2. Имплементация норм международного права: опыт зарубежных стран
Для понимания, как эффективно в связи с конституционным принципом осуществлять имплементацию норм международного права в Российской Федерации, необходимо изучить различные теории имплементации норм международного права, которые приобрели большое теоретическое и практическое значение в мире.
Возникшая в английской юридической практике в 18 веке теория адаптации устанавливает принцип - международное право являет[1]. Суть теории сводится к тому, что международное право автоматически признается составной частью внутригосударственного права. Происходит, таким образом, инкорпорация международного права. Так, английские суды часто разрешали споры на основании международного права. Необходимо оговориться, что формула [2].
Теория адаптации была [3]. Так, только то международное право признается в качестве части национального законодательства, которое не противоречит конституции и позднее принятым внутренним законам, а также признается судами. Суды обязаны признавать международный договор внутренне применимым правом уже в силу самой конституции.
Существенным признаком и особенностью теории адаптации является то, что рецепция международного права происходит без изменения содержания норм. Государство посредством нормативного акта открывает международному праву путь во внутригосударственный правопорядок, не превращая его во внутреннее право[4]. В течение всего ХХ века дискуссии по тому вопросу не прекращались[5].
Монистическая концепция, утверждающая примат внутригосударственного права уходит своими корнями в философию Гегеля, который утверждал что международное право - это сумма [6], иными словами, выражение воли государств. Теория признает суверенную волю государств единственным источником обязательности (vis obligandi) как национального, так и выведенного из последнего международного права. Самостоятельность международного права отрицается данной теорией, что в свою очередь ведет к противоречиям методологического характера. Ведь источник обязательности международного обычного права, например, невозможно выводить из воли одного государства, здесь требуется признание обычая большинством субъектов международного права[7].
Большее [8]. Сторонники этой теории рассматривают в качестве источника обязательности права не государственную волю, а “правовое чувство” и “практический разум”, которые последовательно должны предопределять обязательность к[9]. А раз у [10]. Международное право противопоставляется национальному праву по двум основаниям. Первое из них - регулируемые ими отношения. Национальное право регулирует отношения внутри государств, т.е. между физическими и юридическими лицами, а также между последними и самим государством. Предметом же международного права являются отношения между последними и самим государством. Вторым основанием являются источники обязательности обоих правопорядков: если источником нормативности внутригосударственного права является государственная воля, то в международном праве нормативность зависит от общности воль государств, определяется “общей волей”[11]. [12]. Кроме того, Трипель вводит в оборот требование толкования внутригосударственного права с точки зрения его соответствия, согласования с международным правом. Нераскрытым остается в теории Трипеля вопрос об основании превосходства международного права над национальным[13].
Господствующей в лагере дуалистов доктриной стала, однако, не радикальная теория Трипеля, строго разводящая международное и внутригосударственное право как непересекающиеся правопорядки, а умеренный дуализм, разработанный его последователями уже в середине XX века [14]. В силу этого между международным и национальным правом возникает тесное взаимодействие. Оба правопорядка могут отсылать друг к другу, причем отсылка может быть осуществлена либо в материальной форме рецепции, иначе говоря, заимствования международно-правовой нормы с частичным изменением ее содержания, а также адресатов, источника обязательности, либо в ходе формальной [15]. Таким образом, допускается участие международного права в формировании и регулировании отношений, являющихся предметом национального права. При этом международное право может юридически связывать внутригосударственные правопорядки при условии внутригосударственного [16].
Разгоревшийся в середине XX столетия научный спор относительно соотношения международного и национального права в настоящее время теряет свое значение, что признается многими авторами[17]. Это вызвано, по крайней мере, двумя факторами. Во-первых, позиция умеренного дуализма, нашедшая признание в доктрине многих континентальных государств, в своих результатах сходна с выводами умеренного монизма в том, что касается практических последствий для повседневной практики. Обе теории утверждают приоритет международного права над национальным правом и поэтому допускают внутригосударственную [18]. Во-вторых, если различия между монизмом и дуализмом и сохраняли практическую значимость, то только во времена противостояния двух политических лагерей, когда исповедуемый советским правом дуализм пытался скрыть намерение подчинить соблюдение норм международного права высшим политическим требованиям государства и исключить применение международного обычного права во внутригосударственной сфере[19]. Прекращение противостояния свело научный спор до юридической схоластики.
