Глава вторая. Соединенный процесс в истории и действующем законодательстве на западе Европы
18. Общие замечания по истории вопроса
22. Положение вопроса в итальянской юриспруденции
23. Германское законодательство до 1848 г.
24. Преобразованное германское законодательство и устав
уголовного судопроизводства 1 февраля 1877 г.
25-26. Австрийский устав уголовного судопроизводства 23 мая 1873
года
27-28. История французского законодательства
29-36. Соединение исков в действующем французском уставе уголовного
судопроизводства
§ 19. Различие между преступлением и гражданской неправдой довольно рано усвоено было в юридическом сознании римского народа, и, в связи с этим, установилось различное производство для гражданских и уголовных дел*(40); со времени lex Calpurnia repetundarum, в половине VII века, это разграничение получает дальнейшее развитие, отчасти путем преторских эдиктов относительно гражданского права и процесса (ordo judiciorum privatorum), отчасти чрез leges judiciorum publicorum, которые определяли уголовное право и процесс*(41). Обыкновенный порядок судебного разбирательства в римском праве был тот, что публичные преступления (crimina publica) подлежали ведению уголовных судов, а преступления частные (crimina privata) и все чисто гражданские претензии составляли предмет деятельности гражданских судов. Разделение это строго выдерживалось; подобно тому, как не дозволялось в одном деле соединять разбор нескольких различных преступлений, не допускалось и смешение гражданских требований с уголовным обвинением*(42). В одном только случае римляне допускали исключение из общего начала разделения уголовной и гражданской юрисдикции, а именно - в случаях взяточничества и других незаконных деяний со стороны провинциальных чиновников (crimen repetundarum), о чем будет сказано ниже.
Существовавшее в римском праве различие между публичными и частными преступлениями, в связи с целою системой исков, имевших целью обеспечить имущественные интересы потерпевшего от преступления, вообще весь склад юридической жизни римского народа, в течение долгого времени устраняли необходимость соединения публичного и гражданского исков в одном производстве*(43). С древнейших времен у римлян существовал обычай вознаграждать обвинителя из имущества осужденного, и самая незначительная вина (culpa levissima) обязывала к вознаграждению за вред*(44); с этой стороны интересы потерпевшего от преступления вполне были обеспечены, тем более что он пользовался исключительным правом иска в так называемых частных преступлениях (crimina privata), которые, как известно, влекли за собой денежное взыскание в пользу потерпевшего*(45).
Предъявляя иск о вознаграждении за вред в гражданском суде, потерпевший в частных преступлениях получал полное удовлетворение его гражданской, вытекавшей из преступления, претензии. Очевидно, при этих условиях не было никаких оснований для соединенного процесса, который мог иметь место только в публичных преступлениях (crimina publica), за которые установлены были общественные или главные наказания (poena publica capitalis). В некоторых случаях к этим наказаниям присоединялось вознаграждение за вред, например, в международных исках или в исках народов, подвластных Риму*(46), а также в случаях crimen repetundarum*(47).
§ 20. Допущение соединения уголовного и гражданского исков в одном производстве в случаях crimen repetundarum объясняется особою природой этого преступления. Понятие названного преступления, установленное в период "quaestiones perpetuae" no lex Calpurnia repetundarum (605 г.), обнимало собою взяточничество, особенно вымогательство, вообще-употребление с корыстною целью всяких противозаконных средств (peculia oblata, capta, coacta conciliata, aversa) со стороны провинциальных чиновников*(48). Государство, преследуя подобные деяния как публичные преступления, в то же время стремилось по возможности оградить имущественные интересы потерпевших от незаконных действий чиновников, в видах чего и было допущено исключение для crimen repetundarum из общего начала о разделении гражданской и уголовной юрисдикции.
Иски, вытекавшие из crimen repetundarum, предъявлялись в сенат, к которому обыкновенно обращались иностранцы. Сенат по этим искам или переносил дело к народу (judicium publicum) или передавал на разрешение особого рода судебного присутствия (judicium privatum) из так называемых recuperatores, избиравшихся из сената*(49). Иск имел двоякую цель: наказание и вознаграждение за вред*(50). Для определения размера денежного взыскания в римском праве установлено было особое производство: "оценка процесса" (litis aestimatio), которое составляло исключительную особенность дел о вымогательстве (crimen repetundarum)*(51). Относительно порядка производства "оценки процесса" сведения очень скудны. Из позднейшего Ацилиева закона известно только, что обвинитель, для предварительного определения взыскания представлял известный расчет. Претор, по осуждении виновного, по большинству голосов участвовавших в деле судей, определял приблизительно сумму вознаграждения за вред и требовал от обвиняемого поручительство в размере этой суммы. В случае непредставления поручительства на имущество осужденного налагалось через квестора запрещение*(52). В более сложных случаях присяжные или recuperatores делились на группы для разрешения отдельных вопросов*(53). Оценка дела, litis aestimatio, производилась по свойству и рыночной цене вещи*(54). Денежное взыскание, имевшее целью вознаградить потерпевшего за вред, было первоначально простое, а со времени lex Acilia-четвертное*(55). За исключением указанных выше случаев, соединение публичного и гражданского исков в одном производстве, в период "quaestiones perpetuae", в виде общего правила, не допускалось.
