микроэкономики" Р. Нуреева. На более квалифицированную аудиторию рассчитана "Микроэкономика" В. Гальперина, С. Игнатьева и В. Моргунова, "Микроэкономика" П. Гребенникова, А. Леусского и Л. Тарасевича. Среди прочих довольно популярных среди столичных экономистов изданий следует назвать "Микроэкономику" Р. Емцова и М. Лукина, "Математические методы в экономике" О. Замкова, А. Толстопятенко и Ю. Черемных, "Теорию спроса, предложения и рыночных структур", А. Чеканского и Н. Фроловой, "Микроэкономический анализ несовершенных рынков" В. Бусыгина, С. Коковина, Е. Желободько и А. Цыплакова.

2) Макроэкономика. Здесь ведущие позиции занимают "Экономика. Курс основ" Л. Гребнева и Р. Нуреева, "Макроэкономика" В. Гальперина,

П. Гребенникова, А. Леусского и Л. Тарасевича. Хорошо известны "Лекции по макроэкономическому моделированию" А. Смирнова, книга "Макроэкономика" Т. Агаповой и С. Серегиной, а также брошюры "Макроэкономика–2" Н. Шагас и Е. Тумановой. Очень удачным опытом популярного изложения макроэкономики стала книга В. Дадаяна. Предпринимаются попытки целостного систематического изложения "Макроэкономики-2", которые, впрочем, пока еще не дошли до широкого читателя и нуждаются в популяризации.

3) Теория отраслевых рынков. Лучшим изданием по данному направления следует считать, конечно, "Анализ структур товарных рынков"

С. Авдашевой и Н. Розановой: в этой тонкой брошюре авторы смогли не только удачно изложить общую теорию, но и проиллюстрировать ее примерами из современной российской практики.

4) Отраслевые дисциплины. Здесь выделяются "Экономика природопользования" А. Голуба и Е. Струковой, "Аграрная экономика" Е. Серовой, "Основы региональной экономики" А. Гранберга и "Экономика труда" М. Колосницыной, а также С. Рощина и Т. Разумовой.

5) Государственное регулирование экономики. Наиболее добротными теоретическими учебными изданиями, рассматривающими экономическую политику государства, следует считать вышедшие почти одновременно "Государственную экономическую политику" И. Албеговой, Р. Емцова и А. Холопова, а также "Проблемы бюджетно-налогового регулирования в переходной экономике" Т. Агаповой. Более продвинутый характер носят учебники Л.И. Якобсона и "Экономика общественного сектора" под ред. Е. Жильцова и Ж.-Д. Лафея.

Наконец, заслуживает упоминания 10-летний опыт издания журнала-учебника "Экономическая школа".

И все же количество учебников, написанных отечественными авторами, пока заметно превосходит их качество, что является характерной "детской болезнью" освоения новой научной парадигмы, заимствованной "со стороны".

"Учитель, научи ученика…" Наибольший интерес для россиян представляют, конечно, работы, посвященные анализу не развитого рыночного хозяйства, а его генезиса, то есть экономики не высокоразвитых, а "переходных" стран, к числу которых относится и сама Россия. В этой области, однако, рассчитывать на помощь с Запада приходится еще в меньшей степени: общеизвестно, что именно неспособность ни объяснить эволюцию периферийных стран, ни помочь им в практическом аспекте является главным индикатором надвигающегося "заката" неоклассики. Переведенные труды о России не вызвали сколько-нибудь заметного интереса в российском научном сообществе.

Отчаявшись дожидаться "света истины" от своих западных коллег, российские ученые сами пытаются писать учебники о переходной экономике, которые, увы, страдают чрезмерным эмпиризмом и мало могут помочь современному студенту-экономисту. Весьма плодотворным представляется рассмотрение переходного процесса в неоклассических традициях. Опыт подобного анализа демонстрируют работы Е. Ясина. И все же, системное понимание проблем переходной экономики возможно только в общем контексте теории экономических систем, интерес к которой довольно слаб. Заметную помощь в осмыслении проблем переходного периода оказывают экономисты Восточной Европы, более близкие к пониманию наших реалий, чем экономисты Запада. Завершение "ельцинской эпохи" – начальной стадии перехода от командной экономики к смешанной – неминуемо стимулирует желание ученых теоретически обобщить итоги и наметить перспективы, но, похоже, подобных обобщающих трудов нам придется ждать еще ни один год.

Перестройка преподавания экономики создает предпосылки и для изменения собственно научной деятельности отечественного экономического сообщества.

Каких же нам "открытий чудных" готовит "просвещенья дух"? Главная беда российской экономической науки – долгое отсутствие в ней установки на новаторство, на стремление к открытию. Что касается советской политэкономии, то поскольку идеи Маркса–Ленина были возведены в канон, не просто хорошим тоном, но нормативным требованием считалось "вычитывать" новые идеи в старых работах великих основоположников, которые по определению предвидели "все и вся" и не могли ошибаться. В начале 1990-х годов поменялся канон, но не отношение к канону. И только в последние годы столетия российские экономисты начинают постепенно ощущать себя не просто популяризаторами чужих идей, но наследниками

Н. Кондратьева, А. Чаянова и Л. Канторовича, способными заниматься не только репродукцией знаний, но и их продуцированием.

Если попытаться перечислить те новые теоретические концепции, которые родились в постсоветской России, то сразу замечаешь интересный парадокс: хотя отечественная наука стремится "отряхнуть" с себя "прах" марксистской политэкономии, почти все новые идеи вполне могли родиться и лет на 10 раньше. К тому же их число крайне невелико.