Следует отметить, что в теоретических работах, посвящённых исследованию имплементации норм международного права, вопрос о юридическом содержании процесса подключения национального права к обеспечению процесса достижения целей, заложенных в международно-правовых нормах, практически не исследован. Однако в рамках обсуждения таких центральных межотраслевых проблем международного права, как реализация его правовых предписаний и соотношение международного и национального права, этому вопросу отводится значительное в научных работах. Более того, вопрос о юридическом содержании процесса подключения национального права был и до настоящего времени остаётся одним из наиболее дискуссионных среди юристов-международников из бывшего СССР, стран Восточной Европы. В концентрированном виде эти дискуссии выражаются в обсуждении концепции трансформации, в само понятие которой разными авторами вкладывается отнюдь не адекватный смысл.
Обычное международное право, как и договорное право, чтобы быть непосредственно применимым внутри страны, подлежит инкорпорации в национальное право. Д[20]. Обычное международное право вводится, таким образом, в состав источников права во внутренней сфере и подлежит непосредственному применению судами[21]. Принцип этот был подвергнут значительному ограничению за счет сужения сферы действия обычного международного права. В английском и американском праве было создано несколько прецедентов, согласно которым применение обычных норм международного права возможно, если они не противоречат положениям внутренних законов. Кроме того, общее право имеет приоритет по отношению к обычному международному праву[22]. Американский юрист [23]. В случае коллизии между обычной нормой международного права и внутренним статутом или прецедентом, суд будет руководствоваться последними.
Наконец, отдельные договоры особой важности, такие как договоры об учреждении Европейского Сообщества, иногда занимают такое место в правовой системе государства, которое зачастую дает им верховенство над отдельными положениями конституции (Италия).
В странах континентальной Европы трансформация обычных норм происходит в большинстве случаев на конституционном уровне. Так, статья 25 Основного Закона ФРГ провозглашает общие правила международного права составной частью федерального права. Они обладают приоритетом перед законами и создают права и обязанности для жителей федеральной территории непосредственно. Статья 10 Конституции Италии определяет: “Правовой порядок Италии согласуется с общепризнанными нормами международного права”[24]. Идентичные формулировки содержатся в статье 9 австрийской и в статье 7 испанской Конституций.
В ФРГ Федеральному Конституционному суду предоставлено право толковать ту или иную правовую норму для разрешения вопроса, принадлежит ли она к общим правилам международного права[25]. Обычное право инкорпорируется в национальное право с целью интенсификации взаимодействия двух правовых систем, исключения такого воздействия внутригосударственного права, которое бы могло противоречить общепризнанным правилам мирного сосуществования[26]. Генеральная трансформация является единственным средством инкорпорации обычных норм и с точки зрения юридической техники, так как, сам момент возникновения обычной нормы, как правило, чрезвычайно трудно определить[27]. В ФРГ международный договор воспроизводится в законе об одобрении парламентом договора и приобретает с момента его официального опубликования силу национального закона[28]. В Швейцарии нет специальной конституционной нормы о соотношении международного права и внутригосударственного. Соотношение его с договорным правом и внутренним законом своеобразно. Дело в том, что по силе обычные нормы приравниваются к договорам, последние же имеют по крайней мере силу закона
В большинстве стран [29]. Как правило, происходит введение договора в действие во внутренней сфе[30] и соответственно [31], скорее последний в силу постулата pasta sunt servanda должен превалировать над законом. В США, где по Конституции договор и внутренний закон имеют равную силу, коллизионный вопрос решается также, что в случае издания позднего внутреннего акта, противоречащего договору, применению судом подлежит внутренний закон, при условии, что невозможно разумное согласование расходящихся положений.
