ГЛАВА XIV. РАЗВИТИЕ ОСНОВ ОБЩЕЙ ЧАСТИ ОБЩЕСОЮЗНОГО УГОЛОВНОГО ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА
I
За время существования «Основных начал» в них были внесены в законодательном порядке весьма существенные изменения, соответствующие тем новым задачам в области борьбы с преступлениями, которые вставали перед Советским государством.
Изменения «Основных начал» выражали собой дальнейшее развитие принципа социалистического гуманизма, которым проникнуто все уголовное законодательство Союза и союзных республик и который не только не исключает, а, наоборот, требует усиления борьбы и применения беспощадной репрессии к преступникам.
В период борьбы за социалистическую индустриализацию страны (1926—1929 гг.), вносятся существеннейшие изменения во многие статьи «Основных начал».
В 1926 г. изменения в «Основные начала» внесены постановлениями ЦИК и СHK СССР от 5 марта, которыми введено примечание к ст. 18 и изменено примечание к ст. 19, от 13 августа, которым изменена ст. 10 (о давности) и ст. 20 (о поражении прав), и от 10 декабря, изменившим ст. 38 (об условно досрочном освобождении)[1].
Новое примечание к ст. 18 установило, что осужденные к лишению свободы на срок до одного года военнослужащие отбывают наказание путем содержания в военно-исправительных частях (впоследствии упраздненных).
Примечание к ст. 19 внесло существенное изменение в систему мер наказания, которые могут быть применены к военнослужащим. Если первоначальная редакция допускала осуждение военнослужащих к принудительным работам, устанавливая лишь особый порядок их отбывания (в военно-исправительных частях), то закон 5 марта 1926г. совершенно исключил применение этой меры к военнослужащим, указав, что в отношении военнослужащих рядового
346
и младшего начальствующего состава РККА принудительные работы заменяются лишением свободы на срок, равный одной шестой подлежащего применению срока принудительных работ.
Закон 13 августа 1926 г. внес весьма существенные изменения в нормы «Основных начал», .регулирующие применение давности.
Десятилетний срок давности, применявшийся согласно редакции 31 октября 1924 г. лишь в отношении преступлений, по которым в законе определено лишение свободы на срок, не ниже 5 лет, распространен и на все преступления, по которым в законе установлена санкция в виде лишения свободы на срок не ниже одного года.
При обсуждении этого изменения на сессии ЦИК СССР указывалось, что лишение свободы «а срок «не ниже 5 лет» даже по весьма тяжким преступлениям в действующем уголовном законодательстве встречается редко. Законодатель, вводя это изменение, очевидно, исходил из того, что при определении давностных сроков правильнее основываться не на низшем, а на высшем пределе наказания, установленного законом за данное преступление. Однако в ст. 10 в редакции 13 августа 1926 г. все же сохранилось исключение из этого правила — при санкции в виде лишения свободы на срок не ниже 6 месяцев давностный срок был определен в 5 лет, хотя высший предел санкции (10 лет) таков же, (как и в тех случаях, когда санкция гласит «не ниже одного года». Законом 25 февраля 1927 г. было внесено 1 новое изменение в ст. 10, и эта непоследовательность была устранена.
Закон 13 августа 1926 г. существенно изменил порядок применения давности по контрреволюционным преступлениям.
По редакции ст. 10 от 31 октября 1924 г. применение давности по контрреволюционным преступлениям в каждом отдельном случае предоставлялось суду с тем, что в случае неприменения давности суд, по смыслу примечания 3 к ст. 10, вправе применить и высшую меру наказания, если последняя предусмотрена статьей закона, по которой квалифицировано совершенное преступление.
Закон 13 августа 1926 г., сохранив общий принцип, что по контрреволюционным преступлениям применение давности в каждом отдельном случае предоставляется суду, вместе с тем установил, что в случае неприменения давности
347
суд обязан при назначении в этих случаях расстрела заменить его объявлением врагом трудящихся с лишением советского гражданства и изгнанием из СССР или же лишением свободы на срок не ниже 2 лет; исключение установлено законом лишь в отношении лиц, привлеченных к уголовной ответственности за активные действия и активную борьбу против рабочего класса и революционного движения, проявленные .на ответственных или особо секретных должностях при царском строе или у контрреволюционных «правительств» в период гражданской войны (агенты охранки, провокаторы, начальники белогвардейских карательных отрядов и т. п.); в отношении этих лиц как применение давности, так и замена расстрела предоставлены усмотрению суда.
Закон 13 августа 1926 г. существенно изменил объем поражения прав, исключив п. «б» ст. 20. При наличии этого пункта поражение прав, в частности, заключалось и в поражении «права быть членом общественных и профессиональных организаций». Исключение п. «б» означало, что вопрос о состоянии в дальнейшем осужденного членом общественных и профессиональных организаций подлежал разрешению уже не суда, выносящего приговор по данному делу, а самих профессиональных и иных общественных организаций, действующих в этом вопросе соответственно своим уставам. Таким образом, закон сузил область поражения прав по судебному приговору. Дальнейшие изменения в ст. 20 внесены законом 27 февраля 1927 г. и рядом позднейших законодательных актов.
Изменения, внесенные законом 10 декабря 1926 г. BI ст. 38 «Основных начал», означали усиление регламентирования союзным законодательством вопроса об условно досрочном освобождении.
Бели первая редакция ст. 38 полностью предоставляла союзным республикам определение минимального срока меры наказания, по отбытии которого возможно применение условно досрочного освобождения, то закон 13 июля 1927 г. установил в качестве такого минимального срока отбытие не менее одной трети срока определенной судом меры наказания, предоставив одновременно союзным республикам право повышать, но не понижать этот минимальный срок. Этим правом, в частности, воспользовались законодательные органы РСФСР, установив, что условно досрочное освобождение может применяться по отбытии не менее
348
одной трети срока назначенной судом меры уголовного наказания.
Вместе с тем закон 10 декабря 1926 г. установил, что порядок применения условно досрочного освобождения в отношении лиц, осужденных судебными органами СССР, определяется законодательством СССР, а не законодательством союзных республик, как следовало из текста ст. 10 в редакции 31 октября 1924 г.
Закон 10 декабря 1926 г., таким образом, установил известное единообразие в применении условно досрочного освобождения на всей территории СССР, что способствовало устойчивости судебного приговора.
3-я сессия ЦИК СССР III созыва 25 февраля 1927 г. после тщательного обсуждения внесла; ряд изменений большого значения в «Основные начала». Проект этих изменений сначала рассматривался на 2-й сессии в апреле 1926 г. Сессия после обсуждения законопроекта сочла необходимым передать его на предварительное обсуждение союзных республик с тем., чтобы он был внесен на рассмотрение ближайшей сессии с учетом мнений союзных республик[2].
Поскольку изменение статьи о давности не терпело отлагательства, оно было проведено, как уже указывалось, постановлением ЦИК и СНК СССР от 13 августа 1926 г., но на сессии ЦИК СССР в феврале 1927 г. статья эта! подверглась новому изменению.
3-я сессия ЦИК СССР IB конечном счете внесла изменения в' ст. 3 (пределы общесоюзного и республиканского уголовного законодательства), ст. 9 (необходимая оборона), ст. 10 (давность), ст. 20 (поражение прав), ст. ст. 31, 32 (отягчающие и смягчающие обстоятельства), ст. 38 (условно досрочное освобождение) и ввела новую ст. 101 (погашение судимости)[3].