Если говорить об общей экономической теории, то достойны внимания всего три концепции, причем все относящиеся к теории экономических систем:

теория постэкономического общества В. Иноземцева, обращающего основное внимание на острые противоречия генезиса постиндустриального общества, в результате чего оно развивается не столько глобально, сколько анклавно;

теория философии хозяйства Ю. Осипова, в которой сделана попытка продолжить начатую С. Булгаковым традицию философского осмысления экономической деятельности;

теория типов развития А. Фонотова, в которой проанализированы принципиальные особенности характерного для России мобилизационного развития, противопоставленного инновационному развитию стран Запада.

Гораздо шире представлены новые идеи, связанные с осмыслением проблем собственно переходной экономики, а также с обобщением уроков функционирования командно-административной системы. Эти научные достижения следует оценивать, однако, довольно осторожно, поскольку слишком часто речь идет о проблемах развития не столько переходной в общем смысле, сколько российской переходной экономики. Впрочем, развитие теории невозможно без эмпирических обобщений, качество которых совершенствуется год от года, что особенно заметно в изданиях Бюро экономического анализа: если в прежние годы БЭА готовило главным образом обзоры экономической политики, то теперь оно начало издавать серию монографий по специализированным проблемам.

Характерно, что оригинальных научных работ все же заметно меньше, чем учебных. Похоже, что современные российские экономисты ощущают себя карликами, стоящими не на плечах великанов, а где-то у их подошв.

Очередные задачи постсоветской экономической науки. Чтобы российская экономическая наука смогла переместиться с периферии ближе к центру мировой научной жизни, нам необходима коренная перемена точки отсчета. Настало время не просто популяризировать любые пришедшие с Запада научные идеи, но попытаться "сыграть на опережение" – ориентироваться на "мэйнстрим" не сегодняшнего дня, а завтрашнего. "Неоклассический ренессанс" вряд ли надолго переживет рубеж тысячелетий – уже сейчас очевидно, что он принципиально не может решать проблемы модернизации даже транзитивных стран, не говоря уже о развивающихся. Новая научная революция, которая станет свершившимся фактом в ближайшие десятилетия, ознаменуется, скорее всего, сдвигом от "индивидуалистической" неоклассики к "коллективистским" концепциям институционализма и экономической глобалистики. Именно на эти теории и нужно ориентироваться российским экономистам. Пока же в нашей стране они довольно слабо известны не только широкой общественности, но даже специалистам. В связи с этим первостепенной задачей отечественных экономистов должны стать их изучение и максимальная популяризация.

На первом этапе необходима переориентация переводческой деятельности. Вместо подготовки все новых и новых типовых учебников по микро- и макроэкономике с математическими моделями (формально верными, но совершенно не связанными с российскими реалиями) надо обратиться к работам по теории и практике рыночной модернизации и трансформации, обобщающим реальный опыт стран Восточной Европы, Азии, Африки и особенно Латинской Америки со всеми его достоинствами и недостатками. Кроме того, необходимо уделить повышенное внимание экономике права, экономике развития, моральной экономике, экономической компаративистике, экономической антропологии и экономической глобалистике.

Далее, необходима реорганизация системы преподавания экономической теории – усиление в ней не формально-математических, а институционально-компаративистских начал. Конечно, при разработке курса сравнительного анализа экономических систем следует учитывать опыт преподавания и изучения этих проблем за рубежом, имеющего довольно глубокие традиции.

Основные особенности подхода к разработке учебных курсов по экономической теории должны быть таковы:

а) особый акцент на изучении динамики экономических институтов во всем их многообразии (отношения зависимости, правовые нормы, государственные механизмы регулирования, этические нормы и т.д.);

б) сочетание исторического (формационного) и страноведческого (цивилизационного) подходов к изучению институциональной динамики;

в) соединение онтологического подхода с гносеологическим – характеристика не только особенностей экономических систем, но и многообразия концепций, анализирующих эти системы;

г) междисциплинарный подход к анализу проблем экономических систем – синтез собственно экономических, исторических, правовых, этнологических, социологических и иных обществоведческих знаний;

д) разумное использование “формального” аппарата теории микро- и макроэкономики, (прежде всего экономико-математического моделирования) для решения актуальных задач, стоящих перед современной российской экономикой.

Главной задачей экономической науки должно стать формирование у студентов-экономистов целостного видения экономических процессов и экономической динамики, умения рассматривать современные проблемы как элемент длительной эволюции, выработка навыков целенаправленного конструирования и постепенного “выращивания” экономических и социальных институтов. Одновременно необходим коренной пересмотр структуры учебных программ по экономике. В настоящее время вузы России ежегодно выпускают тысячи "специалистов", которые гораздо лучше разбираются в работе Нью-Йоркской фондовой биржи, чем в том, как работает ближайший районный рынок, на который они ходят каждый день. Но это не их вина, а их беда: полученные ими знания не только неполны и неточны, главное – они  имеют пока очень косвенное отношение к отечественной экономике. Поэтому необходимо развивать новые направления исследований, которые анализируют трансформацию экономических институтов в постсоветской России и в других периферийных странах. Наиболее перспективным направлением мы считаем институционализм.

2. Сила и слабость российского институционализма:

на пути к национальной школе

 Корни российского неоинституционализма. В последние десятилетия в России устойчиво растет интерес к институциональной теории вообще и к ее неоинституциональному направлению в особенности. С одной стороны, это связано с сильным влиянием марксизма, который рассматривал традиционный институционализм как своего потенциального союзника. Поэтому работы Дж. Гэлбрейта, Г. Мюрдаля и Т. Веблена были переведены на русский язык еще в советский период. С другой стороны, это связано с попытками преодолеть ограниченность ряда предпосылок, характерных для "экономикс" (аксиомы полной рациональности, абсолютной информированности, совершенной конкуренции, установления равновесия лишь посредством ценового механизма и др.), и рассмотреть современные экономические процессы комплексно и всесторонне. Дело в том, что в России эти предпосылки еще не сложились, а потому подход, основанный на деятельности рационального, максимизирующего полезность в условиях совершенной конкуренции индивида, противоречит реальному положению вещей.