Как указывал известный американский юрист-международник Л. Хенкин, "независимо от того, признаются ли международные договоры самоисполнимыми или нет, они юридически связывают Соединенные Штаты. Независимо от того, самоисполнимы или нет положения таких договоров, они представляют собой верховный закон страны.[32] Дж. Маршалл отмечал, что если нормы международных договоров несамоисполнимы, то они не могут представлять собой "юридические правила для суда". Но он ничего не говорил о том, что они не будут таковыми для Президента или Конгресса. Обязанность этих органов как раз и заключается в том, чтобы обеспечить полноценную имплементацию договорных положений, сделать все необходимое для того, чтобы они обрели в суде юридическую силу.
Кроме проблемы разграничения самоисполнимых и несамоисполнимых международных договоров американская юридическая практика постоянно сталкивается с вопросом о том, имеют ли положения международных договоров преимущество перед нормами федеральных законодательных актов США в случае возникновения противоречия между ними. Ведь формально в соответствии со статьей 6 Конституции Соединенных Штатов они обладают одинаковой юридической силой. Указанная проблема решается в США при помощи выработанного судебной практикой правила "последнего по времени акта", основные тезисы которого сводятся к следующему: если более поздний по времени принятия договор вступает в противоречие с ранее принятым федеральным законом, то договорные положения отменяют действие соответствующего национального правового акта, но только в том случае, если нормы договора являются самоисполнимыми. В том же случае, когда нормы международного договора несамоисполнимы, они не будут иметь никакого преимущества до тех пор, пока Конгресс США не примет в рамках процесса имплементации этого договора новый федеральный законодательный акт. Ситуация становится гораздо более сложной, когда последний по времени принятия федеральный закон вступает в противоречие с ранее принятым международным договором. В подобных случаях американская юридическая практика, как правило, исходит из того, что Конгресс США вправе отвергнуть или аннулировать внутригосударственный эффект международных обязательств США. При этом, однако, специально подчеркивается, что, хотя положения международного договора перестают обладать обязывающей силой для американских судов или административных органов, они сохраняют свою юридическую силу в международном плане. Существует несколько особенностей применения в подобной ситуации правила «последнего по времени акта». Первая- узкая и техническая. Она заключается в том, что более поздний по времени принятия закон, который прекращает действие ранее принятого договора, не может аннулировать любые права, возникшие в соответствии с этим международным соглашением. Вторая - наиболее важная и принципиальная. В соответствии с ней нормы акта Конгресса никогда не следует толковать в качестве положений, нарушающих международное право, до тех пор, пока возможно их другое толкование. Это правило остается в настоящее время признанным принципом законотворческой деятельности. Этот принцип означает, как минимум, что закон не в состоянии отменить действие ранее принятого международного договора (или обычной международно-правовой нормы) до тех пор, пока намерение Конгресса прекратить действие соответствующего международного обязательства не будет выражено четко и ясно. Очевидность подобного намерения выступает в качестве противоядия возможной невнимательности законодателей и одновременно требует высокого уровня политической решимости от Конгресса при принятии законопроекта, вступающего в противоречие с международным правом. Необходимо сказать несколько слов и о последствиях прекращения или нарушения действия норм международных договоров какой-либо из сторон договора. Американская юридическая практика исходит из того, что подобные действия не влекут автоматического прекращения действия договора в качестве "верховного закона страны" и он будет выступать в этом качестве до тех пор, пока компетентный государственный орган исполнительной власти США не примет решения об окончании или приостановлении его действия. В американской правовой доктрине и правоприменительной практике всегда существовало четкое разграничение между отношением к положениям международных договоров и нормам международного права обычного характера. Более того, сам термин "международное право" использовался, да и сейчас используется в юридической литературе и нормативных документах Соединенных Штатов для идентификации, главным образом, обычных международно-правовых норм. Договоры и другие международные соглашения представляют собой международные инструменты, нормоустанавливающий характер и статус которых зависит от их места в системе источников международного права. Но международная правовая система включает также значительное количество норм обычного права, большинство из которых имеет древнее происхождение, а другие представляют собой результат современной практики государств. Деятельность по развитию и установлению обычного международного права находится в сфере ответственности Президента США, однако Конгресс и американские суды также призваны следить за выполнением Соединенными Штатами своих обязательств по обычному праву". В Конституции США