В редакции от 31 октября 1924 г. текст части 1 ст. 3 был таков: «Отдельные виды преступлений и порядок применения к ним мер социальной защиты определяются уголовными законами союзных республик, за исключением преступлений государственных и воинских».
Поскольку понятие государственных преступлений не было определено в самом тексте закона, делались попытки
349
ограничить компетенцию Союза ССР в этой области только изданием Положения о контрреволюционных преступлениях, вследствие чего понятие государственного преступления явилось бы идентичным понятию контрреволюционного преступления.
Отвергнув эти доводы, сессия точно, записала в ст. 3, что государственными преступлениями являются: а) контрреволюционные преступления и б) особо для Союза ССР опасные преступления против порядка управления.
Затем 3-я сессия ЦИК СССР III созыва совершенно точно определила, что уголовное законодательство по борьбе с государственными и воинскими преступлениями относится к исключительной компетенции законодательных органов Союза ССР, и, наконец, разрешила еще один важный вопрос — должны ли общесоюзные уголовные законы, в частности Положение о преступлениях государственных и воинских, включаться в уголовные кодексы союзных peспублик или же применяться как самостоятельные законы, и. если должны включаться, то в качестве ли органической части кодекса или же в качестве приложений к УК-
Сессия записала в ст. 3: «Разделы о преступлениях государственных (контрреволюционных и особо для Союза ССР опасных преступлениях против порядка управления) и воинских подлежат включению в уголовные кодексы союзных республик в тексте Положений, издаваемых Центральным Исполнительным Комитетом Союза ССР».
Таким образом, сессия ЦИК СССР подтвердила единство уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик, указав, что акты уголовного законодательства СССР включаются (исключением являлся закон 7 августа 1932 г.) в уголовные кодексы союзных республик в качестве их органической части (что, конечно, не исключает самостоятельного действия общесоюзного закона и обязательности применения его в случае расхождения с ним закона союзной республики). Далее сессия установила, что законодательство о преступлениях государственных и воинских относится к исключительной компетенции Союза и что соответственные Положения должны включаться союзными республиками в их уголовные кодексы без изменений. Тем самым в принципе исключено право союзных республик дополнять или изменять эти разделы.
Вторую часть ст. 3, предоставляющую Президиуму ЦИК СССР право в необходимых случаях указывать союзным
350
республикам роды и виды преступлений, по которым Союз ССР считает необходимым проведение определенной линии единой судебной политики, сессия сохранила почти без изменения, добавив лишь, что соответствующие постановления Президиума ЦИК СССР вносятся на утверждение (по смыслу статьи — последующее) сессии ЦИК СССР. Изменения ст. ст. 9, 31 и 32, имея целью дальнейшее укрепление революционной законности, пресекали возможные попытки нарушения и обхода закона.
Первоначальный текст ст. 9 исключал уголовную ответственность лиц, совершивших деяние, предусмотренное уголовным законом, в состоянии необходимой обороны против посягательств на советскую власть, революционный порядок, либо на личность и права обороняющегося или другого лица. Сессия исключила наличие необходимой обороны против посягательств на революционный порядок из числа обстоятельств, освобождающих от уголовной ответственности. Изменение ст. 9 произведено потому, что наличие такой широкой формулировки в законе могло дать кому-нибудь повод к совершению беззаконий, к нарушению уголовного закона под предлогом борьбы с незначительными нарушениями революционного порядка, вплоть до мелких нарушений правил уличного движения. Обычно опасные посягательства являются или посягательствами на советскую власть (в частности, посягательства на социалистическую собственность — основу советского строя) или на граждан и их права, а исключение уголовной ответственности лиц, обороняющихся от этих посягательств, предусматривается ст. 9 «Основных начал».
Изменения ст. еж 31 и 32 выразились в исключении пунктов «б» обеих статей, которые предусматривали в качестве обстоятельства, влекущего применение более строгой меры наказания, совершение преступления «лицом, в той или иной мере связанным с принадлежностью в прошлом или настоящем к классу лиц, экплоатирующих чужой труд» (ст. 31), и в качестве обстоятельства, влияющего на смягчение меры наказания, совершение преступления рабочим «ли трудовым крестьянином (пункт «б» ст. 32).
В указанной формулировке эти пункты могли создать неправильное представление, что та или иная социальная принадлежность обвиняемого должна сама по себе влечь в одних случаях обязательное усиление, в других — также обязательное снижение наказания, безотносительно к характеру
351
и опасности совершенного преступления, безотносительно к степени и характеру опасности личности преступника (рецидив, мотивы и пр.). Разумеется, при введении пункта «б» ст.ст. 31 и 32 такая цель не могла ставиться, но, как показал опыт, на практике иногда допускалось, в частности, огульное и безосновательное снижение наказания тяжким преступникам, только «принимая во внимание пролетарское происхождение». Чтобы пресечь всякую возможность таких грубых извращений уголовного закона, сессия исключила указанные пункты ст. ст. 31 и 32. Это не значило, что суды впредь не должны были учитывать в связи со всеми обстоятельствами дела, в частности, и социального положения обвиняемого. Требование учитывать личность обвиняемого содержится в сохранившей свою силу ст. 30, которая указывает, что при определении наказания суд учитывает степень и характер опасности преступника и совершаемого им преступления, личность преступника, мотивы преступления.
На недопустимость снижения наказания или освобождения от ответственности по мотивам социального происхождения или положения виновного в отношении совершивших должностные преступления специально указал объединенный Пленум ЦК и ЦКК ВКП(б) 1927 г. в резолюции о работе ЦКК РКИ, принятой 9 августа 1927 г. по докладу тов. Орджоникидзе. Резолюция в числе мероприятий по дальнейшему развертыванию борьбы партии с бюрократическими извращениями указывает на необходимость расширения работы судов в области борьбы с бюрократизмом, «неуклонно привлекая к народному суду работников советского аппарата, виновных в неоправдываемых излишествах, чиновничьем отношении к делу, не допуская при этом ни в коем случае возможности облегчения приговора или отказа от ведения судебного следствия в силу «рабоче-крестьянского происхождения», «прежних заслуг», «связей» и т.п.[4]
Категорическое запрещение облегчения по этим же мотивам приговоров или прекращения судебного следствия в отношении лиц, совершивших преступления по должности, содержит резолюция XV съезда ВКП(б) о работе ЦКК РКИ[5].
352
Новое изменение было внесено сессией ЦИК СССР в статью о давности (ст. 10), которая с тех пор действует в этой редакции.
Сессия значительно уточнила сроки давности, взяв в качестве определяющего момента высший предельный размер наказания, установленного санкцией статьи Особенной части по данному преступлению. Поэтому во всех случаях, когда в законе установлена санкция, дающая суду возможность назначить лишение свободы на срок свыше 5 лет (в частности, такие санкции: лишение свободы на срок не ниже 3 лет, не ниже одного года, не ниже 6 месяцев, до 8 лет, до 10 лет), устанавливается единый давностный срок в 10 лет. Во всех случаях, когда санкция дает возможность назначить лишение свободы на срок до 5 лет (в частности, когда в санкции значится лишение свободы до 5 лет, до 3 лет, до 2 лет) — давностный срок 5 лет, и, наконец, когда в санкции значится лишение свободы на срок не свыше одного года или другая, более мягкая мера наказания (принудительные работы, штраф, общественное порицание и пр.) — давностный срок 3 года.