Важную роль в популяризации институционализма сыграла публикация курсов по микроэкономике, в которые были включены специальные главы по неоинституциональной экономике (П. Хейне, Э. Долана и Д. Линдсея, Д. Хаймана, отечественного учебника Р. Нуреева).

Российские ученые осваивают неоинституционализм, в основном, знакомясь с переводами отдельных концептуальных работ зарубежных экономистов. В 1990-е годы выходят русские переводы основополагающих работ Р. Коуза "Фирма, рынок и право" (Нью-Йорк, 1991; М., 1993), М. Олсона "Логика коллективных действий. Общественные блага и теория групп" (М., 1995) и "Возвышение и упадок народов. Экономический рост, стагфляция и социальный склероз" (Новосибирск, 1998), Э. де Сото - "Иной путь. Невидимая революция в третьем мире" (М., 1995), О. Уильямсона - "Экономические институты капитализма. Фирма, рынки, "отношенческая "контрактация"" (СПб., 1996), К. Менара - "Экономика организаций" (М., 1996), Дж. Бьюкенена - "Расчет согласия" и "Границы свободы" (М., 1997), Д. Норта - "Институты, институциональные изменения и функционирование экономики" (М., 1997), Р. Нельсона и С. Уинтера "Эволюционная теория экономических изменений" (М.,  2000). Из учебников следует отметить перевод двухтомника П. Милгрома и Д. Робертса "Экономика, организация и менеджмент" (СПб., 1999).

Осознание важности создания "мягкой инфраструктуры" российского рыночного хозяйства стало импульсом для генезиса отечественного неоинституционализма. Появились многочисленные специальные работы (не только абстрактно-теоретические, но и конкретно-эмпирические), где неоинституциональные идеи используются для объяснения особенностей современного российского хозяйства. Такие ведущие российские журналы, как "Вопросы экономики", "Экономика и математические методы", "Вестник Московского университета, серия «Экономика»", регулярно публикуют подборки статей по неоинституциональным проблемам. Однако попыток систематизированного изложения институционального подхода до 1998 г. не было, что затрудняло освоение новой парадигмы в России. Поэтому публикации в 1998 г. книги А. Шаститко "Неоинституциональная экономическая теория", в 1999 г. – "Учебно-методического пособия к курсу лекций по институциональной экономике" Я. Кузьминова, а также издание на страницах журнала "Вопросы экономики" (1999, № 1–12) учебника "Институциональная экономика" А. Олейника оказались весьма своевременными и чрезвычайно актуальными.

Подготовка почвы. Эти пионерные работы положили начало качественно новому этапу неоинституциональных исследований в России. При всех возможных недостатках названных книг попытки систематизации основ институциональной теории открывают широкое поле для консолидации (или размежевания) российских институционалистов на концептуальной основе. Так, работы А. Шаститко и Я. Кузьминова опираются в основном на американскую традицию неоинституционализма. Несколько особняком стоит учебник А. Олейника, который опирается в равной мере как на западноевропейскую (французскую), так и на американскую традиции институциональных исследований. В отличие от традиционного подхода, А. Олейник исходит из первостепенной важности формирования не прав собственности как таковых, а социальных норм и правил. Если представители американского неоинституционализма рассматривают нормы, прежде всего, как результат выбора, то французские институционалисты – как предпосылку рационального поведения. Поэтому рациональность также раскрывается сквозь призму нормы поведения.

Важно подчеркнуть, что А. Олейник не ограничивается описанием легальной экономики, но рассматривает и теневой сектор как порождение высоких трансакционных издержек, обусловленных действием в рамках закона (издержки первичной легализации и издержки легального бизнеса). Изложение основ институциональной теории включает такие актуальные для современной российской институциональной инфраструктуры вопросы, как изменения институтов во времени, эволюции и революции, издержки экспорта и импорта институтов в ходе исторического развития.

Ростки новых направлений – движение вверх и вширь. Круг отечественных работ, затрагивающих вопросы неоинституциональной теории, уже достаточно широк, хотя, как правило, эти монографии мало доступны для большинства преподавателей и студентов, так как они выходят ограниченным тиражом, редко превышающим тысячу экземпляров, что для такой большой страны, как Россия, конечно, очень мало. Среди российских ученых, активно применяющих неоинституциональные концепции в анализе современной российской экономики, следует выделить С. Авдашеву, В. Автономова, О. Ананьина, А. Аузана, С. Афонцева, Р. Капелюшникова, Я. Кузьминова, Ю. Латова, В. Маевского, С. Малахова, В. Мау, В. Найшуля, А. Нестеренко, Р. Нуреева, А. Олейника, В. Полтеровича, В. Радаева, В. Тамбовцева, Л. Тимофеева, А. Шаститко, М. Юдкевич, А. Яковлева и др. Но весьма серьезным барьером для утверждения данной парадигмы в России, безусловно, является отсутствие организационного единства и специализированных периодических изданий, где бы систематизированно излагались основы институционального подхода.

Рассмотрим, как «прорастали» в России основные направления неоинституциональных исследований.

1) Теория прав собственности важна для нашей экономики в аспекте анализа приватизации, ее последствий и формирования рыночных институтов. Единственным обзорным исследованием достаточно высокого уровня по теории прав собственности остается книга Р. Капелюшникова "Экономическая теория прав собственности" (М., 1990), благодаря которой большинство российских экономистов впервые узнали о данном научном направлении. Неоиституциональное исследование экстерналий и комментарии к теореме Коуза широко обсуждались отечественными экономистами в связи с анализом природоохранной тематики (А. Голуб, Е. Струкова, А. Шаститко).