§ 21. В императорский период, хотя и удерживается прежнее начало относительно производства дел о delicta privata, по которому потерпевший от преступления получал имущественное вознаграждение за причиненный ему вред, но наряду с этим устанавливается то правило, что всякое частное преступление может влечь за собою, extra ordinem, уголовное наказание. Частные наказания в эту пору истории римского народа оказываются недостаточными. Всякому, имевшему право требовать частное наказание, предоставлялся выбор или предъявлять иск, по-прежнему, гражданскому судье, или выступить обвинителем пред уголовным судом*(56). По мере увеличения круга публичных преступлений и расширения гражданской юрисдикции путем extra ordinem получает все большее и большее распространение правило о соединении уголовного и гражданского исков в одном производстве*(57). Правило это, по мнению Планка, образовалось путем судебной практики; соединение исков рассматривается известным юристом Paulus как нечто новое, но со времени императора Валериана оно становится общим правилом. Существование соединенного производства уголовного и гражданского исков в позднейшее время римского права не подлежит уже никакому сомнению.
Относительно порядка этого производства известно следующее: природа обоих, вытекавших из преступления, исков остается без изменения; каждый иск подчинялся правилам соответствующего процессуального порядка; оба иска начинались у одного и того же судьи, имевшего в этом случае общую компетенцию; необходимо было одновременное вчинение исков, причем окончание одного обусловливало судьбу другого; допущение соединения исков вполне зависело от усмотрения судьи*(58).
§ 22. Итальянские юристы не допускали одновременного производства уголовного и гражданского исков in eodem libello, но на практике нередко бывали подобные случаи. С течением времени установилось положение-imploratio officii judicis, по которому уголовная юрисдикция распространялась на гражданские вопросы, причем последние в этом случае рассматривались как случайное, побочное обстоятельство*(59). Итальянская юриспруденция, основанная на экзегетическом толковании отдельных мест в источниках римского и канонического права, в связи с практикою судов больших итальянских городов, послужила одним из элементов, из которых сложилось средневековое германское право.
Первоначально, при отсутствии определенного разграничения между публичным и частным правом и господстве обвинительных форм суда, когда право иска почти исключительно принадлежало потерпевшему от преступления, уголовный и гражданский иски не различались, соединяясь в одной жалобе*(60). Потерпевший от преступления искал, в виде общего правила, выкупа (compositio), вознаграждения за вред по цене вещи*(61). В период Каролингов (VIII - X века) замечается большой прогресс в уголовно-процессуальном законодательстве*(62). Публичный характер преступлений все более и более выясняется, система композиций, как предмета частного права, ограничивается и уступает свое место общественным наказаниям, а постепенное усиление следственного принципа в процессе имело следствием то, что голый донос (Dйnonciation) заменил прежнее обвинение, стал почти общим правилом. При этих условиях в средневековом германском праве устанавливается вполне определенное разграничение уголовной и гражданской юрисдикции, а вместе с тем создается почва для возникновения соединенного процесса.
§ 23. В Германии, подобно тому, как в римском праве, соединенное производство уголовного и гражданского исков устанавливается первоначально путем судебной практики*(63). Под влиянием итальянских криминалистов в Германии возникла доктрина о необходимости соединения исков на основании правила о continentia causae. Для обоснования этого общеправового учения практика ссылалась на различные места римского права и судебника Карла V (Carolina). В последнем, действительно, допускалось расширение уголовной юрисдикции на некоторые вопросы гражданского свойства*(64), но собственно присоединение (adhasion) в позднейшем значении его не было известно Судебнику 1532 г.*(65) Таким образом, соединенный процесс возник в Германии путем доктрины и судебной практики, без законодательной санкции*(66).
Партикулярное немецкое законодательство до 1848 года, под влиянием доктрины общего права, относилось вообще благоприятно к соединенному производству уголовного и гражданского исков, вытекавших из преступления. По австрийскому и прусскому законодательствам, судья, по долгу службы, ex officio, обязан был заботиться о вознаграждении потерпевшего за вред, причиненный преступлением*(67). Иную и более правильную постановку вопроса представляет баварское уложение 1813 года, проект которого составлен был под влиянием французского права, допускающего на весьма широких основаниях соединение исков. Баварское уложение устанавливает одновременное с уголовным делом исследование решения в порядке уголовного суда вопросов относительно издержек, понесенных потерпевшим, о восстановлении в правах и вознаграждении за вред, причиненный преступлением*(68).
§ 24. Преобразованное германское законодательство после 1848 г. представляет большое разнообразие определений относительно соединенного процесса; но в общем направление этого законодательства можно считать вполне благоприятным для исследуемой процессуальной формы. Первоначально почти во всей Германии, под влиянием французского законодательства, принят был соединенный процесс, а именно: в Виртемберге, Бадене, Кургессене, Ганновере, Тюрингене, Альтенбурге, Саксонии и Франкфурте; исключение составляли лишь законодательства Пруссии, Баварии, Гессен-Дармштадта и Нассау*(69).