Сессия внесла существенные добавления в перечень обстоятельств, прерывающих давность, указав, что давность прерывается как в случае совершения виновным в течение давностного срока другого однородного или не менее тяжкого преступления, так и в случае, если виновный скроется от следствия или суда. Сессия уточнила и вопрос о том, с какого времени в этих случаях следует исчислять давностные сроки, указав, что последние исчисляются со дня совершения нового преступления или со Дня возобновления приостановленного производства.
В остальном сессия сохранила текст ст. 10 в редакции закона 13 августа 1926г., в частности, оставив право союзных республик понижать давностные сроки по преступлениям, влекущим лишение свободы на срок до 5 лет или другие более мягкие меры уголовного наказания. Этим правом воспользовались многие союзные республики, установив пониженные сроки давности, в частности, для преступлений, преследуемых в порядке частного обвинения.
Новому изменению на февральской сессии ЦИК СССР 1927 г. подверглась и ст. 20, говорящая о поражении прав. Как уже отмечалось, законом 13 августа 1926 г. был исключен пункт «б», предусматривавший лишение права быть
353
членом общественных и профессиональных организаций. Дополняя этот закон, сессия исключила также указание на лишение права исполнять общественные обязанности, очевидиц, считая, что вопрос о возможности поручения той или иной общественной обязанности должен решаться самой общественной организацией в соответствии с ее уставом.
С другой стороны, сессия включила в статью указание на лишение права занимать выборные должности в общественных организациях, так как вопрос о возможности для осужденного вести руководящую работу в общественных организациях относится к компетенции суда, выносящего приговор в отношении этого преступника.
Небольшая поправка во втором абзаце ст. 22, предусматривающем, в частности, удаление из пределов союзной республики, именно, добавление слов «на срок» свидетельствует о том, с какой тщательностью устанавливают советские законодательные органы текст уголовного закона, уточняя каждое слово, которое может быть сочтено неясным и потому может вызвать недоразумение и искажение в применении закона, и требуя в свою очередь от всех учреждений и лиц, выполняющих закон, абсолютно точного его применения.
Наконец, сессия ввела новую ст. 101 о погашении судимости, которая является ярким показателем социалистического гуманизма, которым проникнуто все советское уголовное законодательство.
Статьи, предусматривающие в той или иной степени возможность погашения судимости за истечением определенных сроков, имелись в большинстве кодексов союзных республик и до закона 25 февраля 1927 г. Но этот закон установил погашение судимости в результате истечения сроков со дня отбытия наказания в качестве единой общесоюзной нормы. При этом указанный закон значительно, в сравнении с нормами УК союзных республик, расширил возможности погашения судимости.
Статья 101 (воспроизводимая, в частности, ст. 55 УК РСФСР) признает не имеющими судимости: а) лиц, по суду оправданных; б) лиц, условно осужденных, которые в течение испытательного срока не совершили нового преступления; в) лиц, приговоренных к лишению свободы на срок не свыше 3 лет, приговоренных к другим, более мягким мерам наказания (принудительные работы, общественное
354
порицание и пр.), которые не совершили нового преступления после отбытия наказания в течение сроков, указанных в ст. 101.
Так, осужденные к лишению свободы на срок свыше 6 месяцев, но не более 3 лет, считаются не имеющими судимости, если они не совершили нового преступления в течение 6 лет co дня отбытия наказания; осужденные к лишению свободы на срок до 6 месяцев или к более мягким мерам наказания — по истечении 3 лет.
Таким образом, ст. 101 позволяет подавляющему большинству осужденных в сравнительно короткий срок по отбытии наказания снять с себя судимость.
Закон не установил погашения судимости в силу одного только факта истечения сроков со дня отбытия наказания и несовершения в это время нового преступления лишь для более тяжких преступников, осужденных к лишению свободы на срок более 3 лет. Однако из этого не следует, что судимость никогда не могла быть с них снята. С многих граждан, осужденных к более длительным срокам наказания, но проявивших себя после отбытия наказания честными работниками и достойными членами социалистического общества, судимость была снята в порядке актов амнистии или помилования.
Через несколько месяцев после 3-й сессии ЦИК СССР III созыва постановлением ЦИК и СНК СССР от 15 июня 1927 г. «Об ограничении конфискации по суду»[6], изданным и исполнение постановления III съезда Советов СССР в целях дальнейшего укрепления революционной законности, изменены ст. 25 и примечание к ст. 27 и введена ст. 251, которыми установлены строго определенные пределы применения судом конфискации имущества в качестве меры уголовного наказания.
Важнейшие изменения, внесенные законом 15 июня 1927 г., таковы:
1. Новая редакция ст. 25 установила, что конфискация имущества и в качестве основной и в качестве дополнительной меры наказания может применяться лишь в точно указанных в законе случаях.
Таким образом, суды вправе применять конфискацию имущества лишь тогда, когда она прямо указана в санкции
355
статьи Особенной части, по которой квалифицировано данное преступление.
2. Конфискация может применяться в случаях, указанных в законе, лишь за государственные преступления, воинские, важнейшие должностные и хозяйственные и в случаях устанавливаемых в порядке законодательства Союза ССР.
3. Если прежняя редакция ст. 25 в части определения количества инвентаря, предметов питания и денежных сумм, не подлежащих конфискации, отсылала к законодательству союзных республик, то вновь введенная законом 13 июня. 1927 г. ст. 251 «Основных начал» точно установила единые для всего Союза нормы различных видов имущества, не подлежащего конфискации, и предоставила законодательству союзных республик лишь в некоторых случаях определение количества и рода этих предметов.
В соответствии с этим существенное изменение внесено и в примечание к ст. 27 «Основных начал». Новая редакции статьи говорит, что на перечисленные в ст. 251 предметы не может быть обращено и взыскание наложенного судом штрафа.
Постановлением ЦИК и СНК СССР от 13 июля 1927 г.[7] внесено новое изменение в статью об условно-досрочном освобождении (ст. 38). Законом 25 февраля 1927 г. был восстановлен первоначальный текст статьи в редакции 31 октября 1924 г. Указанным постановлением от 13 июля 1927г. в основном восстановлена редакция, введенная законом 10 декабря 1926 г., изложение которой приводилось уже выше.
В 1928 г. изменяются лишь статьи «Основных начал», предусматривающие порядок применения мер уголовного наказания к военнослужащим.
Постановлением ЦИК и СНК СССР от 23 мая 1928 г.[8] исключены примечания к ст.ст. 18 и 19 и введены новые ст.ст. 191 и 192, которые предусматривают порядок применения к военнослужащим и отбывания ими лишения свободы. Статьи подробно регламентировали порядок отбывания военнослужащими лишения свободы в военно-исправительных частях, впоследствии законом 27 мая 1934 г. упраздненных.
Большое принципиальное значение имело введение ст. 192
356
«Основных начал», воспроизводящей с рядом существенных изменений примечание 2 к ст. 18, введенное постановлением ЦИК и СНК СССР от 27 июля 1927 г.[9]
Статья 192 гласит, что приговор, присуждающий в военное время военнослужащего к лишению свободы без поражения прав, может быть по определению суда, вынесшего приговор, отсрочен исполнением до окончания военных действий с тем, что осужденный направляется в действующую армию.
