ВАВИЛОНСКОЕ ПРАВО

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 
17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 
34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 
51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 
68 69 

Великие государства Ближнего Востока в древнюю и среднюю эпохи существования египетского государства (3000-700 гг. до н. э.), которые в условиях постоянно следовавших одно за другим переселений народов возникали, процветали и терпе.:и крах, имели две общие с историко-правовой точки зрения интересные особенности. Важнейшей экономической основой их существования было интенсивное производство зерновых культур в долинах Тигра и Евфрата. Основные технические условия ведения сельского хозяйства, стимулировавшие формирование высокоразвитого общества в долинах Нила, оказались такой же решающей движущей силой развития общества с сильно выраженной централизованной властью и более высокой правовой культурой также и на Ближнем Востоке. Благодаря построенным здесь каналам стало возможным использование огромного речного бассейна Тигра и Евфрата для искусственного орошения полей. Это, так же, как и в Египте, обеспечивало возможность многократного увеличения производства продовольственных продуктов, а сельскому хозяйству - снабжение ими большего количества населения. Однако имелось и некоторое отличие, заключавшееся в том, что в Египте основой существования общественной культуры и ее правовой системы были ежегодные наводнения с выносом речного ила, в то время как орошение земель в долинах Тигра и Евфрата было искусственным и носило другой характер. Дело в том, что исключительно широко развитая и разветвленная система каналов вдоль этих рек обеспечивала возможность подачи воды на очень большие расстояния. Далее, необходимо было прибегать к интенсивной обработке земли и ее удобрению, с тем чтобы исключить ее оскудевание - в Египте же естественная способность земли к плодородию обновлялась с каждым последующим разливом Нила. Эти характерные для бассейнов Тигра и Евфрата условия производства сельскохозяйственной продукции, как мы увидим в дальнейшем, нашли свое прямое отражение на формировании самой правовой системы.

Второй общей отличительной особенностью государств Ближнего Востока являются их правовые источники, представляющие собой клинописные тексты. Исторические исследования этих источников начались относительно поздно, а сам материал оказался настолько обширным (возраст дошедших до нас историко-правовых памятников насчитывает 10 000 лет), что создание обобщающей картины содержания этих источников к настоящему времени еще не завершено. К счастью, однако, в руках ученых оказалась обнаруженная в 1901-1919 гг. кодификация правовых норм, входившая в один из наиболее значительных документов правящей династии древнего Вавилонского государства Хаммурапи (Hammurabi,

27

1790-1752 гг. до н. э.), которая высечена в виле клинописного текста на высоком, приблизительно 2 м, каменном блоке черного цвета. Этот текст Аает наглядное представление о правовом уровне высокоразвитых ближневосточных культур во многих важных для нас отношениях.

Законы Хаммурапи, видимо, представляли реформенное законодательство, так и не дошедшее до всех районов Вавилонского государства. Они не представляют собой исчерпывающую кодификацию законов, и, следовательно, еще большее количество обычных правовых институтов, известных по материалам других источников, еще не подвергнуто обработке. Это, видимо, зависело от характера реформ законов, содержавшихся в источниках, и было исключительно обычным явлением для законодательства более поздних эпох. Издревле известные и имевшие силу законы не нуждались ни в поправках, ни даже в закреплении их в письменной форме. Все, кто нуждался в сведениях о законах, тем не менее были знакомы с основными правовыми нормами, сведения о которых передавались дальше в традиционной устной, но часто до удивления точной форме.

Подобно египетским и другим законам ближневосточных государств этого периода, законы Хаммурапи отличаются казуистическим характером. Эти законы, как правило (что было типично для любого казуистического текста), начинались со слова "если", после которого следовало описание конкретной ситуации, к которой и относилась соответствующая юридическая норма гражданского или уголовного права. Типичным примером юридической защиты социально-экономических устоев общества, систем искусственного орошения и добросовестного труда на полях являлись, в частности, следующие утверждения:

Codex Hammurabi 53. Если крестьянин во время ухода за своим полем не будет следить за траншеей и допустит образование в ней отверстия, через которое вода уйдет из траншеи, то этот крестьянин должен компенсировать испорченный им урожай.