Из числа законодательств принявших первоначально соединенный процесс, впоследствии одни вовсе отказались от этой процессуальной формы*(70), другие - значительно ограничили область применения соединенного процесса*(71). Но, с другой стороны, в некоторых местностях Германии устанавливается вновь соединенное производство уголовного и гражданского исков, напр., в Любеке (1864) и Гамбурге (1869). В начале семидесятых годов, ко времени вступления в действие германского уложения, соединенный процесс (Adhasionsprocess) действовал в значительной части Германии и в Австрии*(72). Общие правила относительно предъявления гражданского иска в уголовном суде, установленные в немецком законодательстве, выражаются в нижеследующем*(73).
Каждый из двух соединенных в одном производстве исков имел в основании своем принцип соответствующего процессуального порядка; уголовный иск подчинялся следственному началу, гражданский - состязательному или обвинительному. Гражданский иск предъявлялся одновременно с уголовным обвинением, причем мог быть возбужден в течение всего процесса, как на предварительном следствии*(74), так равно и на судебном следствии, до заключительных прений*(75). Что касается прекращения гражданского иска, то общим правилом в германском законодательстве было то, что потерпевший мог во всякое время процесса отказаться от его гражданской, вытекающей из преступления, претензии*(76). В качестве гражданской стороны (Civilpartei) в процессе присоединяющийся в уголовном деле подчинялся правилам гражданского процесса по вопросам о подсудности, представительстве и т. д., насколько уголовно-процессуальный закон не устанавливал здесь какие-либо особые правила*(77).
Во время предварительного следствия присоединяющийся пользовался правом присутствовать при всех следственных действиях, правом осмотра актов следственного производства*(78) и протеста против всякого невыгодного для его претензии определения следственного судьи; в частности, в некоторых уставах допускался протест против освобождения из-под стражи обвиняемого*(79). В тех из немецких законодательств, которые рассматривали предварительное следствие как подготовительное к судебному следствию производство, существовало требование о сообщении обвиняемому требований гражданского истца*(80).
На судебном следствии гражданский истец вызывался с предупреждением, что в случае неявки иск его останется без рассмотрения*(81); присоединившийся пользовался правом отвода судей наравне с обвинителем и обвиняемым*(82). Участие потерпевшего в судебном следствии выражалось, главным образом, в собрании и проверке доказательств в интересах гражданского иска; с этою целью ему предоставлялось предлагать посредственно или непосредственно вопросы свидетелям и экспертам*(83), приводить своих свидетелей и экспертов, представлять особые доказательства гражданского иска, насколько это допускается законом и усмотрением судьи*(84). Самостоятельность обоих соединенных исков, между прочим, выражалась в том, что потерпевший от преступления, будучи гражданским истцом, мог быть свидетелем по делу, причем от судей зависело определить достоверность подобного свидетельского показания. По заключении судебного следствия гражданский истец допускался к участию в заключительных прениях, но не иначе, как после речи представителя публичного обвинения*(85).
Обвинительный по уголовному делу приговор имел последствием, в виде общего правила, признание гражданского, вытекающего из преступления, иска. Содержание судебного решения по отношению к гражданскому иску могло быть различно. Если право собственности или владения потерпевшего было вне сомнения, то вещи, добытые преступлением или служившие орудием для его совершения, возвращались по принадлежности по вступлении в силу судебного решения (restitutio)*(86). Независимо от этого, судебное решение могло заключать в себе признание требования гражданского истца об удовлетворении за вред, причиненный преступлением. Оправдательный приговор по уголовному делу далеко не всегда имел своим последствием освобождение обвиняемого от обязанности возмещения происшедшего от преступления имущественная вреда; многие из немецких законодательств устанавливают правило, по которому, в случае оправдания обвиняемого, потерпевший может обратиться с иском в гражданский суд*(87).
Относительно порядка обжалования, состоявшегося в соединенном процессе, решения гражданского иска, одни из немецких законодательств вовсе не определяют этот порядок, другие-допускают апелляцию со стороны потерпевшего или без всяких ограничений*(88), или под условием подачи апелляции также обвинителем или обвиняемым*(89).
§ 24. Таково было положение вопроса в Германии до издания германского устава уголовного судопроизводства 1 февраля 1877 г. Первоначально, при обсуждении проекта общегерманского устава, предполагалось допустить присоединение потерпевшего от преступления в уголовном суде; так, в мотивах ко второму проекту, составители его (Фриберг, Шварце, Цахария и др.) категорически высказываются в пользу необходимости и полезности допущения соединенного процесса, причем доказывают неосновательность тех возражений, которые обыкновенно высказываются против допущения Adhasionsprocess'a*(90).