почти ничего не говорится об обычном международном праве. Конституция Соединенных Штатов Америки ничего не говорит о том, является или нет обычное международное право частью права, как оно соотносится с конституционными положениями и политическими институтами; представляет ли оно из себя федеральное право или право штатов; имеют ли федеральные суды юрисдикцию по рассмотрению споров и противоречий, возникающих на основе международного права. Конституция также не определяет соотношение международных договоров и обычного права друг с другом: Ее положения не содержат и прямых указаний для судов относительно того, каким правом должны руководствоваться последние в случае, когда акты Конгресса или действия Президента вступают в противоречие с положениями международных договоров и принципами международного права. Именно поэтому, как и в случае с международными договорами, существующий в настоящее время в США механизм реализации обычных международно-правовых норм в рамках американской правовой системы был сформирован судебной практикой. "Наиболее предпочтительной точкой зрения в современных условиях, - отмечает Д. Бедерман, - является точка зрения о том, что обычное международное право представляет собой часть федерального права. Это означает, как минимум, что исковые заявления, касающиеся прав и обязанностей, возникающих на основе обычных норм международного права (например, в сфере дипломатических иммунитетов или привилегий, существующих в морском праве), будут рассматриваться федеральными судами"[33]. По его мнению, подобный подход позволил бы привести в порядок нормы общего федерального права США, сформировавшиеся в области международных отношений, сделать их менее противоречивыми и подготовить для последующего законодательного оформления. Вслед за Д. Бедерманом английский профессор М. Шоу не только признает справедливость утверждения о предпочтительности рассмотрения обычного международного права в качестве составной части федерального права США, но и относится к этому утверждению как к неоспоримому факту. "В настоящее время общепризнанно, - пишет он, - что обычное международное право выполняет внутри США функцию федерального права и его определение федеральными судами распространяет свое обязывающее влияние на суды отдельных штатов"[34]. Однако в справедливости данного тезиса М. Шоу существуют некоторые сомнения. Это касается, по крайней мере, его второй части, так как обычное международное право в качестве федерального права США не всегда порождает безусловные обязательства для отдельных штатов руководствоваться его положениями в законотворческой или правоприменительной деятельности. Признание обычного международного права в качестве составной части федерального права США не предполагает безусловного приоритета обычных международно-правовых норм над другими федеральными источниками. Поэтому американские суды при возникновении соответствующей коллизии могут разрешить конкретный спор не на основании обычной нормы международного права, а в соответствии с вынесенным ранее судебным решением или действующим нормативно-правовым актом Соединенных Штатов Америки.Взаимодействие между правом США и обычным международным правом стало предметом особого внимания юристов и политиков в Соединенных Штатах два десятилетия назад в процессе рассмотрения федеральным апелляционным судом второго округа дела Filartiga v. Pena-Irala. Его предметом стали исковые требования, предъявленные супружеской парой из Парагвая к своему соотечественнику в связи с фактами пыток и последующей за ними смерти их сына. Исковое заявление супругов базировалось на положениях американского Закона 1789 года, предусматривавшего, что "окружные суды будут иметь оригинальную юрисдикцию по рассмотрению дел с участием иностранцев в сфере обязательств из причинения вреда, в отношении которых есть основания предполагать, что они нарушают право государств". Апелляционный суд в своем решении установил, что применение пыток представляет собой нарушение обычного международного права и поэтому деяние ответчика должно квалифицироваться именно таким образом, а сам он был признан виновным. При этом судом было отвергнуто заявление ответчика о том, что рассмотрение подобных дел не входит в компетенцию американского суда, так как обе стороны спора являются иностранцами, а фактические обстоятельства дела, рассматриваемые в суде, происходили на территории Парагвая. Интересно отметить, что в процессе рассмотрения данного дела судом, в целях определения наличия и содержания соответствующих принципов и норм обычного международного права, были изучены в качестве доказательств труды юристов-международников, Устав ООН, решения американских судебных органов, Всеобщая декларация прав человека. В этом деле федеральный суд применил нормы обычного международного права на основании полномочий, которые были ему предоставлены национальным законом. Однако данная возможность не является единственной. В соответствии с одним из основополагающих принципов американской правовой системы обычные международно-правовые нормы могут быть также применены федеральными судами при разрешении правовых споров, возникающих на основе права или международных договоров Соединенных Штатов, с участием, в частности, иностранных граждан или государств, а также иностранных дипломатов.