Хотя основное внимание обращено пока на популяризацию идей зарубежных учёных с некоторой адаптацией к российским реалиям (А. Шаститко, С. Малахов, В. Тамбовцев и др.), появляются уже и оригинальные исследования по проблемам собственности в постсоветской экономике. В них отмечается, что большая часть государственной собственности перешла не к аутсайдерам, а к инсайдерам (менеджменту и персоналу), и поэтому в России не возникло эффективного частного собственника. В деятельности фирм краткосрочный аспект преобладает над долгосрочным, а мотив личного обогащения новых владельцев доминирует над целями развития производства (А. Радыгин, Р. Капелюшников и др.). Кроме того, достаточно интересен институциональный подход к анализу такого феномена переходной экономики, как бартер (В. Макаров, Г. Клейнер, А. Яковлев, и др.).

Негативные количественные изменения, накапливаясь, переходят в новое качественное состояние: возникают так называемые "институциональные ловушки", приводящие к тому, что дальнейшее развитие начинает идти не в сторону рынка, а в направлении псевдорыночных форм и воспроизводства неотрадиционных отношений (В. Полтерович).

2) Анализируя проблему импорта рыночных институтов, исследователи выделяют две группы проблем. Первая связана с расширением формальных свобод и прав, проблемой их институционализации, а также сужением социальных и экономических возможностей. 90-е годы показали, что для россиян поле индивидуальной свободы лежит прежде всего в социально-экономической, а не в политической и правовой сферах. В условиях трансформационного спада сужение экономических свобод оказало большее воздействие, чем расширение социальных и политических свобод. К тому же многие понимали свободу односторонне – как приобретение новых прав и благ без потери старых возможностей и гарантий. Поборники свободы недооценили её предпосылки – самостоятельность и ответственность индивидов, которые резко возросли в условиях ограниченности ресурсов, усиленных гиперинфляцией и падением производства.

В этих условиях большая нагрузка легла на государство. Однако государство оказалось не только не в состоянии защищать провозглашенные им самим права, но и, наоборот, встало на путь их систематического нарушения. Отсутствие надежных институциональных гарантий гражданского общества привело к росту произвола властей всех уровней. Отклонение от правовых норм стало своеобразной нормой поведения. Возрос разрыв между декларируемой, желаемой и реализуемой свободой. Всё это создало предпосылки для криминализации общества, для становления и развития неправовой свободы. Сегодня российское общество оказалось дальше от западной институциональной правовой свободы, чем было накануне реформ.

Вторая группа проблем связана с анализом особенностей адаптации населения к рынку в условиях маргинализации общества. Одна из важнейших особенностей российской трансформации заключается в том, что этот переход происходит в условиях глубокого спада, который способствует усилению социально-экономической зависимости населения от "государства всеобщего перераспределения". Типичными становятся понятия "опекун" и "опекаемый". В массовом сознании сохраняется стремление переложить ответственность на чужие плечи. Ради опеки люди готовы отказаться от "голодной" свободы, обменяв её на состояние "сытого" подчинения. Всё это приводит к поляризации общества, росту социальной напряженности и маргинализации экономически активного населения.

3) Теория трансакционных издержек широко обсуждается российскими экономистами. В. Кокоревым выдвинута гипотеза о росте трансакционных издержек в переходный период от плана к рынку. Трансакционные издержки рассматриваются как один из барьеров для входа на рынки в российской экономике и как один из факторов развития теневой экономики (В. Тамбовцев, В. Радаев, С. Малахов и др.). К сожалению, большим недостатком является слишком широкая трактовка этого понятия российскими экономистами.

Экономико-правовому обоснованию института товарных знаков была посвящена большая подборка материалов в журнале "Вопросы экономики" (1999, № 3). В этом обсуждении приняли участие А. Шаститко, В. Тамбовцев, О. Пороховская, И. Шульга, К. Менар и И. Вальцескини.

4) Экономика организации. Обзор зарубежных неоинституциональных подходов к теории фирмы дан в работе А. Шаститко "Новая теория фирмы" (М., 1996), где предложено неоинституциональное объяснение феномена фирмы и характеризуются основные формы деловых предприятий, а также показана эволюционная (адаптивная) эффективность хозяйственных организаций.

Как отрадный факт, следует заметить, что появляются первые монографии, пытающиеся анализировать с неоинституциональных позиций отраслевые проблемы. Назовем, прежде всего, монографию В. Крюкова "Институциональная структура нефтегазового сектора: проблемы и направления трансформации" (Новосибирск, 1998) и коллективный сборник под редакцией А. Шаститко, посвященный анализу локальных естественных монополий (коммунальных служб и т.д.).

На факультете менеджмента СПбГУ возникла группа по изучению неоинституциональной экономики во главе с А. Деминым и В. Катькало, которая в сотрудничестве со Школой бизнеса им У. Хааса Калифорнийского университета (г. Беркли) опубликовала серию работ по экономике фирмы.

5) Из экономико-правовых неоинституциональных концепций наибольшую известность среди российских экономистов приобрела теория прав собственности, изучающая влияние правовых норм на развитие легального, официального бизнеса. ГУ–ВШЭ стал проводить международные научные конференции по проблемам теории права и экономики (law and economics): первая состоялась в ноябре 1998 г., ее темой была роль правовых институтов в развитии хозяйства, темой второй (декабрь 1999 г.) – институциональные границы вмешательства государства в экономику.