Если этот военнослужащий проявит себя в действующей армии стойким защитником родины, допускается по ходатайству соответствующего военного начальства освобождение его от ранее назначенной меры наказания или замена ее более мягкой мерой наказания. Таким образом, осужденный к лишению свободы военнослужащий, которому суд оказал высокое доверие, допустив направление его в действующую армию, имеет возможность выполнить священный долг гражданина СССР по защите отечества и своей доблестью на фронте в борьбе с напавшими на родину врагами загладить свою вину.
Глубокие изменения внесены законодательными органами Союза ССР в «Основные начала» в год великого перелома в 1929 г. Эти изменения и дополнения соответствовали тем задачам, которые вставали перед уголовным законодательством Союза ССР и союзных республик в период борьбы за коллективизацию сельского хозяйства, проводившейся при бешеном сопротивлении всех врагов социализма, врагов народа.
Изменения «Основных начал», касавшиеся главным образом мер наказания и порядка их применения, осуществлены постановлениями ЦИК и СНК СССР от 13 октября 1929 г.[10] (изменение ст.ст. 20, 26, 31, 34, 35, 37) и от 6 ноября 1929 г.[11] (изменение ст. ст. 13, 18, 22, 38).
Важнейшей реформой явилось изменение видов, сроков и порядка отбывания лишения свободы как меры уголовного наказания (ст.ст. 13, 18). Закон 6 ноября 1929 г. упразднил деление лишения свободы на соединенное со строгой изоляцией и не соединенное. Взамен этого делания было установлено в качестве двух самостоятельных мер наказания —
357
лишение свободы в исправительно-трудовых лагерях в отдаленных местностях и лишение свободы в общих местах заключения. Лишение свободы в исправительно-трудовых лагерях было установлено на срок от 3 до 10 лет, а в общих местах заключения — на срок до 3 лет; низший предел лишения свободы,, как и по редакции 31 октября 1924 г., союзным уголовным законодательством определен не был.
Отступления от общего правила отбывания лишения свободы на срок от 3 лет и выше закон допустил лишь в исключительных случаях: а) когда судом признается, что осужденный на срок свыше 3 лет по степени своей общественной опасности не нуждается в направлении в лагерь и б) когда осужденный явно непригоден к физическому труду. В этих лишь случаях по особому определению суда допускается отбывание осужденными на срок от 3 лет лишения свободы и выше в общих местах заключения. Порядок организации исправительно-трудовых лагерей в отдаленных местностях, управление ими, организацию режима и пр. закон 6 ноября 1929 г. отнес к компетенции общесоюзного законодательства (примечание к ст. 18 «Основных начал»).
В связи с введением в качестве меры уголовного наказания лишения свободы в исправительно-трудовых лагерях в отдаленных местностях тем же законом внесены изменения и в статьи, определяющие применение ссылки и высылки (ст. 22), применение условно досрочного освобождения (ст. 38). В отношении тех осужденных к лишению свободы в исправительно-трудовых лагерях, к которым в качестве дополнительной меры применено судом удаление из пределов данной местности с обязательным поселением в определенных местностях (ссылка), согласно закону 6 ноября 1929 г. по отбытии срока лишения свободы применяется на срок ссылки, определенной судом в качестве дополнительной меры наказания, поселение в районе лагеря с наделением землей или предоставлением оплачиваемой работы (часть 3 ст. 22 «Основных начал»).
Условно досрочное освобождение в отношении отбывающих лишение свободы в исправительно-трудовых . лагерях в силу закона 6 ноября 1929 г. должно применяться в форме перевода осужденного на поселение в районе лагеря на неотбытый срок лишения свободы. Регулирование применения условно досрочного освобождения к отбывающим лишение
358
свободы в исправительно-трудовых лагерях отнесено к компетенции общесоюзного законодательства.
Законом 13 октября 1929 г. расширен объем поражения прав как меры уголовного наказания введением поражения родительских прав и ранее предусмотренного в ряде УК.
Применение этого вида поражения прав закон СТРОГО ограничил лишь случаями, когда установлено злоупотребление виновных родительскими правами, т. е. когда, например, имело место понуждение отцом дочери к занятию проституцией. Следовательно, эта мера наказания имеет своей задачей пресечь осуществление родительских прав теми недостойными родителями, которые, как показали совершенные ими преступления, используют родительские права во вред детям.
Наряду со статьями, говорящими о лишении свободы в качестве меры уголовного наказания, не менее существенные изменения внесены законом б ноября 1929 г. в ст. 22, говорящую о ссылке и высылке.
Согласно ст. 22 в редакции 31 октября 1924 г. как высылка (удаление из пределов союзной республики или из пределов отдельной местности с запрещением проживания в тех или иных местностях или без такого запрещения), так и ссылка (удаление из пределов союзной республики и из пределов отдельной местности с поселением в тех или других местностях) могли назначаться на срок до 5 лет, причем низший предел этой меры в законе указан не был.
Новая редакция ст. 22, оставляя без изменений высший предельный срок высылки (5 лет), установила низший предел этой меры. Предельные же сроки ссылки изменены существенно: по закону 6 ноября 1929 г. она может назначаться на срок от 3 до 10 лет. Это изменение ст. 22 повысило значение ссылки, в особенности в качестве основной меры уголовного наказания в отношении тех общественно опасных элементов, к которым необходимо применение длительных сроков наказания, но которые не нуждаются в обязательной изоляции.
В развитие ст. 22 «Основных начал» законодательство РСФСР (закон 10 января 1930 г.) ввело в качестве самостоятельной меры наказания ссылку, соединенную с принудительными (исправительно-трудовыми) работами на срок от 3 до 10 лет, причем последняя, как и ссылка, не соединенная с принудительными работами, указана в Уголовном кодексе РСФСР в качестве основной меры наказания по
359
целому ряду статей Особенной части УК (см. ст. 36 УК РСФСР). Аналогичные изменения внесены и в уголовные кодексы некоторых других союзных республик.
Статья 22 «Основных начал» в редакции 6 ноября 1929г. ввела, как уже указывалось, особый порядок отбывания ссылки, применённой как дополнительная мера к лицам, осужденным к лишению свободы в исправительно-трудовых лагерях в отдаленных местностях в качестве основной меры наказания.
В статью «Основных начал», говорящую о порядке удовлетворения претензий за счет конфискуемого имущества, законом 13 октября 1929 г. внесено частичное изменение, касающееся вопроса об очередности удовлетворения этих претензий; в новой редакции статья ограничивается общей ссылкой на законодательство по этому вопросу Союза ССР и союзных республик.
Глубокие изменения внесены законом 13 октября 1929г. в статьи «Основных начал», регламентирующие порядок применения уголовного наказания.
Новой редакцией ст. 31 дано определение повторности преступления в качестве отягчающего обстоятельства. Прежняя редакция статьи в общей форме указывала на то, что совершение преступления рецидивистом является отягчающим обстоятельством. Пункт «г» ст. 31 «Основных начал» в редакции 13 октября 1929 г. установил, что суд применяет более строгую меру наказания, если преступление совершено лицом, уже ранее совершившим какое-либо преступление. Таким образом, в принципе каждое совершенное в прошлом преступление, хотя бы и не однородное и менее тяжелое, является обстоятельством, усиливающим вину преступника. При этом необязательно, чтобы виновный был ранее осужден за это прежде совершенное преступление.