Итальянская законодательная практика пошла по пути издания специального [35]. Таким путем законодатель предвосхищает возможные коллизии договора с положениями внутреннего права. Английская правовая практика выдвигает более высокие требования к [36].
Практике государств известно и непосредственное применение договорного права во внутригосударственной сфере. По голландскому конституционному праву договоры, которые по своему содержанию могут обязывать всех лиц, становятся обязательными во внутригосударственной сфере с момента их опубликования[37]. Речь идет о приоритете договора, создающего права и обязанности непосредственно для субъектов национального права, перед национальным законом, хотя бы последний и был принят после вступления в действие договора[38]. При этом договор не требует специального [39].
Приоритет международного договора перед национальным законом установлен во французской правовой системе. Согласно статье 55 Конституции надлежащим образом ратифицированный международных договор превалирует перед национальными законами с момента опубликования, при условии, что договор применяет партнером по договору. Условие взаимности презюмируется, что ведет к тому, что договору в большинстве случаев должно быть дано предпочтение в процессе правоприменения. Если договор конкурирует с положением позднее принятого закона, то применению подлежит договор. В случае же коллизии договора с ранее принятой нормой национального права применяется последняя, при условии невозможности такого ее толкования, которое бы элиминировало коллизию.
Целый ряд государств закрепили приоритет норм пактов и конвенций, к которым они присоединились, перед национальным законодательством. В некоторых государствах признавался приоритет общепризнанных принципов международного права перед их национальной правовой системой.
Однако многие страны такого приоритета до сих пор не признают; к их числу относятся страны Северной Европы. В этих странах общепризнанные принципы международного права, заключаемые договоры, пакты, к которым они присоединились, должны быть имплементированы в текущее законодательство.
Сказанное относится не только к такой стране, как Норвегия, где до сих пор действует Конституция 1814 года, хотя и со значительными изменениями и дополнениями, но и к странам, где конституции приняты в послевоенное время (Конституция Дании в 1953 года; «Форма правления Швеции» 1974 года; Основной закон Финляндской Республики 1999 года).
Аналогичный подход отмечается в других странах Северной Европы. Так, Регламент Эдускунты (парламента) предусматривает, что при обсуждении предложения о международных обязательствах Финляндии и проекта закона об их вступлении в силу предложение о международных обязательствах проходит лишь в одном чтении, в то время как законопроект требует второго чтения.
По этому поводу Председатель Верховного административного суда П.[40].
В конституциях Дании и Исландии указаний на приоритет национального законодательства перед нормами международного права не содержится. Но отдельные положения основных законов этих стран определяют, что те или иные вопросы могут регулироваться только законом. Существующая во всех Скандинавских странах практика исходит из того, что одновременно с направлением на ратификацию в парламент международного договора правительства передают в него законопроекты об [41]. В более поздних поправках к «Форме правления» гарантии прав были усилены. Так, в отношении частной собственности установлено, что нормами права не могут вводиться такие условия, которые принуждали бы собственника недвижимости отказываться от нее либо от ее части (§18 глава 2). «Форма правления» закрепила также право этнических, языковых и религиозных меньшинств сохранять и развивать собственную культурную и общественную жизнь.