Но при окончательной редакции проекта получило перевес противоположное мнение, и по действующему в Германии закону гражданский, вытекающий из преступления, иск может быть предъявлен только в порядке гражданского суда. "Главное возражение против допущения соединенного процесса, замечают редакторы германского устава, заключается в том, что он ведет к усложнению и замедлению, вредит главной цели уголовного судопроизводства". Но это возражение представляется неубедительным составителям общегерманского устава; более серьезного внимания заслуживает другое, по их мнению, решительного свойства (?) соображение, по которому соединенный процесс не может быть допущен вследствие различия правовых систем в гражданском и уголовном процессах. Благодаря этому различию страдают интересы обвиняемого, который не пользуется в соединенном процессе, подобно потерпевшему, правом выбора между гражданским и уголовным судом и должен принять тот порядок судебного разбирательства по гражданскому иску, который изберет потерпевший. В этом редакторы германского устава усматривают неравенство сторон, которое не может быть допущено в интересах правосудия*(91).
Насколько изложенные соображения против допущения соединенного процесса убедительны - указано выше. Независимо от этих соображений, постановка вопроса о соединенном процессе в общегерманском уставе объясняется другими невысказанными в мотивах к нему причинами. Прежде всего, соединенный процесс в новейшей истории немецкого законодательства получил развитие под исключительным почти влиянием французского устава уголовного судопроизводства 1808 г.; законодательство объединенной Германии необходимо должно было отвергнуть процессуальную форму французского происхождения и французской обрисовки. Затем, работы по составлению общегерманского устава производились преимущественно прусскими юристами и на почве прусского процессуального законодательства, которое не допускало, начиная с 1849 года, соединенное производство уголовного и гражданского исков, и с этой стороны оказало сильное влияние на действующее германское законодательство.
§ 25. Из немецких процессуальных уставов, допускавших до последнего времени присоединение потерпевшего в уголовном суде, рассматриваемая процессуальная форма удержалась только в австрийском уставе 23 мая 1873 г.*(92)
Действующее в Австрии процессуальное законодательство, по возможности, стремится обеспечить в порядке уголовно-судебного разбирательства удовлетворение потерпевшего от преступления; исключение составляют случаи, где возникает вопрос о недействительности брака, подлежащий решению компетентного гражданского суда (§§ 371 и 5).
Имущественный вред, причиняемый преступлением потерпевшему, и все прочие вытекающие из наказуемого деяния частно-правовые последствия устанавливаются по австрийскому уставу ex officio (won Amtswegen), независимо от требования потерпевшего от преступления (§ 365). Положение это составляет почти исключительную особенность австрийского права, так как все законодательства текущего столетия, допускавшие или допускающие соединенное производство уголовного дела и связанного с ним гражданского иска, ставят возбуждение последнего в уголовном суде в зависимость от усмотрения потерпевшего. Распространяя действие следственного принципа на гражданские последствия преступного деяния, австрийский устав предписывает уведомлять в известных случаях потерпевшего о возбужденном производстве, дабы он мог воспользоваться своим правом участия в процессе. Вступление потерпевшего в процесс допускается во всякое время в течение всего судебного следствия (§ 355).
Но присоединение (Adhasion) не есть исключительный путь, которым потерпевший может получить удовлетворение его гражданской претензии; если он не считает возможным удовольствоваться состоявшимся в порядке уголовного суда решением, напр., в случае оправдания обвиняемого, то закон предоставляет ему право предъявить иск самостоятельно в гражданском суде (§§ 366, 372 и 373).
Взаимные отношения уголовного и гражданского исков в австрийском соединенном процессе таковы, что первый признается главным, второй - побочным, второстепенным. Во всех случаях, где есть основание опасаться замедления уголовно-судебного разбирательства, дело о вознаграждении за вред направляется в гражданский суд; сюда относятся случаи, где уголовный суд признает имеющиеся в деле данные недостаточными для решения вопроса о вознаграждении за вред (§ 366), или когда возникает вопрос о правах собственности на похищенные вещи (§ 368), или когда сумма вреда не может быть с точностью установлена (§ 369)*(93). Частное удовлетворение потерпевшего от преступления может быть достигнуто путем возвращения похищенного имущества, но если права потерпевшего на это имущество не могут быть восстановлены, то он имеет право требовать вознаграждения за причиненный ему вред и убытки.
Сумма вреда обыкновенно определяется самим потерпевшим; в случае сомнения в правильности определения суд может установить размер вознаграждения по соображению всех обстоятельств дела и на основании показаний экспертов (§ 369). В некоторых преступлениях, а именно - в случаях государственной измены и мятежа, виновный может быть присужден, помимо возмещения вреда и убытков, также к уплате издержек, сопряженных с восстановлением нарушенного порядка (§ 370). Судебное решение по вопросу о вознаграждении за вред, причиненный преступлением, зависит от доказательств виновности; поэтому всякий обвинительный по уголовному делу приговор влечет за собой, как логически вытекающее из преступления последствие, признание гражданского иска. Впрочем, не всегда требуется судебное решение для восстановления прав потерпевшего на имущество; в некоторых случаях права эти могут быть восстановлены путем судебного распоряжения или определения. Если имущество, принадлежащее потерпевшему, будет найдено в пожитках обвиняемого и соучастника, то суд делает распоряжение о возращении имущества собственнику или владельцу его по вступлении приговора в законную силу. С согласия обвиняемого вещи немедленно могут быть возвращены по принадлежности. Подобного рода восстановление прав потерпевшего допускается австрийским уставом и до судебного следствия; если вещь не требуется для доказательства виновности обвиняемого или кого-либо из соучастников, то следственный судья возвращает ее с согласия обвиняемого и обвинителя потерпевшему от преступления (§ 367).
