1

Потребность в изучении истории возникновения и развития преступного феномена «воры» обусловлена необходимостью познания сущностных корней этого социального явления, определения первопричин его бытия.

Установление факторов, лежащих в основе этого явления, дает нам возможность его объективной оценки, осмысления его места и роли как в обществе, в преступной среде и, наконец, в деятельности исправительных учреждений. Не вызывает сомнения и то, что без изучения исторического опыта развития этого явления мы не смоджем понять его современное содержание, определить тенденцию роста его влияния на состояние правопорядка и преступности в исправительных учреждениях, периоды и основания активизации и снижения его антисоциальной и противоправной активности. Исторический подход к изучению преступного феномена «воры» не только позволит проследить динамику и стадии его развития, но и даст возможность экстраполировать предполагаемые варианты его осуществления в будущем. Безусловно, этот прогноз будет иметь большую или меньшую степень вероятности. Однако, по нашему мнению, его необходимость обусловлена потребностью выработки стратегии и тактики противодействия этому преступному феномену, характеризующемуся высокой степенью устойчивости и отрицательного влияния на деятельность исправительных учреждений России.

Известно, что понятие «вор» появилось в 20-е — 30-е гг. ХХ в. в местах лишения свободы. Однако и до этого времени в тюрьмах царской России уголовный мир делился на касты-сословия. Одни из них занимали главенствующее положение, другие — подчиненное. Существовали и категории арестантов, которые по тем или иным причинам (предательство, доносительство, неисполнение взятых на себя перед другими арестантами обязательств и т. д.) преследовались остальными осужденными, но в отдельные касты-сословия не объединялись. Примерная иерархия лиц, возглавлявших тюремную общину мест лишения свободы России во второй половине ХIХ в., выглядела следующим образом. Элиту тюремного мира, его правящую верхушку составляли, по мнению одних исследователей, так называемые «казаки», другие же относят к ним «иванов». Интересна этимология слова «казак». Изначально под казаком подразумевался «человек вольный, независимый, искатель приключений, бродяга». По своей сути и «казаки», и «иваны» были лидерами преступного мира и праотцами современных воров. Разница в них состояла лишь в том, что «казаки» были наиболее авторитетными людьми среди «иванов». В более поздний период, в первой половине ХХ в., таких людей стали именовать «паханами», или «родичами», «родскими», что означало их принадлежность к элите воровского сообщества. «Паханами» и «родичами» могли быть только взрослые и наиболее заслуженные воры. Общим началом, объединявшим «казаков» и «иванов», было то, что они происходили из категории так называемых бродяг — наиболее профессиональной части преступного мира. Свое прозвище «бродяги» получили за то, что, не имея постоянного места жительства (или скрывая его при аресте) и уклоняясь от регистрации, они получали возможность неконтролируемого полицией передвижения по стране, занимаясь кражами, грабежами и разбоями. Будучи арестованными и привлеченными к уголовной ответственности, «бродяги», не имевшие устанавливающих личность документов, называли себя вымышленными именами («Иванами Ивановыми») и заявляли суду, что места рождения и родственников они не помнят и не знают. Эти уловки затрудняли действия полиции по установлению всей преступной деятельности задержанного «бродяги» и позволяли привлекать его к уголовной ответственности лишь за то преступление, за которое он был пойман с поличным в последний раз. Кочевая жизнь «бродяги» была весьма удобна для профессиональных преступников еще и тем, что позволяла им не только скрывать свое преступное прошлое, но и «легализоваться» в обществе после побега из мест лишения свободы. В случае задержания «бродяг» за какое-либо (иногда незначительное) преступление они получали возможность выправить себе документы на новое, придуманное имя и сменить свою старую преступную биографию на новую, более лояльную и законопослушную. Таким образом, прозвище «бродяги» вполне отвечало образу жизни этих людей. Следует учитывать, что «бродяга», как и «казак», — слова-синонимы вольных и независимых людей, каковыми они и были. Отсюда и берет начало извечное стремление этих людей к свободной, вольной жизни.

Тюремные стены и неволя тяготят жизнь каждого арестанта. Но только «бродяги» чаще всего отваживались на совершение побегов из мест поселения, тюрем и каторги. Своих намерений совершить побег «бродяги» не скрывали ни от других арестантов, а зачастую и ни от начальства. Вот что пишет, характеризуя «бродяг», их современник, а заодно и товарищ по несчастью, бывший каторжанин Л. Мельшин: «Бродяги, вообще, являются сущим наказанием каждой партии. Это люди, по преимуществу испорченные, не имеющие за душой, что называется, ni foi, ni loi, но они цепко держаться один за другого и составляют в партии настоящее государство в государстве. Бродяга, по их мнению, высший титул для арестанта: он означает человека, которому дороже всего на свете воля, который ловок, умеет увернуться от всякой кары. В плутовских глазах бродяги так и написано, что какой, мол, он непомнящий! Он не раз, мол, бывал уже «за морем», т. е. за Байкалом, в каторге, да вот не захотел покориться — ушел! Впрочем, он и громко утверждает то же самое, в глаза самому начальству».

Таким образом, «казаки» и «иваны» — прообразы современных воров — принадлежали к неформальному тюремному сословию «бродяг», стоявшему на высшей ступени арестантской иерархии. Небезынтересно, что, будучи лидерами преступного сообщества, «бродяги» одновременно занимали все административные и более или менее доходные хозяйственные должности среди осужденных. Они, как правило, были тюремными и камерными старостами, хлебопеками, поварами. Такое положение вещей только усиливало непререкаемый авторитет «бродяг» среди обитателей тюремного мира.

Самоорганизация осужденных в местах лишения свободы того периода носила общинный характер и воплощалась в виде тюремной артели. Этот, казалось бы, обыденный и малозначительный факт имеет огромное значение для определения сущностных корней возникновения преступного феномена «воры». Люди, чтобы выжить во враждебной им среде, в тюрьме или на каторге, вынуждены были объединяться, потому что, во-первых, человек — существо социальное и его потребность жить в обществе себе подобных весьма сильна, а во-вторых, той системе, которая угнетала их, осужденные были вынуждены противопоставить свою систему, сдерживающую силу этого угнетения, сводящую на нет его негативные последствия. В тюрьме человек в большинстве случаев не живет, а выживает. Борьба за выживание вынуждает осужденных объединяться в общество, которое живет по специфическим законам и противодействует тюремному угнетению методами, выработанными многими поколениями арестантов: каждый член тюремной общины (артели) несет ответственность перед остальными за свои действия, которые либо должны быть направлены на благо общины, либо, по крайней мере, не приносить ей вреда. В свою очередь, и община несет обязанность такого же рода перед своими членами. Тюремная артель, вне всякого сомнения, была копией артельного, общинного ведения хозяйства, да и образа жизни в целом, бытовавшего в ту пору среди российского крестьянства.