Codex Hammurabi 54. Если крестьянин арендует поле с тем, чтобы обжить его (обработать), а сам ничего на нем не выращивает, то в этом случае он должен прекратить все работы на этом поле и заплатить владельцу поля за аренду зерном по количеству, равному урожаю соседа. Первое утверждение показывает, что закон призывает внимательно ухаживать за полем и следить за исправностью его оросительной системы, так как в противном случае речная вода может или затопить или вовсе оставить без воды поля соседей, что в любом случае нанесет непоправимый ущерб будущему урожаю. Принцип соблюдения порядка при использовании оросительных систем существует во многих странах и по сей день. Таким образом,

28

в случае нанесения ущерба виновный должен компенсировать нанесенный ущерб в размере ожидавшегося урожая.

С точки зрения юридической техники это первое утверждение интересно в том отношении, что оно дает пример того, как на этой ранней стадии развития общества можно было дойти до идеи о компенсации ущерба, нанесенного в результате взаимодействия целой цепочки причинно-следственных связей.

Второе утверждение, исходившее из условия, что аренда определяется как доля урожая (всегда и во всем действовавшее право определения аренды), иллюстрирует остроумный способ устранения законодателем конфликта между землевладельцем и недобросовестным арендатором, т. е. в данном случае выражалась забота делового человека об эффективном использовании земли.

Оба утверждения, а также множество других гражданско-правовых норм, содержащихся в законах Хаммурапи, наглядно свидетельствуют о том, что даже вавилонская система правовых норм была сформирована по принципу эквивалентности. Действительно, крестьянин должен был компенсировать соседям или землевладельцу нанесенный их урожаю ущерб собственным урожаем, соответственно аннулированием заключенного договора об аренде - ни больше ни меньше. Примечателен сам по себе также тот факт, что в случаях нарушения обязательств с ущербом для всего общества к нарушителю применялась не угроза применения штрафных санкций, а предусмотренные в гражданско-правовых нормах положения о компенсации причиненного ущерба. Это убедительно свидетельствует о том, что вавилонские законы основывались на более гуманных принципах, чем, например, ассирийские, правовые нормы которых (так же, как и способы, которые ассирийцы использовали при ведении военных действий) во все времена отличались крайней жестокостью.

Вместе с тем даже вавилонское законодательство (Хаммурапи) было связано с примитивной местью, принцип которой с исключительной последовательностью закреплен в ряде его знаменитых предписаний. Наиболее часто цитируемыми являются положения о работающих на строительстве подрядчиках, которые настолько небрежно исполняли возложенные на них обязанности, что плохо построенные ими дома обрушивались, погребая под собой домовладельцев. В этих случаях провинившихся прорабов убивали. Предположим далее, что при обрушивании дома под его развалинами погибал сын домовладельца. В этом случае в качестве наказания следовало умерщвление сына прораба, построившего дом. Осуществлявшаяся таким способом примитивно понимаемая идея о наказании возмездием по своим последствиям (совершенно нелепым в нашем понимании) доходила до крайней степени выражения. Одним из примеров косвенного возмез-

29

дия является правило из того же законодательства, гласившее о том, что в случае, если некто во время выполнения работы по тушению пожара в горящем доме совершит кражу, то он в этом случае сам должен броситься в огонь. Положение этого правила представляет собой один из древнейших примеров назначения такого наказания, которое по силе своего воздействия было бы равным совершенному преступлению - так называемого "зеркально отраженного наказания" (speglande straff).