Установление обязательного исследования в уголовном суде вопроса о вознаграждении за вред, независимо от желания потерпевшего, вносит в исследование этого вопроса совершенно чуждый ему элемент; практически подобное правило ведет нередко к совершенно бесполезной трате времени, так как потерпевший может отказаться от права своего на вознаграждение и участия в деле и предпочесть путь гражданского суда. К тому же распространение следственная принципа на исследование гражданских последствий преступления противоречит общему характеру допускаемого австрийским уставом присоединения и тем правилам, которые определяют участие потерпевшего в соединенном процессе. Предоставляя потерпевшему право присоединения к делу в течение всего судебного производства и отказа от искового требования во всякое время, австрийский устав строго держится обвинительного начала гражданского процесса; начало это существенно нарушается допущением правила, по которому вопрос о вознаграждении за вред исследуется ex officio.
§ 27. Особенное развитие соединенный процесс получил во французском законодательстве, где института "partie civile", в современной его обрисовке, имеет историческое происхождение и составляет, по выражению одного из исследователей, "одну из наиболее оригинальных черт французского уголовного судопроизводства."*(94).
История французского законодательства вполне подтверждает то указанное выше положение, по которому соединение публичного и гражданского исков в одном производстве составляет продукт более развитой юридической жизни общества. В древнейший период французского законодательства, до XIII в. включительно, французский процесс всецело проникнут был обвинительным началом. Потерпевшее от преступления лицо пользовалось исключительным правом обвинения по всем делам, и самое обвинение, будучи чисто частного свойства, не шло дальше требования вознаграждения за вред; юстиция того времени довольствовалась тем, что частные интересы потерпевшего получали имущественное удовлетворение*(95). В период феодальной юстиции не было еще разграничения уголовной и гражданской юрисдикции, и существовали общие формы производства для дел уголовных и гражданских*(96). С течением времени, по мере выяснения общественного характера преступления и наказания, процессуальные формы изменяются в смысле усиления следственных начал, а вместе с тем постепенно устанавливается то разделение юрисдикции, которое обусловливает возникновение и развитие соединенного процесса. Начиная с XIII в. преследование преступлений ex officia делает быстрые успехи во французском законодательстве, а с XIV в. возбуждение уголовных дел по почину общественной власти становится почти преобладающим началом французского уголовного процесса*(97). Древняя форма обвинения потерпевшим от преступления постепенно заменяется извещением или доносом (la denonciation); извещение было самым обыкновенным способом уголовного преследования и влекло за собой производство следствия, но кроме этого способа уголовного преследования во французском уголовном процессе XIV-XV вв. существовали еще два других, а именно: обвинение (l'accusation), как остаток прежней обвинительной формы, и официальное преследование (la poursuite d'office) - по усмотрению судьи, с участием публичной и гражданской стороны или без всякого какого-либо вмешательства. Соединение или смешение извещения (la denonciation) и обвинения (l'accusation) привело к образованию в XV в. института, известного во французском законодательстве под именем "constitution partie civile" в уголовном суде*(98). "Мы знаем, говорит один из французских юристов XVI в. (Jean Jmbert), два рода обвинителей: одни, которые преследуют интересы короля и публичного порядка и которых мы называем слугами короля, именно-королевскими адвокатами и прокурорами, они добиваются телесного наказания и денежного взыскания; другие (L'accusation prive, que nous appelons partie civile) - требуют удовлетворения их гражданского интереса, пострадавшего от проступка, направленного против их личностей или имущества; они вовсе не добиваются телесного наказания (ils ne tendent point а punition corporelle)".
Но различие между публичной и гражданской сторонами в процессе в течение долгого времени было более теоретическим*(99); в действительности институт прокуратуры развивался медленно, и потерпевшее от преступления лицо сохраняет еще в XVI в. некоторый черты обвинителя, а именно - подобные лица возбуждали уголовное преследование путем доноса или извещения, получали приказание судьи о следствии, собирали справки, обвиняли на суде, давали заключение о наказании; часто публичная сторона, в лице королевского прокурора, была скорее стороною присоединяющейся, нежели главною, и ограничивалась лишь требованием наказания. С конца XVI в. положение дел изменяется. По ордонансу 1579 г. королевские прокуроры и их товарищи возбуждают и производят следствие, не ожидая доноса потерпевшего от преступления или гражданской стороны; спустя столетие, в ордонансе 1670 г., права гражданской стороны получили дальнейшее ограничение.