6) Такое направление неоинституциональных исследований как теория общественного выбора известно в России, пожалуй, гораздо лучше других. Причина столь пристального внимания именно к этой теории очевидна: чрезмерная зависимость российской экономики (и в советский, и в постсоветский периоды) от политической конъюнктуры заставляет экономистов России особо пристально изучать взаимосвязь политики и экономики. Интерес к теории общественного выбора был "подогрет" публикацией концептуальных трудов Дж. Бьюкенена и М. Олсона, а также изложения этой теории в популярных учебниках Л. Якобсона "Экономика общественного сектора" (М., 1995) и Р. Нуреева "Микроэкономика" (М., 1996). Оригинальные исследования на материалах России ведут в этом направлении

В. Мау, В. Найшуль и С. Афонцев. В. Мау анализирует трансформацию российской экономической и политической системы сквозь призму теории революции. В. Найшуль, полемизируя с трактовкой СССР как чисто командной экономики, интерпретирует экономико-политическую систему "позднего" Советского Союза как пространство "бюрократических торгов", где готовность выполнять плановое задание обменивалась на определенные льготы директорату предприятия.

В России в различных базах данных накапливаются эмпирические материалы по выборам в центральные и местные органы власти, по ведению политических кампаний, по деятельности различных партий. Последние выборы в Государственную думу и выборы президента сделали эту проблему остро актуальной. К сожалению, лишь в очень ограниченном числе исследований показана применимость стандартных и апробированных на электоральной статистике развитых стран методов оценки влияния экономических параметров на политический выбор и в условиях России. В политологической монографии Г. Голосова содержатся некоторые подходы, которые можно использовать для ранжирования величины издержек политически активного избирателя на участие в той или иной коалиции.

Всё более актуальной для России становится экономическая теория конституции, интерес к которой оживился после перевода на русский язык работ Дж. Бьюкенена, В. Ванберга, Я.-Э. Лейна, П. Козловски.

Под пристальным влиянием научного сообщества находится деятельность государственного аппарата. В числе наиболее активно обсуждавшихся проблем был и остается поиск политической ренты и его особенности в переходной экономике. Весьма неплохим подспорьем здесь стал вышедший в 1995 г. реферативный сборник "Политическая рента в рыночной и переходной экономике", в который были включены рефераты статей Г. Таллока, Дж. Бьюкенена, Т. Крюгер, Б. Бейзингера, Р. Эклунда, Р. Толлисона, С. Медема, Т. Андерсона, П. Хилл, А. Эйдса, Т. Вердье, М. Деватрипойнта, Ж. Ролана. Плодотворно в этой области работают М. Левин, М. Цирик, В. Полтерович, В. Радаев, Я. Кузьминов, А Заостровцев и др.

В середине 1990-х годов на страницах ряда журналов прошла дискуссия по вопросам теории рационального выбора, в которой активно участвовали экономисты, социологи и политологи (Д. Грин, И. Шапиро, М. Фармер, Р. Швери, А. Шаститко и др.). Обсуждение вопросов выбора правил голосования стало возможным в результате перевода работ Ф. Алескерова и П. Ортешука, Р. Тагепера и М. Шугарта, Р. Даля и др. Интерес к проблемам федерального устройства потребовал перевода работ Г. Таллока и В. Острома. Вопросы общественной политики стали активно обсуждаться после перевода на русский язык работ Л. Мизеса, Ф. Хайека, Дж. Ролза, Б. де Жувенеля, Э. де Сото, Э. Чейре.

В то же время большинство переведенных работ носит методологический характер и создает, в лучшем случае, лишь предпосылки для анализа российской действительности. Возникает разрыв между эмпирическими исследованиями российских экономистов, социологов и политологов, с одной стороны, и фундаментальными достижениями теории общественного выбора, с другой. Сократить его можно, лишь написав отечественный учебник по теории общественного выбора, который станет теоретической основой для дальнейших конкретных эконометрических исследований в этой быстро развивающейся области. Однако знакомство со статьями и книгами известных экономистов создает неплохие предпосылки для создания учебного курса с использованием классических работ по теории общественного выбора.

7) В отличие от экономической теории права экономическая теория преступлений и наказаний (economics of crime and punishment) исследует экономическое «подполье» – мир за рамками «общественного договора», мир, где действуют преступники и борющиеся с ними стражи порядка. Поскольку отечественные экономисты начали знакомство с экономической теорией преступлений и наказаний совсем недавно, примерно с 1997 г., то оригинальных исследований пока еще немного. В настоящее время российские экономисты только изучают достижения западных коллег, и первостепенной задачей ближайших лет следует считать именно популяризацию этих идей и консолидацию экономистов-криминологов.

Некоторые общие идеи экономической теории преступлений и наказаний нашли отражение уже в публикациях 1997–1998 гг. В 1999 г. в «Вопросах экономики» была опубликована специальная статья к 30-летию зарождения этой теории. Наконец, весной 2000 г. в очередном выпуске альманаха «Истоки» опубликован полный перевод знаменитой статьи Г. Беккера «Преступление и наказание: экономический подход» (1968 г.), которая собственно и положила начало экономической теории преступлений и наказаний. Важным шагом по консолидации экономистов-криминологов следует считать начало издания в Российском государственном гуманитарном университете сотрудниками Центра по изучению нелегальной экономической деятельности реферативного журнала «Экономическая теория преступлений и наказаний».

Успешно развиваются исследования по частным направлениям экономической теории преступлений и наказаний. Л. Тимофеевым опубликовано первое в России комплексное исследование по экономике наркотиков. Получили известность работы В. Волкова, посвященные анализу экономики рэкет-бизнеса (силового предпринимательства) как реакции на отсутствие спецификации и защиты прав собственности.