Что касается общего уровня юридической техники вавилонского законодательства, то здесь следует отметить, что его правовые нормы носят явно выраженный казуистический характер, но, тем не менее, система правовых норм первого Вавилонского государства по сравнению с более древним египетским правом уже смогла подняться до более высокого уровня по сравнению с типичным для родового общества объективизмом его правовых форм. Этот объективизм, как следует из раздела о юридической технике родового общества, зависел от того обстоятельства, что любой процесс всегда привязывался к легко наблюдаемым и для конфликтных ситуаций типичным и конкретным естественным событиям, фактам с юридическим оттенком в будущем. Эти события должны были формулироваться в виде простых утверждений или опровержений, которым позже можно было придать силу доказательств, подкрепляемых клятвой или доказываемых божественным судом. Вавилонская система правовых норм, так же как и аналогичная ей египетская система, реализовалась на базе судебных процессов, проводившихся государственными чиновниками, в ходе ведения которых можно было проводить основательное исследование и уточнение фактов, имевших место в конкретной конфликтной ситуации. Рассмотрение доказательств по этим фактам, по всей вероятности, постепенно стало довольно заметно отклоняться от согласующихся с законом правил оценки различных свидетельских показаний.

Что касается обсуждения здесь остальных ближневосточных правовых источников, относящихся к рассматриваемому периоду, то на существующем в настоящее время уровне научных исследований проведение такого обсуждения, ограничиваемого рамками обзора, едва ли возможно. Тем не менее у нас есть повод в заключение несколько коснуться вопроса о нововавилонском и Моисеевом праве. Источники вавилонского права более поздней эпохи (700-300 гг. до н. э.), т. е. права, которое применялось и во времена персидского владычества, во многих отношениях убедительно свидетельствуют- о значительном повышении его уровня развития. Особого интереса заслуживает тот факт, что к этому периоду вавилонянам удалось добиться превращения важнейших институтов в области гражданского права в учреждения с более тщательно осуществлявшимся регулированием правовых

30

норм. Не в меньшей степени это касалось договоров аренды, которые, вне всякого сомнения, играли первостепенную роль в обществе, где принадлежавшие королевской династии и храмам земельные угодья, а равным образом и земли, часто принадлежавшие феодалам, сдавались в аренду за определенную часть урожая. Аналогичное развитие египетского института арендного права прослеживается и в новом Египетском государстве, а позже и при правлении преемников Александра Великого. Принцип взвешенности в соблюдении тандема: землевладельцы-арендаторы, по всей вероятности, представляли собой одну из труднейших и важнейших юридических задач в этих, довольно рано достигших высокого уровня социального и экономического развития аграрных странах. Таким образом, социальные конфликты, разгоравшиеся вокруг вопроса о праве на землевладение, которые находили свое выражение в различных юридических правилах на протяжении всей истории европейского права и которые по-прежнему продолжают играть огромную роль в политических, экономических и юридических ситуациях во многих развивающихся странах, имеют очень глубокие исторические корни.

Что касается Моисеева права в том виде, в каком оно дошло до нас в Ветхом завете, то здесь следует особо отметить, что оно имело множество черт, общих с древним вавилонским правом, особенно в той его части, которая касалась казуистики и принципа мести.

Моисеева система правовых норм затем была обнаружена вновь, но уже в книгах Моисея: во второй (Exodus), третьей (Leviticus) и пятой (Deuteronomion) . Представленные в ней правовые нормы расположены в книгах не систематизиро-ванно, а вразброс, в виде совокупности большого количества различных правил, фигурирующих в форме предписаний, относящихся к религиозным церемониям и обрядам, к собственно правовым нормам и правилам поведения. Религия и право представляли собой две стороны одного и того же явления одновременно: правила почитания бога и порядок, обеспечивавший мирное сосуществование членов общества. Эти правила были составлены духовенством со ссылкой на договор с Яхве (Jahve) и фигурировали как выражение его воли. До тех пор, пока народ соблюдал эти правила, Яхве стоял на страже его благополучия. Если же кто-либо осмеливался нарушить эти правила, то он подлежал наказанию, а если народ нарушал договор, то тогда гнев Яхве перерастал в месть и наказанию уже подлежали все.

Этот основной теократический взгляд на право наказания (теократическая доктрина о наказаниях) приобрел большое влияние уже в период Средневековья, распространя-

Греческие названия второй, третьей и пятой книг Пятикнижия (прим. пер.). Яхве, или Ягве, Иегова, Саваоф - бог в иудаизме (прим. пер.).