Потерпевшие от преступления лица, в том случае, когда они являются гражданскою стороной, продолжают, по ордонансу 1670 г., фигурировать в процессе в качестве главной стороны (parties principales), но они не могут более производить следствие, которое всецело сосредоточивается в руках судей; процесс ведется от их имени и представитель публичного министерства рассматривается как "partie jointe". "В случаях присоединения публичной стороны к гражданской, говорит известный французский юрист Jousse, или вмешательства гражданской стороны в к процесс, начатый фиском, гражданская сторона всегда предпочитается публичной в преследовании обвинения; королевский прокурор или прокурор фиска только присоединяются к сторонам". Но гражданский истец (partie civile) не может более давать заключения о наказаниях и может только просить о присоединении публичного министерства (la jonction du ministиre public) для представления этого заключения*(100). Гражданский истец требует вознаграждения за вред, но если цель иска более широкая, то иск его соединяется в процессуальных формах с публичным иском. Гражданская сторона испрашивает разрешение произвести расследование, вызывает свидетелей для устных или письменных показаний и очной ставки; ей сообщают процессуальные акты, за исключением тех, которые признаются секретными; она имеет право подавать всякого рода заявления и оспаривать освобождение обвиняемого из-под стражи; обжаловать в апелляционном порядке окончательные и неокончательные решения и, наконец, путем примирения, гражданская сторона приостанавливает уголовное преследование в случаях, не влекущих за собою телесного наказания, а возражения ее уничтожают действие помилования*(101).
Таково было положение вопроса об участии "partie civile" в уголовном суде в период подготовительных работ к изданию действующего во Франции в настоящее время устава уголовного судопроизводства. В основании уголовного преследования лежали три принципа: принцип преследования публичным министерством, в видах уголовной репрессии, принцип преследования по почину судьи (ex officio) и принцип преследования потерпевшей стороною. Преследование потерпевшей стороною, сливаясь в древности и первые века французского законодательства с публичным иском, всегда сохраняло, как остаток прежнего порядка, много весьма важных привилегий во французском уголовном процессе; стороны не переставали возбуждать уголовный иск, принимать деятельное участие в процессе и часто брали на себя главную в нем роль. Вмешательство потерпевшей стороны в производство уголовных дел редакторы действующего во Франции устава рассматривали как существенное правило, стоящее вне спора; они нашли это начало в законодательстве и постарались его удержать*(102). Таким образом, институт "partie civile", в современной его обрисовке, развился путем медленного, исторического процесса; многие правила, определяющие этот институт, относятся к весьма отдаленному от нас времени, к XV-XVI вв.
§ 29. Соединение публичного и гражданского исков в одном производстве составляет одно из основных начал действующего во Франции уголовного судопроизводства, проведенное с строгою последовательностью во всех частях процесса*(103).
Всякое действие человека, причиняющее вред (un dommage), обязывает его вознаградить этот вред. Если деяние это чисто частного характера, возникающий отсюда иск подчиняется правилам гражданского судопроизводства; если же оно представляет нарушение уголовного закона и нарушает как публичный порядок, так и частный интерес, то возникает два иска: публичный (l'action publique) и гражданский (l'action civile). Различие между этими двумя исками устанавливается в первых двух статьях французского кодекса; иск публичный имеет целью применение наказания, гражданский иск - вознаграждение за вред, причиненный преступлением, проступком или правонарушением. (Code d'instruct. criminelle, art. 1 и 2). По духу французского законодательства, публичный и гражданский иски, вытекающие из преступления, не должны быть разделяемы; одновременное рассмотрение этих двух исков одним и тем же уголовным судом есть общий принцип, устанавливаемый законом, и предъявление гражданского иска отдельно в порядке гражданского суда составляет как бы исключение (art. 3). Но право потерпевших от преступления предъявлять их гражданский иск в уголовном суде, в свою очередь, есть изъятие из общего начала о компетентности уголовных и гражданских судов, а потому иск гражданский по отношению к публичному является добавочным (accessoire), имеет второстепенное значение (art. 3, 159, 161 и 172). Оба иска независимы один от другого; это начало проведено во многих постановлениях французского законодательства.
§ 30. Право иска принадлежит только потерпевшему от преступления, проступка пли правонарушения (art. 1 и 63). Гражданский иск, вытекающий из преступного деяния, должен быть основан на имущественном или денежном интересе; таково положение, издавна установившееся во французской литературе. По словам писателя XVI в. Jean'a Jmbert'a, гражданская сторона преследует только ее гражданские и денежные интересы (partie civile ne poursuit que son intйrкt civil et pйcuniaire); та же мысль проводится в трудах Pierre Ayraul'a, Rousseaux de Lacombe'a, Jousse'a, Myart de Vouglans и в новейших французских исследованиях. Вред, служащий основанием гражданского иска, по учению французских криминалистов, должен быть оценимый (apprйciable); кроме того, он должен быть прямым результатом преступления и личным (personnel) ущербом. С точки зрения последнего условия, нет необходимости, чтобы преступное деяние было направлено против нас самих; достаточно, если преступление, будучи направлено прямо (directement) против другого лица, в то же время заключает в себе посягательство на нашу честь или имущество*(104). Здесь допускается гипотеза, по которой можно лично потерпеть, не будучи вовсе жертвой преступления; по этой гипотезе, отец может искать от своего имени в случаях морального вреда, причиненного его детям; дети могут искать возмещения вреда от преступления, направленного против их отца; преступление, нарушающее честь или имущественное право замужней женщины, касается также и ее мужа; мать или жена имеют право на вознаграждение за вред, когда преступление, жертвою коего стали сын или муж, было причиною понесенного им ущерба. В силу того же общего принципа, хозяева и поручители, наставники и ремесленники могут, по французскому праву, искать во всех случаях, когда преступное деяние направлено против прислуги или действующих за поручительством, или воспитанников и учеников, напр., в случае ограбления слуги, имевшего при себе деньги или вещи своего хозяина; равным образом иск о вознаграждении открыт для кредиторов, когда преступление или проступок лишает должника всего или части его имущества (Code civil, art. 1166), а также для корпораций, коллегий, компаний и всякого рода ассоциаций в случаях обиды, причиненной одному из членов (Закон 26 мая 1819, art. 4; 25 марта 1822, art. 15 и 16).