В 1998 г. работниками Института научной информации и общественных наук (ИНИОН) подготовлен проблемно-тематический сборник с обзором проблем коррупции. В журнале «Экономика и математические методы» в этом же году опубликована серия статей М. Левина, М. Цирик и В. Полтеровича, посвященных обзору различных подходов к объяснению причин коррупции и путей борьбы с нею. Их авторы осуществили классификацию существующих экономико-математических моделей коррупции, а также факторов, которые ведут к ее развитию. В 1999 г. в журнале "Рынок ценных бумаг" опубликована оригинальная статья Р. Вишневского, в которой тотальное коррумпирование российской экономики рассматривается как неизбежное следствие развития "экономики посредников".

8) Неоинституциональный подход к изучению исторических закономерностей – новая экономическая история – включает два направления. Клиометрики во главе с Р. Фогелем анализ традиционных источников базируют на использовании математического инструментария, а последователи Д. Норта применяют принципиально новый для историков понятийный аппарат (права собственности, трансакционные издержки и т.д.).

Среди российских исследователей наиболее популярно клиометрическое направление, возглавлявшееся академиком И. Ковальченко. Программной работой, пропагандирующей возможности математического анализа первичных исторических данных с целью выявления скрытой информации, стала его книга "Методы исторического анализа" (М., 1987). Одно из основных направлений историко-математических исследований И. Ковальченко – изучение закономерностей аграрного сектора экономики России конца XIX – начала XX вв. Путем изучения долгосрочной динамики цен он доказал, что в дореволюционной России уже сформировался относительно единый рынок основных сельскохозяйственных продуктов, но рынки капитальных ресурсов (рабочей силы и, особенно, земли) развивались гораздо медленнее. По инициативе И. Ковальченко с конца 70-х годов регулярно проходят российско-американские симпозиумы историков клиометрической специализации.

В рамках «школы Ковальченко» стали развиваться даже такие «экзотические» виды экономико-математического моделирования исторических процессов, как ретропрогнозирование. Так, в работе Л. Бородкина и М. Свищева путем «пролонгирования» тенденций 20-х годов на период до 1940 г. доказывается, что продолжение политики нэпа не привело бы к усилению классовой дифференциации, но и не обеспечило бы резкого повышения сельскохозяйственного производства.

Что касается "нортовского" направления, то оно еще не завоевало в России особой популярности: отсутствие традиций правового общества препятствует осознанию важности правовых институтов для исторического развития. Первой "ласточкой" можно считать статью Ю. Латова и С. Ковалева, в которой показывается, что помещичье землевладение в условиях характерного для России конца XIX – начала XX вв. "двоеправия" стало генератором специфических негативных внешних эффектов, тормозящих развитие крестьянских хозяйств. Убежденные, что "по справедливости" (то есть по нормам традиционного права) собственниками земли могут быть только те, кто на ней трудится, крестьяне вместо совершенствования агротехники предпочитали "инвестировать" свои силы и энергию в борьбу за "черный передел" помещичьих земель, принадлежащих дворянам по нормам официального права.

Появляются первые работы по истории нового институционализма (О. Ананьин, Р. Капелюшников, Г. Литвинцева, Р. Нуреев, А. Фофонов и др.). Ежегодник "Истоки", издаваемый ГУ-ВШЭ, регулярно (с 1998 г.) публикует материалы по институциональной экономике.

 

3. «Конец и снова начало»

Необходимость координации и кооперации в российской институциональной науке. В настоящее время в России функционируют, относительно независимо друг от друга, четыре центра по изучению институциональной экономики: ГУ-ВШЭ, экономический факультет МГУ, факультет менеджмента СПбГУ, Новосибирский институт экономики и организации промышленного производства СО РАН. Кроме того, над этой проблемой работает ряд ученых в других научно-исследовательских институтах и вузах. До сих пор не преодолен разрыв между ними, отсутствует координация и кооперация. Регулярные общероссийские конференции не проводятся, переводы зарубежных авторов не координируются, нередко носят нерегулярный и случайный характер.

Фактически сложились два течения, одно из которых представлено сторонниками традиционного институционализма, а другое сторонниками неоинституционализма. Научной кооперации ученых препятствует отсутствие периодических изданий по институциональной экономике. Нет национальной организации сторонников этого направления. Способствовать национальной консолидации мог бы журнал, который должен выполнить функцию "коллективного организатора и пропагандиста" институциональных теорий. Издание журнала, организация летних школ по распространению институциональных знаний могли бы стать важной вехой на пути к национальной, российской школе нового институционализма для новой России.

Кроме того, необходимо обновлять не только теоретический арсенал, но и сами методы научной работы отечественных экономистов.

Экономисты России, интернетизируйтесь! Научно-техническая революция не только предъявляет спрос на новаторские научные разработки, но и создает новые условия для их продуцирования. Свет знаний давно уже исходит не столько от библиотек и институтских аудиторий, сколько от экранов компьютеров, чьи владельцы захвачены миром Интернета. Эта глобальная компьютерная система объединяет читальный зал, книжный магазин, научную конференцию и клуб по знакомству. Здесь можно читать литературу любой тематики, заказывать в виртуальных магазинах какие угодно книги и журналы, обсуждать любые вопросы, общаясь при этом с собеседниками, которые находятся хоть на противоположном конце планеты. Одним словом, Интернет – это классический пример так называемых всеобщих производительных сил, которые и создаются, и используются только коллективно.