:■ ЛЯЩи:                      . 31

ясь через католическую церковь и особенно усилившись после реформации в протестантских странах. Право соответствующего наказания, фигурировавшее в виде примитивных представлений, сформированных евреями еще несколько тысячелетий назад, прогосподствовало в этих странах вплоть до середины XVIII в. В течение столетий люди в таком почтительном ужасе преклонялись перед желаниями Бога, как будто он получил от них письменные признания своего абсолютного авторитета. Против этого божественного желания, в принципе, не существовало никаких апелляций и, соответственно, милостей.

В период существования Моисеева права наказаниям подверглось бесчисленное множество людей. Наказания производились в соответствии со следующими, приведенными ниже основными типами мотивировок, которые суды часто (так же, как и в Швеции) проводили в качестве доказательств, а именно: Leviticus 24:17-20 *

17. Кто убьет какого-либо человека, тот предан будет смерти.

18. Кто убьет скотину, должен будет заплатить за нее по

принципу: жизнь за жизнь.

19. Кто сделает повреждение на теле ближнего своего, тому

должно сделать то же, что он сделал.

20. Перелом за перелом, око за око, зуб за зуб: как он сделал

повреждение на теле человека, так и ему должно

сделать.

Эти древние правила, в которых направленность воли преступника во внимание не принималась, должны рассматриваться в связи с правилами, применяемыми к неумышленному убийству и привеленными в четвертой книге Моисея (Numeri), в которой представлена более совершенная юридическая техника, хотя и по-прежнему носящая типично выраженный казуистический характер: Numeri 35: 22-24

22. Если же он толкнет его нечаянно, без вражды или бросит

на него что-нибудь без умысла,

23. Или какой-нибудь камень, от которого можно умереть, не

видя уронит на него, так что тот умрет, но он не был врагом его и не желал ему зла,

24. То общество должно рассудить между убийцею и

мстителем за кровь по сим постановлениям,

25. И должно общество спасти убийцу от руки мстителя за

кровь, и должно возвратить его в город убежища его, куда он убежал, чтобы он жил там до смерти великого священника, который помазан священным елеем. Эти положения исходят из предписаний о шести городах - убежищах для тех, кто совершал неумышленное

Третья книга Моисея, "Левит" (прим. пер.). Выдержки из книг приведены здесь по первоисточнику с сохранением стиля изложения (см.: Библия, Ветхий завет) {прим. пер.).

32

убийство. Смысл в данном случае заключался в том, что кровная месть допускалась при преднамеренном убийстве. Если преступник утверждал, что убийство было совершено неумышленно, то в этом случае общество имело возможность рассудить отношения между преступником и мстителем.

Нам представляется, что даже Моисеево право было пронизано идеей древней кровной мести.

Большое значение имело также то обстоятельство, что Моисеево право устанавливало суровую в своей основе систему преступлений против нравственности, связанных с кровосмешением, и распространявшихся даже на родственников. Как религиозные, так и политические правовые мотивы привели функционировавшую во времена Средневековья католическую церковь к необходимости приспособения норм Моисеева права к рассмотрению преступлений против нравственности. В результате реформации авторитет Библии явился основным мотивом для принятия этого примитивного по своей природе права наказания за уголовные преступления, которое лаже в начале XX в. продолжало накладывать свой отпечаток на отношение к преступлениям против нравственности во многих европейских странах.

В Моисеевом праве впервые за всю историю существования античного права была предпринята попытка формирования абстрактных заповедей закона. Десять заповедей Иисуса, или "dekalog" (от греч. deka - десять и logos -слово = десятисловие), сформулированы не на основе примитивной казуистической техники, как то: "Если ты сделаешь то-то или то-то...", а на принципе общих правил человеческих отношений: "Ты не должен..." и т. д.

С точки зрения юридической техники это явилось большим успехом. В упомянутых десяти заповедях Иисуса система штрафных санкций отсутствовала, что могло зависеть от того обстоятельства, что заповеди "декалога" считались исходящими от Яхве основными этическими правилами для нового еврейского общества и что поэтому они, как само собой разумеющееся, должны были толковаться так, как будто бы наказание должно было исходить от Яхве и им же, Яхве, определяться.