Из общего правила закон сделал существеннейшее исключение. Ранее совершенное преступление не является усиливающим вину обстоятельством, влекущим более строгую меру наказания, если оно покрыто давностью вследствие истечения давностных сроков, а также если виновный в силу истечения установленных ст. 101 «Основных начал» сроков со дня отбытия наказания считается несудившимся.
Кроме того, суд вправе не признать отягчающего значения за ранее совершенным преступлением, исходя из самого характера этого преступления, хотя бы и не имело места истечение давностных сроков и погашение судимости за
360
прежнее преступление. В практике суды иногда не признают, например, отягчающего значения за ранее совершенным преступлением, когда оно резко отличается от позднее совершенного преступления и по степени опасности и по своему характеру и по субъективной стороне (например, если ранее совершено неосторожное легкое телесное повреждение, позднее умышленное должностное преступление).
Закон 13 октября 1929 г. в новой редакции пункта «д» ст. 31 усилил уголовно-правовую охрану детей, больных и престарелых, включив в число отягчающих обстоятельств, влекущих усиление наказания, совершение преступления в отношении лиц, находившихся на попечении преступника, либо находившихся в особо беспомощном состоянии по возрасту и иным условиям. В число отягчающих обстоятельств включено также совершение преступления в отношении лиц, подчиненных виновному.
Наряду с усилением мер наказания для более опасных преступников законы 13 октября и 6 ноября 1929 г. еще более расширили права суда в отношении смягчения наказания, полного освобождения от наказания и даже от уголовного преследования тех лиц, которые, как и совершенные ими деяния, не представляются в такой мере опасными в момент рассмотрения дела судом, чтобы являлась необходимость в применении мер уголовного наказания.
Вторая часть ст. 34, введенная законом 13 октября 1929 г., представила суду право, в случае если он признает, что обвиняемый к моменту рассмотрения дела не представляется общественно опасным, вовсе не применить к нему меры наказания, приведя в приговоре мотивы этого решения.
Соответственно с этим была исключена часть 1 ст. 35 «Основных начал», предоставлявшая суду право в тех случаях, когда он признает целесообразным, полностью освободить совершившего преступление от применения наказания, или же признает целесообразным, но не считает для себя возможным понизить меру наказания, — входить с ходатайством о том в соответствующий центральный исполнительный комитет.
Новая редакция ст. 37 расширила права суда при определении наказания в случае совершения условно осужденным в течение испытательного срока нового, не менее тяжкого преступления, предоставив суду право как присоединять полностью или частично условно отсроченную меру
361
уголовного наказания к мере наказания, назначенной по новому делу, так и применить лишь меру наказания по новому приговору. По редакции ст. 37 31 октября 1924 г. соединение мер наказания было в этом случае обязательным.
Наконец, законом же 13 октября 1929 г.[12] введена новая ст. 61 в «Основы уголовного судопроизводства Союза ССР и союзных республик», устанавливающая, что уголовное преследование может быть прекращено во всякой стадии процесса в случае, если совершенные обвиняемым действия хотя формально и заключают в себе признаки общественно опасных деяний, но по своей маловажности и отсутствию вредных последствий или в силу конкретной социально-политической обстановки не имеют и не могут иметь общественно опасного характера.
Сходные со ст. 61 «Основ уголовного судопроизводства СССР» нормы содержались и ранее в уголовном (например, примечание к ст. 6, ст. 8 УК РСФСР) и уголовно-процессуальном законодательстве союзных республик. Однако введение этой нормы, в равной степени имеющей отношение и к материальному и процессуальному уголовному законодательству, в качестве общесоюзного закона в более четкой форме, чем в действовавших до того времени кодексах союзных республик, несомненно, имело большое принципиальное и практическое значение.
В период 1930—1934 гг. в «Основные начала» вносится сравнительно немного изменений, так как глубокая переработка норм этого закона в соответствии с задачами периода борьбы за коллективизацию сельского хозяйства была произведена в конце 1929 г. законами 13 октября и 6 ноября 1929 г.
Постановлением ЦИК и СНК СССР от 13 февраля 1930 г.[13], вновь изменившим ст. 20 «Основных начал», в число видов поражения прав включено лишение прав на пенсии, выдаваемые в порядке социального страхования и государственного обеспечения[14].
Закон строго ограничивает применение этой меры наказания, предусматривая назначение лишения прав «а пенсию
362
лишь за преступления, особо указанные законодательством Союза ССР и союзных республик.
Постановлением Совета Народных Комиссаров СССР от 31 мая 1930 г.[15], изданным в соответствии с законом 13 февраля 1930 г., предоставлено судом право применять лишение права на пенсии по всем преступлениям государственным, а постановлением ЦИК и СНК от 2 сентября 1930 г.[16] — по некоторым точно перечисленным в этом законе воинским преступлениям — в мирное время и по всем воинским преступлениям в военное время.
Законодательство РСФСР в соответствии со ст. 20 «Основных начал» допускает лишение права на пенсии также в случае осуждения за совершение корыстных преступлений к лишению свободы или к высылке с обязательным поселением в других местностях в качестве основной меры наказания или в случае назначения в качестве дополнительной меры наказания конфискации всего имущества (ст. 31 УК РСФСР). Законодательство УССР допускает применение этой меры в случае осуждения к лишению свободы на срок не ниже 3 лет или высылке с обязательным поселением в других местностях в качестве основной меры наказания или при применении конфискации всего имущества в качестве дополнительной меры наказания (ст. 29 УК УССР) и т. д.
В период борьбы за коллективизацию сельского хозяйства,, поскольку осуществлялась ликвидация кулачества как класса на основе сплошной коллективизации, существовавшие ранее нормы, определявшие виды и количество имущества, подлежащего оставлению при применении в качестве меры уголовного наказания конфискации имущества, оказались неприемлемыми в отношении кулацких хозяйств.
Примечание 2 к ст. 251, введенное постановлением ЦИК и СНК от 12 сентября 1930 г., установило, что конфискации в кулацких хозяйствах не подлежит только имущество, на которое не может быть обращено взыскание по налогам, согласно примечанию к ст. 17 Положения о взыскании налогов.
Новое изменение, внесенное в содержание ст. 251 «Основных начал» постановлением ЦИК и СНК СССР от 21 сентября 1934 г.[17] «О взыскании не выполненных в срок едино-
363
личными хозяйствами государственных обязательных натуральных поставок и денежных платежей и о конфискации имущества», установило, что при невыполнении ® срок единоличными хозяйствами государственных обязательных натуральных поставок и неуплате денежных платежей взыскание обращается на все имущество единоличных хозяйств, за исключением лишь дома, топлива, необходимого для отопления жилых помещений, носильного зимнего и летнего платья, обуви, белья и других предметов домашнего обихода, необходимых для неплательщика и его иждивенцев.
Законом 27 мая 1934 г.[18] в связи с упразднением военно-исправительных частей РККА изменена редакция ст.ст. 191 и 192 и исключены примечания 1 и 2 к ст. 191 (последние были введены законом 5 мая 1930 г.), говорившие об отбывании наказания в этих частях.
