Союз политического руководства с военной верхушкой.

Вторую следует искать в резком ухудшении экономической ситуации в результате стихийных бедствий 1995-1996 гг. Дезорганизация экономики и острейший продовольственный кризис привели к тому, что государство оказалось не в состоянии выполнять свои конституционные обязательства перед населением, в том числе в рамках системы нормированного снабжения основными промышленными и продовольственными товарами. Значение этого события трудно переоценить, так как с крахом этой системы власти утратили важнейший инструмент социального контроля над населением. Северокорейские «канбу» — кадровые работники оказались к этому не готовы и были недовольны складывающейся ситуацией. В этих условиях новому руководителю оставалось рассчитывать на самых дисциплинированных — армию и спецслужбы.
В итоге в Пхеньяне было сочтено, что в условиях все обостряющегося экономического кризиса и нарастающего давления США и Южной Кореи, стремящихся добиться «открытия» и, тем самым, «мягкой посадки» Севера, предотвратить сползание ситуации к румынскому или восточногерманскому варианту может обеспечить лишь прочный долговременный союз политического руководства с военной верхушкой.
Этот союз оказалось не так уж сложно реализовать. Высшие военные руководители, в первую очередь министр народных вооруженных сил и начальник Генштаба КНА, как правило, являлись членами Политбюро ЦК ТПК. Еще более широко военные были представлены в ЦК ТПК и в Центральном народном комитете (ЦНК) КНДР. Особенно расширилось их представительство в депутатском корпусе ВНС КНДР. Если в ВНС 9-го созыва (избран в 1990 г.) из 687 депутатов было 62 военнослужащих, то в составе следующего, 10-го созыва их стало 107 при такой же численности депутатов. Схожая ситуация существовала в местных партийных комитетах и законодательных собраниях.