Конституция Швеции закрепила не просто свободу слова, а свободу высказываний во всех ее проявлениях в соответствии с новыми техническими достижениями и запретила принуждение к использованию прав и свобод человека и гражданина. В то же время в ней нет перечня социальных прав человека, если не считать указания в главе 1 на обязанность государства заботиться о защите таких прав.
Надо отметить, что стандарт социально-экономических прав, прав в области образования и культуры в северных странах значительно выше, чем в других европейских странах. Но все же своеобразна их регламентация. Необходимость высокого стандарта на уровне конституций потребовала включения специальных оговорок при вступлении в Европейский союз Швеции, Финляндии и [42].
Что касается реальной практики, можно видеть, что суды северных стран стали чаще ссылаться на международные документы. Так, при рассмотрении в 1984 г. дела, касающегося высылки из Шв[43].
Таким образом, практика зарубежных стран наглядно показывает, что государства осуществляют следующие процедуры:
-предварительная проверка, особенно со стороны конституционных судов, конституционности положений договора с тем, чтобы в случае возникновения коллизий между договором и положениями конституции, в конституцию можно было бы внести поправки до принятия международного обязательства (Франция, Венгрия, Италия, Болгария, Испания, Румыния);
-включение в конкретные законодательные акты положения, предусматривающего, что эти акты будут лишь использоваться в том случае, если они не будут противоречить регулирующим этот же самый вопрос или вопросы международным конвенциям, участниками которых является соответствующее государство (Румыния, Чехословакия, Албания);
-толкование актов административными органами, и особенно судами таким образом, чтобы они согласовывались с положениями договора, что является свидетельством решимости государства уважать международные обязательства и обеспечить почетное место для этих обязательств во внутренней правовой системе.
-государства оставляют за собой прерогативу определять объем трансформируемого обычного международного права. Именно внутреннее право определяет статус международных норм во внутригосударственной сфере;
-страны континентальной правовой системы признают приоритет обычного международного права перед национальным законом. Общепризнанные нормы международного права признаются универсальным ориентиром, неким идеологическим маяком для развития национальных правовых систем. Поэтому государства признают особый статус обычных норм.
Правопорядки англосаксонской правовой системы подчиняют обычное международное право внутреннему праву;
Общепринятым является принцип толкования национальных норм в соответствии с международным правом. Интерпретация законов, демонстрирующая дружественное отношение к международному праву, заключается в презумпции, что законодатель не имеет намерения нарушать международные обязательства; во избежание возможных коллизий между международным и внутренним правом обычно в первую очередь прибегают к интерпретации норм позволяющей решить противоречие в пользу международного права.
[1]См:Rudolf W. Op.cit. S. 152, Kimminich O. Op. Cit. S. 263.
[2]См:Лукашук И.И. Международное право в судах государств. Спб., 1993. С. 141; Kimminich O. Op. Cit. S. 263.
[3]См:Е.Борчард так писал об этом: “... международное право в принципе подлежит прямому применению судами государства, если отсутствует препятствующий этому закон. Так, где возможно согласование международного и внутреннего права, суд должен его осуществить. Если имеется закон, противоречащий международному,. суд должен применить закон даже вопреки международному договору. ЦитГинсбургс
[4] Triepel H. Volkerrecht und Landesrecht. Leipzing, 1899. S.8, 111 ff.
[5] См., например, систематичный труд: Rudolf W. Volkerrecht und deutsches Recht. Tudihgen, 1967. S 129 ff.
[6] Мюллерсон Р.А. Соотношение международного и национального права. М., 1982, С. 11; Kimminich O/ Einfuhrung in das Volkerrecht. 5 Auflage. Tubingen, Basel, 1992; Volkerrecht und deutsches Recht. Tubingen, 1967. S 132.
[7] Kimminich. O. Op. Cit. S. 261-262.
[8] Kelsen H. General Theory of Law and State. Cambr., 1945. З. 349. Цит. По Мюллерсон Р.А. Ук.соч. С.12.
[9] Подробнее см.: Rudolf W. Op. Cit. S. 136.
