§ 1. Социально-исторические корни и теоретические источники марксистского понимания государства и права

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 
17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 
34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 
51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 
68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 
85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 
102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 
119 120 121 122 123 124 125 126 127 

Генезис учения Маркса и Энгельса о государстве и праве был подготовлен и стимулирован совокупностью экономических и общественно-политических событий западноевропейской истории первой половины XIX в. Свои итоговые суждения относительно состояния современного им западноевропейского общества создатели марксизма изложили в «Манифесте Коммунистической партии» – программе Союза коммунистов.

К каким выводам пришли они? Капитализм, победивший в этом обществе, достиг, по их мнению, пика, предела своего развития и более не может справиться с теми могущественными средствами производства и обмена, которые вызрели в лоне

История политических и правовых учений. Под ред. В. С. Нерсесянца. – М.: ИНФРА • М, 1998. С. 505

буржуазных отношений. Последние стали явно мешать приращению производительных сил, превратились в тормоз социального прогресса. Буржуазия выковала не только оружие, несущее ей смерть (гигантские производительные силы, вышедшие изпод ее контроля), но также породила людей, которые направят это оружие против нее, – современных рабочих, пролетариев. Сама она более не способна оставаться господствующим классом. Капитализм как тип социальной организации окончательно исчерпал себя. Классовая борьба пролетариев против буржуазии приближается к развязке. Пролетарская революция у порога: «Призрак бродит по Европе – призрак коммунизма». Рабочий класс в грядущей революции должен уничтожить частную собственность и разрушить все, что до сих пор охраняло и обеспечивало ее. Ближайшая практическая цель пролетариев, консолидирующихся в самостоятельный класс,– ниспровержение господства буржуазии, завоевание политической власти.

Такой суммарной оценки буржуазного строя, состояния западноевропейского общества середины и второй половины XIX в. Маркс и Энгельс в принципе держались на протяжении всего своего дальнейшего творчества. Разумеется, в эту оценку время от времени вносились определенные коррективы, дополнения и т.п. Однако два момента оставались в ней неколебимыми. Во-первых, убеждение, что наконец-то создана превосходящая все остальные учения действительная наука об обществе и получено истинное знание капитализма как такового в его главных чертах, капитализма в целом как общественно-экономической формации. Во-вторых, мысль о том, что капитализм, наличествовавший тогда в передовых буржуазных странах, в основном готов для социалистической революции и стоит почти накануне ее совершения.

Совокупность определенных событий в экономике, в общественно-политической жизни Западной Европы первой половины прошлого столетия, своеобразно преломившись в сознании Маркса и Энгельса, в конечном счете обусловила идеологическую позицию творцов марксизма. Эта позиция диктовала специфичность подхода Маркса и Энгельса к формированию того корпуса социального знания, который должен был составить собственно теоретический фундамент революционной пролетарской идеологии. Выстраивая корпус подобного знания, они – чего требовала логика начатого дела – обращались к «мыслительному материалу», накопленному историей европейской духовной куль-

История политических и правовых учений. Под ред. В. С. Нерсесянца. – М.: ИНФРА • М, 1998. С. 506

туры. Их главное внимание в этом «материале», естественно, привлекали (и пользовались предпочтением) положения, прямо либо косвенно могущие работать на данную идеологию, обогащать и легитимировать ее.

Маркс и Энгельс занимались не просто подбором и механическим воспроизведением соответствующих, «льющих воду на их мельницу», суждений предшественников. Эти суждения ими так или иначе переосмысливались и лишь затем включались в создавшуюся историко-материалистическую картину социального мира.

Взятый Марксом и Энгельсом еще в 1842–1843 гг. курс на радикальное преодоление всяких идеалистических трактовок природы власти, государственности, законодательства необходимо вывел их на круг плодотворных представлений, сформулированных в XVIII–XIX вв. классиками буржуазной политической экономии от В. Петти, физиократов и А. Смита до Д. Рикардо. В первую очередь таких представлений, которые касались отличительных черт «гражданского общества» и государства, характера связей между этими двумя разнокачественными сферами социума.

Классики буржуазной политэкономии понимали гражданское общество как мир материальных потребностей людей, видели в нем комплекс отношений по производству, обмену, распределению и потреблению материальных благ. Двигателем гражданского общества они считали не какие-то сверхъестественные силы, но реальные интересы составляющих его индивидов, деятельность которых подчинена объективным законам экономической жизни. Государство же есть сфера администрирования, совокупность вертикальных связей, система институтов и норм публичной власти. Оно возникает спонтанно, а не посредством соглашения, заключения договора и т.д. Получая свое социальное содержание от гражданского общества, государство всецело зависит от него. Эта зависимость – неотъемлемый элемент естественного порядка, стихийного действия неподвластных людям законов мироустройства. Одним из них является призвание государственной власти обслуживать гражданское общество и не вмешиваться произвольно в его дела, особенно в экономику.

Близким умонастроению Маркса и Энгельса пришлось исследование «анатомии» и «физиологии» государственно-организованного общества, которое проделал Руссо. Их повышенный интерес вызвали его взгляды на демократию как на норму

История политических и правовых учений. Под ред. В. С. Нерсесянца. – М.: ИНФРА • М, 1998. С. 507

политического бытия индивидов, соединившихся для совместной жизни и деятельности в единое общество. По Руссо, сердцевина демократии – принцип народного суверенитета, верховенства и полновластия народа в государстве. Этот принцип реализуется через контроль народа, т.е. ассоциации всех свободных и равных сограждан, за своими уполномоченными, за исполнительной властью, причем контроль не фиктивный, призрачный, но осуществляемый фактически.