В настоящее время лучше всего «обустроен», конечно, англоязычный Интернет. Что касается русскоязычной части глобальной сети, то она еще довольно молода и, естественно, далека от совершенства. Прежде всего, русский Интернет для экономистов относительно невелик. Отечественные экономисты по темпам освоения электронной сети вообще сильно отстали, например, от историков, чьи ресурсы в русском Интернетe гораздо богаче. Самое главное, экономисты еще не осознали главную ценность Интернета – возможность организовывать коллективное научное творчество с участием ученых из разных городов России. 

В 2000 г. под эгидой Московского общественного научного фонда (МОНФ) начался опыт, который может стать прообразом организации научного творчества ученых-обществоведов России на ближайшие десятилетия. Под руководством д.э.н., заслуженного работника Высшей школы, профессора ВШЭ Р.М. Нуреева в рамках программы научных исследований «Поиск эффективных институтов для России XXI века» организована «Виртуальная Мастерская».

Её целью является содействие межрегиональному общению, формированию и развитию устойчивого, проблемно ориентированного сообщества ученых-обществоведов, занимающихся проблемами неоинституциональной экономики, социологии и права, а непосредственной задачей – формирование междисциплинарной группы, представляющей различные регионы РФ и страны СНГ, изучающей институциональные проблемы экономики. Основными направлениями работы признаны следующие:

1. Социально–экономические и идейно–политические реформы в России: степень подготовленности различных институтов.

Основные направления реформ в экономической, социальной и политической сфере: проблема адекватности. Различия стартовых условий перехода (территориальный и региональный аспекты). Формальные и неформальные институты командной экономики: проблемы их трансформации. Культурные стереотипы и проблемы модернизации экономики. Цена перехода к рыночной экономике. Динамика трансакционных издержек.

2. Общемировые тенденции развития рыночной экономики

Новые концептуальные подходы к пониманию рынка. "Провалы" рынка и "провалы" государства: поиски эффективных институтов на пороге ХХI века.

3. Рынок, который мы создали

Соотношение государственного и частного сектора экономики: последствия российской приватизации. Остаточная государственная собственность. От "дороги к рабству" – к "испытанию свободой": отношения зависимости в старой и новой России. Конкуренция и монополия в постсоветской России. Легальный и нелегальный бизнес: общее и особенное. Государство и рынок: особенности взаимодействия и проблемы адекватности экономической и социальной политики. Интеграция и дезинтеграция в постсоветской экономике: центробежные и центростремительные тенденции развития российского общества. Защита национальных экономических интересов и компрадорство. Традиционные и неотрадиционные формы в экономической и социальной сферах.

4. Старые и новые структуры: проблемы адаптации

Экономика домохозяйств в постсоветской России: общее и особенное. Адаптация различных социальных групп к рыночной экономике. Фирма: стратегия выживания. Поиск политической ренты субъектами государственного регулирования.

5. Пути выхода из кризиса

Институциональные факторы роста. Изменение системы ценностей и мотиваций как фактор социодинамики российского общества. Стратегия экономического развития: роль национальной идеи. Конституционные предпосылки выхода из кризиса. Пути преодоления регионального сепаратизма.

План работы "Виртуальной Мастерской" включает в себя следующие 5 этапов:

I этап – «Институциональный анализ экономических субъектов постсоветской России».

II этап – «Институт современного российского рынка и его особенности».

III этап – «Экономические институты постсоветского общества».

IV этап – «Институциональное проектирование экономики современной России».

V этап – «История институциональных реформ в России ХХ века».

Каждый из этапов рассчитан не менее чем на год: ориентировочно 1-й этап – 2000-2001 годы, 2-й – 2001-2002, 3-й – 2002-2003, 4-й – 2003-2004 годы, 5-й – 2004-2005 годы. Однако реализация этого проекта зависит от многих объективных и субъективных обстоятельств (и прежде всего, от наличия источников финансирования).

Следить за работой Мастерской можно по адресу в Интернете (www.mpsf.org/virtual/mast1.html). Результаты работы Мастерской будут опубликованы в монографиях по вышеуказанным направлениям. Кроме того, будут подготовлены спецкурсы по институциональному анализу переходной экономики («Трансформация экономических институтов в постсоветской России», «Институт российского рынка и его особенности» и др.), а также базовый курс "Экономические институты современной России" и разделы в учебных курсах "Экономические институты", "Сравнительный анализ экономических систем", "Экономика и право", "Право и экономика".

По условию проекта «Виртуальной Мастерской» предполагалось опробовать возможности создания эффективного научного коллектива путем почти исключительно виртуального общения между его членами, экономистами и социологами. Она объединила усилия ученых, представляющих Бийск, Екатеринбург, Краснодар, Москву, Н. Новгород, Новосибирск, Ростов-на-Дону, С.-Петербург , Тулу, Улан –Удэ и Ульяновск.

В ходе реализации проекта данная идея показала свои огромные возможности. Главный результат работы членов Виртуальной Мастерской – подготовка коллективной монографии «Экономические субъекты постсоветской России (институциональный аспект)» с учебно-методическими материалами. Комплексный характер монографии, которая освещает практически все основные аспекты институциональной трансформации экономики России 1990-х гг., а также наличие к каждой главе учебных заданий позволяет рассматривать это издание не только как научный труд, но и как учебное пособие к курсам типа «Переходная экономика России» или «Институциональные изменения в постсоветской экономике».

Коллективная монография “Экономические субъекты постсоветской России (институциональный анализ)” является углублением подхода, предложенного в предшествующей книге “Трансформация экономических институтов в постсоветской России (микроэкономический аспект)”, изданной МОНФ в 2000 году. Авторский коллектив анализирует институциональные изменения в жизнедеятельности основных экономических субъектов. Поэтому первая часть посвящена анализу домохозяйств, вторая – фирме, третья – государству.