[10] Triepel H. Op.cit. S.136.
[11] См.: Rudolf W. Op.cit. S. 139-140.
[12] Triepel H. Op.cit. S.299.
[13] Rudolf W. Op.cit. S. 141.
[14] Анцилотти Д.Курс международного права. М., 1961. С. 31.
[15] Rudolf W. Op.cit. S. 142.
[16] Ibid. S. 150.
[17] Kimminich O. Op. Cit. S. 263; Браво Л.Ф. Применение международного права в правопорядке европейских стран //Российский Ежегодник международного права. 1995. Спб., 1996. С. 131.
[18] Rudolf W. Op.cit. S. 143.
[19] Браво Л.Ф. Ук.соч. С.131.
[20]См:Лукашук И.И. Указ.соч. С. 139; Браво Л.Ф. Ук. Соч. С. 132; Мюллерсон Р.А. Указ. Соч. С.96.
[21]См:Гинсбургс Дж. Указ.соч. С. 150.
[22]См:Лукашук И.И. Указ.соч. С. 141.
[23]См:Гинсбургс Дж. Указ.соч. С. 151
[24]См:Конституции буржуазных стран. М., 1968, С. 64.
[25]См. решение ФКС 1968 г.: “Цель прямого действия общих норм международного права состоит в исключении противоречащего им внутреннего права или в обеспечении его применения в соответствии с международным правом. Поскольку общие нормы международного права постоянно эволюционируют, то количество возможных конфликтов между обычным международным правом и внутренним правом невозможно предвидеть. Процесс изменения внутреннего права в результате инкорпорации “международного федерального права» (федерального права международного по своей природе) происходит вне формальной законодательной процедуры, предусмотренной конституцией. Общие нормы международного права в большинстве случаев являются универсальным обычным международным правом, они дополняются общепризнанными принципами международного права”. См.: Entscheidungen des bundersverfassungsgerichtes. 1968.Bd.23. S.316-317.
[26] См. решение Верховного Суда Италии от 22 марта 1972 года: “Однако следует иметь в виду, что метод рецепции действует только в отношении общего международного права, которое состоит из обычных норм. Так[27] См:Caytas I.G. Vorrng des Volkerrchtes im Landerecht? Ungeloste Grundfragen der schweizerischen Position.Berlin, 1983. S.2.
[28] Rudolf W. Op.cit. S. 284.
[29] См:Браво Л.Ф. Указ.соч. С. 138.
[30] Такое толкование дал и ФКС в свое решении от 26 марта 1987 года. См.: EuGRZ. 1987. 203 (206).
[31] См., например: Bernhardt R. Die Europaische Menschenrechtskonvention und die deutsche // EuGRZ. 1996. S. 339.
[32] Henkin .L The Constitution and United State Sovereighli.// Harvard Law.
[33] Bederman D. Op. sit. P 165.
[34] Show M. International Law. Fourth Edition Cambridge.1997 p. 115
[35]См:Браво Л.Ф. Указ.соч. С. 139.
[36]См:Лукашук И.И. Указ.соч. С. 117.
[37]См:Lubberdink H. Some Observations on the Role of Constitutional Norms, International Norms and Legal Principles in the Netherlands legal System with Respect to the Inviolability of Statute Law//HRLJ. 1992. Vol. 13.. No. 3. P. 95.
[38]См:Op.cit.
[39]См:Caytas I.G. Op.cit. S. 6.
[40]См:Халлберг П., Яймя М. Система правовой защиты в Финляндии. Хельсинки, 1998 С31.
[41] Foerstaer skydd foer fri-jch raettinheter/ Statens offentliga utredningar. 1978.
[42]См:Тем не менее юристы северных стран отмечают, что при установлении социальных прав исходным пунктом являются экономические возможности. Поэтому в конституциях этих стран закреплено лишь право на минимальный стандарт социального обеспечения в качестве непосредственно действующих норм. А условия и размер социальной защиты определяются текущим законодательством.
[43]См:Халлберг П., Яймя М. Указ.соч. С.31.