Закон 8 июня 1934 г., установив наказания за самое тяжкое злодеяние — измену родине, ввел и важнейшее изменение в наименование мер уголовной репрессии в советском уголовном законодательстве. Закон вместо прежнего термина «Основных начал» — «меры социальной защиты» употребляет термин «меры уголовного наказания». Это изменение имеет глубокое принципиальное значение. После закона 8 июня 1934 г. все законодательные акты Союза ССР и союзных республик, определяющие уголовную ответственность, в том числе и вносящие изменения в «Основные Начала», употребляют уже термин «меры уголовного наказания».
Поэтому можно сказать, что исторический закон 8 июня 1934 г. внес весьма существенное изменение и в содержание «Основных начал», хотя непосредственно текст «Основных начал» этим законом изменен не был.
Существенным изменениям подверглись «Основные начала» и в период завершения построения социалистического общества и издания новой Конституции СССР.
В 1935 г. отменена ст. 8 и изменена ст. 19 «Основных начал». Закон 7 апреля 1935 г., изданный в целях быстрейшей ликвидации преступности среди несовершеннолетних, установил, что несовершеннолетние, начиная с 12-летнего возраста, уличенные в совершении краж,, в причинении насилия, телесных повреждений, увечий, в убийствах или в попытках
364
к убийству, привлекаются к уголовному суду с применением всех мер уголовного наказания.
Вместе с тем закон установил суровое наказание в виде тюремного заключения на срок не ниже 5 лет для тех, кто осмелится толкать несовершеннолетних на путь преступления или понуждать их к занятию спекуляцией, проституцией, нищенством и т. п.
Закон 7 апреля 1935 г. отменил ст. 8 «Основных начал», согласно которой меры наказания к несовершеннолетним подлежали применению лишь в случаях, когда соответственными органами будет признано невозможным применение к ним мер медико-педагогического характера. По ст. 8 «Основных начал», определение возраста несовершеннолетних, определение случаев обязательного применения к ним мер наказания в случае совершения преступления, а также определение пределов смягчения для них мер наказания предоставлялось законодательству союзных республик, причем в этом вопросе нормы уголовных кодексов союзных республик существенно различались между собой. Так, в частности, ст. 50 Уголовного кодекса РСФСР, сохранявшая силу до издания закона 7 апреля 1935 г., устанавливала, что в отношении несовершеннолетних в возрасте от 16—18 лет срочные меры наказания обязательно снижаются судом на одну треть и при этом не должны превышать половины высшего предела санкции, предусмотренной той статьей Уголовного кодекса, по которой квалифицируется преступление обвиняемого. В ряде других союзных республик был установлен иной, чем в РСФСР, низший возраст для возможности привлечения к уголовной ответственности и иные пределы снижения наказания.
Закон 7 апреля 1935 г., преследуя цель быстрейшей ликвидации преступности среди несовершеннолетних, охраняет детей и подростков от посягательств на них со стороны преступных элементов, устанавливая для последних суровые меры наказания, и вместе с тем не допускает безнаказанности тех несовершеннолетних, которые совершили опасное преступление из числа поименованных в законе 7 апреля 1935 г.
Дополнительно Указом Президиума Верховного Совета СССР от 10 декабря 1940 г. была предусмотрена уголовная ответственность несовершеннолетних, начиная с 12 лет, за совершение действий, могущих вызвать крушение поездов[19].
365
31 мая 1941 г. Указом Президиума Верховного Совета СССР было установлено, что несовершеннолетние привлекаются к уголовной ответственности во всех прочих случаях, начиная о 14-летнего возраста[20].
Изменение ст. 19 «Основных начал», произведенное законом 28 мая 1935 г.[21], которым эта статья дополнена вторым абзацем, увеличивало эффективность исправительно-трудовых (принудительных) работ без лишения свободы, в особенности по месту работы осужденного, как меры уголовного наказания. Новый абзац ст. 19 устанавливает, что время отбывания исправительно-трудовых работ, в том числе по месту работы осужденного, не засчитывается в общий трудовой стаж и стаж для определения квалификации, а также в стаж работы, дающий право на получение пенсий, надбавок к заработной плате за выслугу лет и других льгот и преимуществ; во время отбывания исправительно-трудовых работ приостанавливается (выплата надбавок к ставкам заработной платы за выслугу лет.
Повышая эффективность исправительно-трудовых работ — меры уголовного наказания, не соединенной с лишением свободы, закон 28 мая 1935 г. вместе с тем более глубоко отграничил исправительно-трудовые работы по месту службы от штрафа, видом которого иногда эта мера неосновательно считалась.
Введенные законом элементы отбывания исправительно-трудовых работ (невключение времени отбывания в срок работы и пр.) более четко определяют исправительно-трудовые работы, в том1 числе и по месту работы осужденного, как срочную меру наказания.
Закон 8 августа 1936 г.[22] в изменение ст. ст. 13 и 18 «Основных начал», которые различали два вида лишения свободы — в исправительно-трудовых лагерях в отдаленных местностях и IB общих местах заключения, устанавливает в качестве вида лишения свободы также заключение в тюрьму как наиболее суровый вид лишения свободы.
Заключение в тюрьму в силу закона 8 августа 1936 г. может применяться в качестве меры уголовного наказания в отношении осужденных за наиболее опасные преступления.
Еще до издания этого закона в санкциях некоторых общесоюзных законов!, в частности закона 7 апреля 1935 г.,
366
в отношении лиц, подстрекающих или вовлекающих несовершеннолетних в совершение преступлений или понуждающих их к занятию спекуляцией, проституцией, нищенством, предусматривалась санкция в виде тюремного заключения.
Закон 8 августа 1936 г. установил тюремное заключение как вид лишения свободы, введя общую норму в «Основные начала».
Поскольку тюремное заключение может применяться в отношении осужденных за наиболее опасные преступления, закон предоставил право определения этой меры наказания лишь некоторым категориям судов: Верховному суду СССР, верховным судам союзных республик, краевым и областным судам, железнодорожным и воднотранспортным судам и военным трибуналам. По смыслу закона следует заключить, что такое же право имеют верховные суды автономных республик и суды автономных областей. Не имеют права вынесения приговоров к тюремному заключению народные суды.
Суды, которым предоставлено законом право определять лишение свободы в виде заключения в тюрьму, в случае признания ими необходимым применить именно эту меру уголовного наказания, должны сделать о том специальное указание в приговоре. Лишь при наличии такого указания в приговоре осужденный может быть заключен в тюрьму после судебного приговора.
Закон 8 августа 1936 г., помимо заключения в тюрьму по судебному приговору, предоставил также право перевода в тюрьму в дисциплинарном порядке лиц, которые, отбывая лишение свободы в исправительно-трудовых лагерях и исправительно-трудовых колониях, систематически нарушают в местах лишения свободы правила внутреннего распорядка, совершают побеги и т. п.
В то время как заключение в тюрьму по судебному приговору назначается на срок лишения свободы, определенный судом в пределах санкции статьи Уголовного кодекса, по которой осужденный признан виновным, перевод в тюрьму в дисциплинарном порядке /закон допустил по постановлению начальника республиканского, краевого или областного управления НКВД СССР с, санкции прокурора соответствующего лагеря лишь на срок до одного года, по постановлению начальника Главного управления лагерями НКВД СССР с санкции Прокурора Союза ССР на срок до двух лет.
