Экономия наций.

Наши исследования и рассуждения относительно будущего развития и положения человеческих обществ, если они предназначены иметь какое-либо практическое значение, должны ограничиваться движением и судьбами наций в течение таких периодов, относительно которых история прошлого и наше знание о человеческой природе учат нас, что они представляют вероятную границу длительности империй, народов и эпох цивилизации. В течение такого рода периодов я не считаю слишком вероятным, что бы мир в целом стал в какой-либо мере отличным от того, чем он был и что он есть. Приближение к состоянию общества, подобному нашему, там, где оно может вообще быть замеченным, во многих случаях происходит исключительно медленно, в других было бы неосмотрительно утверждать, что вообще имеет место какое-либо приближение. Многие народы мира кажутся охваченными каким-то колдовством, которое сковывает их в их нынешнем состоянии и не позволяет им идти вперед по тому пути, который увел нас так далеко от них. Если таким образом одни народы находятся в состоянии застоя, а другие изменяют основы своей экономики столь медленными шагами, что должны пройти столетия прежде чем станет заметной какая-либо перемена, то действительное состояние мира в течение предстоящих веков несомненно представляет большой интерес для гражданина мира, для государственного деятеля и для мыслителя. Но будущее всех остальных народов все же когда-нибудь станет подобным нашему настоящему. Пусть будет так: это дерзкое пророчество, но все же наш интерес к будущему, сколь бы он ни был велик, не может в конце концов не быть подчиненным интересом. Прошлое принадлежит нам, чтобы учиться на нем; настоящее — поле нашей деятельности; и экономические изыскания, которые объясняют историю прошлого и вскрывают действительное состояние нашей страны и других наций, полны для нас поучений, которые мы обязаны ценить и использовать.
Мы должны поэтому изучать экономию наций в прошедшей и настоящей истории мира в целом. А для того, чтобы это изучение было успешно, мы должны полностью освоиться с тем, что я в дальнейшем буду называть «экономической структурой наций». Ибо я надеюсь, что после изложенных мною взглядов, я буду понят, если скажу, что под экономической структурой наций я разумею те отношения между различными классами, которые установились прежде всего вследствие введения собственности на землю и распределения ее избыточного продукта, затем подверглись модификации и изменению (в большей или меньшей мере) благодаря появлению капиталистов в качестве агентов производства и обмена богатств и в качестве лиц, кормящих и дающих работу трудящемуся населению.