Каждая часть имеет следующую структуру. Вначале дается институциональный анализ поведения каждого экономического субъекта (домохозяйства, фирмы, государство). Далее анализируются исторические корни в российской экономике (path dependency problem) и новое институциональное пространство, в котором оказались экономические субъекты. При этом оно рассматривается в двух аспектах – статическом и динамическом. 

Статика заключается в том, что микроэкономические субъекты рассматриваются с двух сторон: "изнутри" и "снаружи". Взгляд "изнутри" показывает, как каждый из экономических субъектов пытается  оптимизировать свое поведение в новых условиях, взгляд "снаружи" – как экономические субъекты ведут себя с себе подобными и с выше- или нижестоящими структурами, как складывается квазиоптимум в постсоветской России.

Динамический аспект анализа показывает, как институциональная среда предопределяет поведение экономических субъектов, как они адаптируются к ней и как они в свою очередь формируют её, как происходит институционализация новых прав и правил игры. Поэтому авторы уделяют особое внимание анализу старых и новых функций, появившихся у экономических субъектов в переходный период. Особое внимание при этом уделяется анализу неотрадиционных форм – новых по форме и старых по существу.

Комплексный характер монографии заключается в том, что рассматриваются не только экономические, но и социальные аспекты деятельности экономических субъектов, а также намечаются пути решения возникших проблем.

Следует отметить, что работа в Виртуальной Мастерской по определению предполагает коллективную работу, когда участники постоянно и активно влияли друг на друга. Поэтому монография стала продуктом подлинно коллективного творчества, где трудно указать границы, отделяющие вклад разных участников единого научного процесса. Тем не менее мы попытались выделить главных и основных действующих лиц, ответственных за те или иные разделы монографии.

Авторами коллективной монографии являются следующие участники Виртуальной Мастерской: введение к монографии – д.э.н., профессор, заслуженный работник Высшей школы РФ Р.М. Нуреев, к.э.н. Ю.В. Латов; введение и заключение к первой части – д.с.н. М.А. Шабанова; гл. 1 – к.э.н. И.В. Розмаинский; гл. 2 – к.э.н. Ю.В. Латов, аспирант ИС РАН Н.В. Латова (параграфы 2.1, 2.4);  к.э.н. Ю.В. Латов, к.с.н. Е.С. Балабанова (параграф 2.2); аспирант ИС РАН Н.В. Латова (параграф 2.3); гл. 3 – д.с.н. М.А. Шабанова; гл. 4 – к.псих.н. А.Н. Демин (параграфы 4.1, 4.3, 4.4); к.с.н. А.Л. Темницкий (параграф 4.2); гл. 5 – к.с.н. Е.С. Балабанова; гл. 6 – к.с.н. И.П. Попова; введение ко второй части – д.э.н. Р.М. Нуреев, к.э.н. А.В. Алексеев; гл. 7 д.э.н. Р.М. Нуреев (параграф 7.1), аспирант ГУ-ВШЭ А.Б. Рунов (параграфы 7.2-7.6); гл. 8  к.э.н. Ю.В. Латов (параграфы 8.1, 8.2), к.э.н. Т.П. Черемисина  (параграфы 8.3); гл. 9  к.с.н. А.Л. Темницкий (параграф 9.1);  к. технич. н. Л.Г. Миляева (параграфы 9.2, 9.3, 9.5); к.с.н. Л.Е. Петрова (параграф 9.4); гл. 10 к.э.н. И.В. Розмаинский (параграф 10.1); к.э.н. А.В. Алексеев, к.э.н. И.Ф. Герцог (параграфы 10.2 – 10.3); гл. 11 – к.э.н. Ю.В. Латов; введение к третей части – д.э.н. Н.А. Кравченко, д.э.н. Р.М. Нуреев, к.э.н. Ю.В. Латов; гл. 12 – д.э.н. М.Ю. Малкина, к.э.н. И.В. Розмаинский; гл. 13 – аспирант ГУ-ВШЭ А.В. Дементьев; гл. 14 – к.э.н. А.В. Ермишина (параграфы 14.1, 14.2); д.э.н. М.Ю. Малкина, И.В. Розмаинский (параграф 14.3);  д.э.н. З. Б.-Д. Дондоков, к.с.н. И.В. Дондокова (параграф 14.4); гл. 15 – аспирант ГУ-ВШЭ С.Г. Шульгин; гл. 16 –д.э.н. Н.А. Кравченко (параграфы 16.1, 16.3); аспирант ГУ-ВШЭ А.В. Дементьев, к.э.н. И.В. Розмаинский (параграф 16.2); заключение к монографии – д.э.н. Р.М. Нуреев.

Редактирование материалов осуществлено редколлегией в составе: д.э.н. Р.М. Нуреев (главный редактор), к.э.н. А.В. Алексеев, д.э.н. Н.А. Кравченко, к.э.н. Ю.В. Латов, к.с.н. И.П. Попова, д.э.н. М.А. Шабанова.

Научно-вспомогательная работа и подготовка текста рукописи печати осуществлена С.Г. Шульгиным, которому авторский коллектив выражает большую и искреннюю благодарность.

В заключение авторский коллектив считает своим приятным долгом поблагодарить всех работников Московского Общественного Научного Фонда (президент А.В. Кортунов), без постоянной помощи которого настоящее издание было бы невозможно, и особенно Екатерину Валериевну Лобзу.

Мы уверены, что отечественные экономисты стоят «в начале славных дел». Экраны компьютеров освещают «созревание» в России новых, институциональных идей. XXI век покажет, что «земля российская» может рождать не только «собственных Платонов и быстрых разумом Невтонов», но и Вебленов, Коузов, Беккеров, Нортов. Быть может, среди них будешь и ты, наш читатель?..