В случае смерти потерпевшего иск переходит к их наследникам, а также к тем из близких к покойному лицам, которые, не будучи наследниками, имущественно потерпели; напр., правом иска пользуется вдова умершего, который давал семье средства к жизни, муж, пользовавшийся доходами жены, восходящие, которые жили на счет убитого и т. д.*(105) Относительно так назыв. способности к процессу во французском праве действуют правила гражданского права и судопроизводства; к самостоятельному иску о вознаграждении не допускаются несовершеннолетние (С. civ., art. 372 и 450), находящиеся под опекою по закону или суду (art. 507), замужние женщины, если они не имеют полномочия от мужей или суда (art. 215 и 216), в некоторых случаях иностранцы (art. 16), а также общины, корпорации и другие юридические лица при отсутствии на этот счет специальных указаний в правилах, определяющих деятельность юридических лиц.
§ 31. Всякое нарушение уголовного закона, причиняющее вред, будет ли оно совершено сознательно и умышленно (dolo) или неосторожно (culpa), налагает на виновных обязанность вознаградить потерпевшего, так как виновности и ответственности нет там, где отсутствует сознание и свобода действий, поэтому малолетние до 6 лет не могут отвечать по иску о вознаграждении в уголовном суде. По общему правилу, каждый отвечает только за свои собственные действия, но в некоторых случаях известные лица, не будучи физическими виновниками, несут гражданскую имущественную ответственность по иску, которая имеет основанием своим небрежность, допущенную в наблюдении за лицами, находящимися под надзором и попечением (С. civ., art. 1382; С. d'instr. crim., art. 1). Соучастники в преступлении несут солидарную ответственность (Code penal art. 55). В случае смерти обвиняемого по гражданскому иску отвечают его наследники (С. d'instr. crim., art. 2, § 2). Не всякое лицо, виновное в совершении преступления, может отвечать по гражданскому иску о вознаграждении, так - за несовершеннолетних, находящихся под опекою, отвечают опекуны (С. civ., art. 450)*(106).
Взаимная независимость публичного и гражданского исков более всего выражается в способах их прекращения. С одной стороны, причины, прекращающие публичный иск, а именно - смерть (art. 2) и помилование, не прекращают гражданский иск, а с другой - гражданский иск погашается по особым, исключительно ему свойственным, обстоятельствам, напр., в случаях примирения, отказа от иска и передачи прав по иску. Отказ или отречение (la renonciation) от гражданского иска не может ни замедлить, ни остановить публичный иск (art. 4) равным образом, примирение относительно гражданских интересов, вытекающих из проступка, не препятствует уголовному преследованию (С. civ., art. 2046). Давность составляет общую причину прекращения как публичного, так и гражданского исков, но сроки давности различны (С. d'inst. crim., art. 637, 638 и 640).
Предъявляя иск о вознаграждении за вред, причиненный преступлением, гражданский истец несет известную ответственность, ведет иск на свой риск и страх. Ответственность эта может быть или уголовною или гражданскою. Если жалоба и обвинение потерпевшим окажутся клеветническими, то гражданский истец подлежит уголовной ответственности, "pour fait de calomnie", по выражению закона*(107); в противном случае, при отсутствии признаков клеветы, гражданская сторона может быть присуждена к вознаграждению за вред, причиненный оправданному (art. 66, 159, 191 и 358). Кроме того, гражданская сторона, в известных случаях, несет судебные издержки (art. 162, 194 и 368) и присуждается к уплате убытков за причиненный подсудимому вред, в случаях неправильной жалобы на определения следственного судьи или окончательные решения в кассационном порядке (art. 136 и 436). Изложенные правила относительно ответственности гражданской стороны относятся исключительно к тем из потерпевших от преступления, которые предъявляют и поддерживают гражданский иск в уголовном суде; те же, кто не образует собою гражданскую сторону и ограничивается лишь требованием возвращения имущества, не подвергаются изложенной выше ответственности (art. 366).