367
Закон предоставил прокуратуре право опротестовать постановления о переводе в тюрьму в дисциплинарном порядке, установил при этом, что в случае опротестования исполнение постановления приостанавливается.
Постановление ЦИК и СНК СССР от 11 апреля 1937 г. «Об отмене административного порядка и установлении судебного порядка изъятия имущества в покрытие недоимок по государственным и местным налогам, обязательному окладному страхованию, обязательным натуральным поставкам и штрафам с колхозов, кустарно-промысловых артелей и отдельных граждан»[23] хотя и не изменяло текста «Основных начал», но внесло изменения в существо норм «Основных начал», определяющих применение штрафа, а частично и конфискации имущества в качестве мер уголовного наказания.
Закон 11 апреля 1937 г. дал точный перечень имущества, которое не может быть изъято по судебным решениям у отдельных граждан для покрытия их недоимок по государственным и местным налогам, обязательному окладному страхованию, обязательным натуральным поставкам и штрафам.
Названный закон о предельной точностью установил конкретные виды такого имущества, что создавало дополнительные реальные гарантии строжайшего соблюдения социалистической законности при взыскании штрафов.
Закон 11 апреля 1937 г. не содержал прямого указания, что он относится и к области уголовного права.
Очевидно, и при применении штрафа в качестве меры уголовного наказания, поскольку в законе 11 апреля 1937г. нет специального изъятия, взыскание штрафа не может быть обращено на предметы, перечисленные <в этом законе.
Последнее весьма важное изменение внесено в «Основные начала» постановлением Центрального Исполнительного Комитета Союза ССР от 2 октября 1937 г., изменившим ст. 18 «Основных начал».
Закон 2 октября 1937 г. отмечал, что действующим советским уголовным законодательством для борьбы со шпионажем, вредительством и с попытками организации взрывов, крушений, поджогов с человеческими жертвами и других диверсионных актов установлены в качестве мер уголовного
368
наказания лишение свободы на срок не свыше 10 лет, а для наиболее тяжких видов государственных преступлений высшая мера наказания (расстрел). В целях дальнейшей борьбы с такого рода преступлениями и предоставления суду возможности избирать по этим преступлениям не только высшую меру наказания (расстрел), но и лишение свободы на более длительные сроки, в изменение ст. 18 «Основных начал уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик», закон устанавливает в качестве меры уголовного наказания лишение свободы на срок не свыше 25 лет.
Закон 2 октября 1937г. имел огромное . значение для дальнейшей борьбы с тягчайшими государственными преступлениями врагов народа.
В этом законе были ярко выражены принципы социалистического гуманизма, которым проникнуто все советское уголовное право. Согласно закону 2 октября 1937 г., даже в отношении тягчайших преступлений, совершенных шпионами, диверсантами, вредителями, было существенно сокращено применение смертной казни, которая всегда рассматривалась в советском уголовном праве как исключительная и временная мера.
II
В этот период — период борьбы за завершение строительства социалистического общества — советские карательные органы нанесли сокрушительные удары троцкистско-бухаринским контрреволюционным организациям, разоблачили их и, опираясь на советские уголовные законы, уничтожили подлейших врагов народа — фашистских шпионов и наемных убийц. В 1936 г. была ликвидирована зиновьевско-каменевская группа изменников родине. «Пойманные с поличным преступники должны были признать публично, на суде, что они организовали не только убийство Кирова, но подготовляли убийство и всех остальных руководителей партии и правительства. Следствие установило в дальнейшем, что эти злодеи стали на путь организации диверсионных актов, на путь шпионажа. Самое чудовищное нравственное и политическое падение этих людей, самая низкопробная подлость и предательство, прикрывавшиеся двурушническими заявлениями о преданности партии, были вскрыты на судебном процессе, который происходил в Москве в 1936 году. Главным вдохновителем и организатором всей этой банды убийц и
369
шпионов был иуда Троцкий. Помощниками Троцкого, и исполнителями его контрреволюционных указаний были Зиновьев, Каменев и их троцкистское охвостье. Они готовили поражение СССР в случае нападения на него империалистов, они стали пораженцами по отношению к рабоче-крестьянскому государству, они стали презренными слугами и агентами немецко-японских фашистов»[24]. Приговором советского суда враги народа были казнены.
Несколько позднее, в 1937 г., были раскрыты и другие троцкистско-бухаринские контрреволюционные организации, Три крупных процесса до конца раскрыли злодеяния «право-троцкистского блока». «Судебные процессы показали, что эти подонки человеческого рода вместе с врагами народа — Троцким, Зиновьевым и Каменевым — состояли в заговоре против Ленина, против партии, против Советского государства уже с первых дней Октябрьской социалистической революции. Провокаторские попытки срыва; брестского мира в начале 1918 года; заговор против Ленина и сговор с «левыми» эсерами об аресте и убийстве Ленина, Сталина, Свердлова весной 1918 года; злодейский выстрел в Ленина и ранение его летом 1918 года; мятеж «левых» эсеров летом 1918 г.; намеренное обострение разногласий в партии в 1921 г. с целью расшатать и свергнуть изнутри руководство Ленина; попытки свергнуть руководство партии во время болезни и после смерти Ленина; выдача государственных тайн и снабжение шпионскими сведениями иностранных разведок; злодейское убийство Кирова; вредительство, диверсии, взрывы; злодейское убийство Менжинского, Куйбышева, Горького, — все эти и подобные им злодеяния, оказывается, проводились на протяжении двадцати лет при участии или руководстве Троцкого, Зиновьева, Каменева, Бухарина, Рыкова и их прихвостней — по заданиям иностранных буржуазных разведок. Судебные процессы выяснили, что троцкистско-бухаринские изверги, выполняя волю своих хозяев — иностранных буржуазных разведок, ставили своей целью разрушение партии и советского государства, подрыв обороны страны, облегчение иностранной военной интервенции, подготовку поражения Красной Армии, расчленение СССР, отдачу японцам советского Приморья, отдачу полякам советской Белоруссии, отдачу немцам советской
370
Украины, уничтожение завоеваний рабочих и колхозников восстановление капиталистического рабства в СССР»[25].
III
Характеризуя период борьбы за завершение строительства социалистического общества и Проведение новой Конституции, «Краткий курс историй ВКП(б)» указывает: «К 1936 году совершенно изменилась экономика СССР. К этому времени полностью были ликвидированы капиталистические элементы, — победила социалистическая система во всех областях народного хозяйства»[26]. Победила политика социалистической индустриализации страны, политика коллективизации сельского хозяйства. «Эксплуатация человека человеком уничтожена навсегда. Общественная, социалистическая собственность на средства производства утвердилась, как незыблемая основа нового, социалистического строя во всех отраслях народного хозяйства. В новом, социалистическом обществе навсегда исчезли кризисы, нищета, безработица и разорение. Создались условия для зажиточной и культурной жизни всех членов советского общества»[27]. Сообразно с изменениями в экономике изменился и классовый состав населения. В СССР нет более антагонистических классов. Выросла новая, советская интеллигенция. Были созданы незыблемые и нерушимые основы политике морального единства всего советского народа.