Марксистская политико-юридическая концепция складывалась не без влияния воззрений выдающихся французских историков эпохи Реставрации О. Тьерри, О. Минье, Ф. Гизо и др. Эти ученые сумели реалистически взглянуть на факты тесной зависимости государственного строя, правовых установлении от материальных условий общественной жизни, от происходившей в истории борьбы классов Они полагали: политические институты, юридические нормы создаются обществом, являются отражением общественного строя, первичного по отношению к ним; порожденные обществом политико-правовые учреждения потом начинают сами воздействовать на социальную жизнь, видоизменять ее.

В большей мере оказались созвучны идеологическим представлениям Маркса и Энгельса развитые упомянутыми историками положения о классах и классовой борьбе. Вот некоторые из них. Общество глубоко расчленено на классы, отличающиеся друг от друга социальными, имущественными, правовыми признаками. Каждый из классов непременно стремится поставить у власти требуемое ему правительство. Тот класс, который доминирует в хозяйственной жизни страны, должен быть гегемоном также в государстве, поскольку интересы собственности – важнейшие и преобладают над всеми остальными потребностями; никакие политико-юридические резоны не выдерживают конкуренции резонов собственности.

Разработанная Тьерри, Минье, Гизо формула о том, что борьба классов наполняет и составляет всю гражданскую историю, сыграла крупную и неоднозначную роль в развитии социальнополитической мысли XIX столетия. В частности, эта формула после своего рождения зажила второй жизнью, смысл которой (такова «ироничная» диалектика истории идей) обернулся по отношению к первоначальному ее значению прямо противоположным образом: она была воспринята, преображена и обращена против самой же буржуазии представителями революционно-утопического коммунизма 30–40-х гг. прошлого века.

История политических и правовых учений. Под ред. В. С. Нерсесянца. – М.: ИНФРА • М, 1998. С. 508

Маркс и Энгельс вовсе не скрывали факта преемственности определенных собственных представлений о будущем обществе, обществе посткапиталистическом, о способах перехода к нему со взглядами на сей счет своих социалистических предтеч. Они не упускали удобного момента для того, чтобы продемонстрировать плюсы и минусы таких взглядов. Однако им самим не всегда удавалось в должной степени ощутить и осознать глубину и масштабы этой преемственности, которая отнюдь не в каждом конкретном случае сказывалась на марксизме позитивно. Коекакие реликты не лучших схем утопического социализма присутствуют и в нем.

Немалую роль в возникновении марксизма сыграли идеи ряда представителей европейской философии. Среди них справедливо выделить классиков немецкой философии, особенно – Гегеля. Ни Кант, ни Фихте, ни даже Фейербах не оказали такого значительного и многопланового влияния на процесс формирования марксистской концепции государства и права, как автор «Философии права».

Марксизм испытал притяжение развитой еще до него (в частности, Гегелем) идеи свободы – антипода произвола. Маркс и Энгельс восприняли от Канта, Фихте, Гегеля отчетливо выраженную в их трудах конструкцию права в качестве специфического реального отношения, складывающегося между субъектами общественного взаимодействия. Участники этого отношения контактируют друг с другом в ходе обмена социальными ценностями (вещами, услугами, иными благами) как равные, свободные (самостоятельно делающие свой выбор), автономные индивиды

В собственно идеологическом плане классовым симпатиям и антипатиям марксизма более всего соответствовали воззрения, в которых с позиций yi нетенных трудящихся масс критиковались и осуждались право и законодательство эксплуататорского общества. В социалистической литературе от Т. Мора до О. Бланки сложился взгляд на законы государства как на орудия защиты интересов имущих людей, богатых и привилегированных слоев.

Многое в марксистских представлениях о функциях, выполняемых законодательством в буржуазном обществе, идет от предшествующей марксизму социалистической мысли. Например, доказательство того факта, что формальное (официальное) закрепление определенных принципов как общеобязательных, устанавливаемых и защищаемых аппаратом государства норм

История политических и правовых учений. Под ред. В. С. Нерсесянца. – М.: ИНФРА • М, 1998. С. 509

и практическое поведение сообразно этим нормам нельзя истинно оценить без выяснения вопроса о наличии у человека реальных (в первую голову, материальных) возможностей использовать закон в своих интересах.

Государственно-правовые взгляды Маркса и Энгельса испытали влияние еще одного идеологического комплекса. Прежде о нем было не принято говорить. Речь идет о западноевропейском политическом либерализме – направлении общественной мысли, связанном с именами Дж. Локка и Ш. Монтескье, И. Канта и К. Т. Велькера. Сами Маркс и Энгельс не акцентировали внимания на близости некоторых своих воззрений либерализму. Напротив, где могли, старались от него дистанцироваться, считая такую идеологию по преимуществу буржуазной, чуждой пролетариату. Тем не менее трудно отрицать родство с либеральными представлениями столь известных положений марксизма, как: «всякий раз, когда под вопрос ставится та или другая свобода, тем самым ставится под вопрос и свобода вообще», «свободное развитие каждого является условием свободного развития всех», «нет прав без обязанностей, нет обязанностей без прав», «свобода состоит в том, чтобы превратить государство из органа, стоящего над обществом, в орган, этому обществу всецело подчиненный». Необходимо, правда, подчеркнуть, что именно приведенные и другие подобные им положения Маркса и Энгельса были инородньми пролетарски-классовой природе марксизма.

Всегда надо иметь в виду, что форма, содержание и смысл марксистских государственно-правовых воззрений постигаются по-настоящему только при том условии, что эти воззрения исследуются в контексте предшествующего и современного им политико-юридического знания, в процессе постоянного и тщательного сопоставления с таким знанием.