В апелляционном суде (cour d'appel) с участием присяжных - гражданская сторона также может действовать чрез поверенного (art. 295, 335, 417 и 468); она представляет суду список свидетелей для вызова их в суд (art. 315), в случае ложного показания свидетеля может просить об отсрочке дела до следующей сессии (art. 330 и 331), участвует в заключительных прениях (аrt. 335)*(108), наконец, представляет свои замечания, по произнесении вердикта присяжных, о вознаграждении за вред (dommages-interets) и возвращении вещи (restitution) (art. 353 и 359).
Гражданская сторона имеет право жалобы на определения обвинительной камеры, но право это строго ограничивается пределами гражданского интереса (art. 373, 412 и 413); затем, всякое окончательное судебное решение может быть обжаловано гражданской стороною в кассационном порядке (art. 177, 216, 373, 412 и 413). В области суда исправительной полиции обжалование этого рода допускается вообще относительно нарушений уголовного закона, хотя бы оно касалось исключительно публичного иска, причем кассация состоявшегося судебного решения имеет место как в случае оправдания, так и в случае осуждения обвиняемого. В делах, подлежащих в ведению присяжных, право гражданской стороны на кассацию подлежит некоторому ограничению; гражданская сторона может жаловаться только по поводу нарушения ее гражданских интересов (art. 373) и, притом, в случаях обвинительного приговора. По французскому закону, гражданский истец ни в каком случае не может обжаловать оправдательный приговор или решение об освобождении от наказания (art. 412).
§ 35. Наиболее резкую особенность соединенного процесса во французском законодательстве составляет недопущение свидетельских показаний гражданской стороны. Положение это, основанное на правиле "nullus testis idoneus in re sua intelligitur". установлено еще легистами XVI в.; по словам одного из них (Farinacius), показание гражданской стороны не есть улика, и родственники ее, а также находящиеся в услужении устраняются от свидетельства на суде. Тот же взгляд на показания гражданской стороны проводится французскими юристами последующих веков (Pierre Ayrauld, Rousseaud de la Combe, Jousse и др.) и нашего времени*(109).
В действующем французском законодательстве нет прямого указания относительно недопущения гражданской стороны к свидетельским показаниям, но все комментарии к закону и французская судебная практика признают несовместимыми обязанности свидетеля с положением в процессе гражданской стороны. Сторона эта, говорят, не требует наказания, но косвенно, доказывая факт преступления и участие в совершении его обвиняемого, гражданский истец поддерживает обвинение; гражданский истец является, таким образом, частным обвинителем, ограниченным пределами его гражданского требования. Помимо денежного интереса, гражданская сторона морально заинтересована в обвинении, как лицо потерпевшее от преступления. Может ли, при этих условиях, гражданская сторона быть свидетелем по делу, в котором она вдвойне заинтересована? Специальный характер гражданской стороны отчасти указывается в той статье французского кодекса, по которой председатель суда спрашивает свидетелей - не находятся ли они в родстве или свойстве с гражданской стороной и если находятся, то в какой степени (art. 317). Если законодатель предполагает, что родственные отношения свидетелей к гражданской стороне могут подрывать доверие к их показаниям, то как же, спрашивает Фостен Эли, может быть дозволено самой стороне фигурировать на суде в качестве свидетеля? Закон предоставляет гражданской стороне право возражать против допущения заподозренного свидетеля; но как допустить, что сторона, призванная наравне с публичным обвинителем и обвиняемым контролировать свидетельские показания, будет давать со своей стороны показание в качестве свидетеля?
Таковы, в сущности, доводы, приводимые против допущения гражданской стороны к свидетельству на суде. Французская судебная практика несколько смягчает суровость этого правила и допускает гражданскую сторону к свидетельству, если ни прокурор, ни обвиняемый не возражают против этого (по аналогии art. 322), но правильность подобного толкования оспаривается во французской литературе*(110).
§ 36. По своему содержанию судебное решение относительно гражданского иска может состоять в удовлетворении требования о вознаграждении за вред (dommages-intreкts) и в возвращении вещи (restitution); французский закон ясно различает эти две составные части судебного решения (art. 161). Обе эти части, выражая собой двойственность предмета гражданского иска, могут быть разделены или соединены в одном судебном решении. Восстановление вещи определяется судом ex officio, без особого о том требования потерпевшего; военные суды, которые не компетентны в разрешении иска о вознаграждении, могут тем не менее определять по французскому закону восстановление вещи в состояние, предшествовавшее преступлению (С. de justice milit., art. 55). Реституция может быть последствием всякого судебного решения и имеет место относительно всякой вещи, изъятой из владения другого лица и находящейся в натуре хотя бы и во власти обвиняемого; по окончании дела или в случае заочного решения похищенные вещи возвращаются их собственнику или владельцу (art. 366 и 474). Реституция, по словам Гарро, допускается не только в пользу участвующих в деле, но и третьих лиц*(111). Что касается вознаграждения за вред (dommages-intйrкts), то удовлетворение потерпевшего в этом отношении может быть только по требованию стороны и в пределах иска; признание иска о вознаграждении за вред подлежащим удовлетворению может быть последствием как обвинительного, так и оправдательного приговора (art. 358, 359 и 366).