Все эти решающие изменения в жизни социалистического государства нашли свое законодательное выражение в Сталинской Конституции СССР. «Экономическую основу СССР составляют социалистическая система хозяйства и социалистическая собственность на орудия и средства производства, утвердившиеся в результате ликвидации капиталистической системы хозяйства, отмены частной собственности на орудия и средства производства и уничтожения эксплоатации человека человеком», — говорится в статье 4 Сталинской Конституции.
Победа социализма в СССР не означала прекращения сопротивления со стороны остатков вражеских элементов. Капиталистическое окружение явилось фактором, поддерживающим и направляющим антисоветскую деятельность
371
врагов народа. В рассматриваемый Период советским карательным органам удалось окончательно разоблачить троцкистско-бухаринских и иных агентов фашизма. Беспощадная борьба с остатками вражеских элементов, с засылаемыми в СССР убийцами, диверсантами, шпионами явилась одной из актуальнейших задач социалистического государства. Другой задачей социалистического государства, в полной мере осуществляемой в рассматриваемый период, явилось развертывание хозяйственно-организаторских и культурно-воспитательных функций советских государственных органов и систематическая, планомерная борьба с нарушителями основ социалистического общежития ~~ в труде и в быту, на основе положений, зафиксированных в Сталинской Конституции,
В своем докладе о проекте Конституции СССР товарищ Сталин указал, что «Конституция есть основной закон, и только основной закон. Конституция не исключает, а, пред' полагает текущую законодательную работу будущих законодательных органов. Конституция дает юридическую базу для будущей законодательной деятельности таких органов»[28]. Указание товарища Сталина о том, что «...стабильность законов нужна нам теперь больше, чем когда бы то ни было»[29], явилось основным требованием социалистической законности в эпоху победившего социализма. Сталинская Конституция дала юридическую базу для дальнейшего развития социалистического права, в том числе и для права уголовного. В области уголовного права требование стабильности законов нашло свое законодательное выражение в Сталинской Конституции, установившей, что в СССР должен быть создан единый для всего Союза Уголовный кодекс. Принципы, положенные в основу Сталинской Конституции, должны быть положены и в основу советского уголовного права. Из общих положений Конституции СССР вытекает, что советское уголовное право есть социалистическое уголовное право, имеющее своей задачей охрану и укрепление устоев социализма в нашей стране, охрану и укрепление социалистического государства рабочих и крестьян. Поэтому посягательства на государственную независимость СССР, неприкосновенность его территории, на военную мощь СССР, на основы советского строя являются тяжкими преступлениями.
372
Далее, из Конституции СССР вытекает, что посягательства на социалистическую систему хозяйства и на социалистическую собственность являются тяжкими противогосударственными преступлениями. С другой стороны, посягательства на интересы и на личность советских граждан являются преступлениями, сурово караемыми советским уголовным законом.
В ряде статей Сталинской Конституции закреплены положения, непосредственно относящиеся к уголовному праву. Статья 130 дает общую формулировку относительно обязанности советских граждан соблюдать советские законы и правила социалистического общежития: «Каждый гражданин СССР обязан соблюдать Конституцию Союза Советских Социалистических Республик, исполнять законы, блюсти дисциплину труда, честно относиться к общественному долгу, уважать правила социалистического общежития». Из этих положений Конституции СССР в области уголовного права делается тот вывод, что неисполнение законов, нарушение дисциплины труда, нарушение правил социалистического общежития, если оно является общественно опасным, должно преследоваться по закону как преступление.
Статья 131 формулирует обязанности каждого советского гражданина в области охраны и укрепления социалистической собственности: «Каждый гражданин СССР обязан беречь и укреплять общественную, социалистическую собственность, как священную и неприкосновенную основу советского строя, как источник богатства и могущества родины, как источник зажиточной и культурной жизни всех трудящихся». Из этого положения Конституция СССР делает вывод относительно--особой общественной опасности посягательств на социалистическую собственность: «Лица, покушающиеся на общественную, социалистическую собственность, являются врагами народа».
Статья 133 Сталинской Конституции определяет долг каждого советского гражданина защищать свою родину и рассматривает измену родине как самое тяжкое злодеяние. «Измена родине: нарушение присяги, переход на сторону врага, нанесение ущерба военной мощи государства, шпионаж — караются по всей строгости закона, как самое тяжкое злодеяние».
В статье 10 Конституции СССР предусматривается, что право личной собственности советского гражданина охраняется законом. Из этого положения для советского
373
уголовного права делается тот вывод, что посягательства на личную собственность граждан должны влечь за собой репрессию, которая может обеспечить охрану интересов граждан.
Глава X Сталинской Конституции излагает основные права и обязанности советских граждан. Советское уголовное право из этого раздела Конституции СССР делает тот вывод, что посягательства на право на труд, на право на материальное обеспечение трудящихся в старости и в случае болезни, а также посягательства на равноправие полов, наций, рас, посягательства на свободу слова и печати, собраний, посягательства на тайну переписки, посягательства на право убежища, — должны рассматриваться как преступления.
Статья 129 Конституции СССР предусматривает, что «СССР предоставляет право убежища иностранным гражданам, Преследуемым за защиту интересов трудящихся, или научную деятельность, или национально-освободительную борьбу». Эти положения Конституции СССР являются руководящими для советского уголовного права.
[1] СЗ СССР 1926 г. № 15, ст. 106; № 55, ст. 401; № 77, ст. 621.
[2] СЗ СССР 1926 г. № 30, ст. 194.
[3] СЗ СССР 1927 г. № 12, ст. 122.
[4] ВКП(б) в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК, ч. 2, М., 1941, стр. 188.
[5] См. там же, стр. 230.
[6] С3 СССР 1927 г. № 35, ст. 365.
[7] СЗ СССР 1927 г. № 44, ст. 446.
[8] СЗ СССР 1928 г. № 34, ст. 298.
[9] С3 СССР 1927 г. № 50, ст. 504.
[10] СЗ СССР 1929 г. № 67, ст. 627.
[11] СЗ СССР 1929 г. № 72, ст. 686.
[12] СЗ СССР 1929 г. № 67, ст. 626.
[13] СЗ СССР 1930 г. № 11, ст. 131.
[14] Закон предусматривал также лишение права на пособие по безработице, выдаваемое в порядке социального страхования, но эта норма через несколько месяцев, в связи с полной ликвидацией безработицы, потеряла всякое значение.
[15] СЗ СССР 1930 г. № 31, ст. 339.
[16] СЗ СССР 1930 г. № 45, ст. 464.
[17] СЗ СССР 1934 г. № 48, ст. 370.
[18] СЗ СССР 1934 г, № 29, ст. 223.
[19] «Ведомости Верховного Совета СССР», 1940, № 52.
[20] «Ведомости Верховного Совета СССР», 1941, № 25.
[21] СЗ СССР 1935 г. № 30, ст. 235.
[22] СЗ СССР 1936 г. № 44, ст. 370.
[23] СЗ СССР 1937 г,. № 30, ст. 120.
[24] «История ВКП(б)». Краткий курс, стр. 312.
[25] «История ВКП(б)». Краткий курс, стр. 331—332.
[26] Там же, стр. 327.
[27] Там же, стр. 327—328.
[28] Сталин, Вопросы ленинизма, изд. 11-е, стр. 524.
[29] Там же, стр. 530.