§ 18. Локк
Гоббес не основал школы. У него не было последователей, которые бы строго и последовательно развивали выставленные им положения. Но та общая задача, какую поставил в своей научной работе Гоббес: воспользоваться методами и выводами новой науки о природе для объяснения явлений духовной и общественной жизни, привлекала к себе и других мыслителей того времени. Из них самое видное место занимает и ближе всего стоит к Гоббесу Джон Локк (1632-1704).
Подобно тому, как воззрения Гоббеса сложились под непосредственным влиянием Галилея, Локк сильно увлекался открытиями Исаака Ньютона (16421727), соединившего в своих исследованиях индукцию Бекона с математической дедукцией Декарта. Они находились в близких личных отношениях, и Локк внимательно изучал ньютоновские Principia philosophiaе naturalis mathematica, 1687. Им было даже составлено краткое изложение ньютоновского учения о природе (Elements of natural philosophy).
Открытие Ньютоном силы тяготения казалось Локку подтверждением мысли Гоббеса о материальности человеческой души.
Сила притяжения - несомненный факт, но понять его из того, что мы знаем о материи, невозможно, так как между материей, притяженной и плотной, и силой притяжения нет никакой необходимой связи. Очевидно, материя наделена силой притяжения по воле Бога. Но разве не могла она получить от Бога и другие силы? Из сущности материи и силы движения не могут быть объяснены ни растительная, ни тем более животная жизнь. Для объяснения их также надо признать особые, данные Богом, силы. Но силы эти вложены, конечно, в материю: растения суть исключительно материальные субстанции. То же самое должно сказать и о животных: если не признавать их бессмертными, надо заключить, что присущие им силы, чувства и произвольные движения составляют принадлежность некоторых частей материи. Если же душевные силы животных принадлежат известным частям материи, то почему не предположить, что принадлежностью известных частей материи являются душевные силы человека? Правда, мы не можем понять, как материя может совершать акты мышления, но отсюда не следует, чтобы сила мышления не могла быть вложена в материю всемогущим Богом: ведь получила же неразумная Валаамова ослица силу говорить своему хозяину.
При этом Локк сам прямо указывает, что на эти мысли навел его Ньютон. "Несравненная книга рассудительного Ньютона убедила меня, что является слишком смелым ограничивать силу Божию моими узкими понятиями. Мы не можем понять, как материя может мыслить. Но выводить отсюда, что Бог не мог дать материи способности мышления, значит ограничивать всемогущество Божие узкими пределами человеческого понимания: тогда пришлось бы отрицать тяжесть и обращение планет около солнца, делать животных простыми машинами без чувства или самопроизвольного движения".
Таким образом, Локк в самом основании резко расходился с учением Декарта, признававшего, как мы увидим ниже, полную разнородность материи и духа. Благоговея перед природою, как творением Божиим, и ее вещанием - опытом, Локк находит декартовы сомнения в существовании внешнего мира праздными, а полученный Декартом результат само собою понятным. Тем не менее в гносеологических и психологических воззрениях Локка сказалось в весьма значительной степени влияние Декарта *(90).
Однако для этического учения Локка это влияние имело мало значения, так как в воззрениях своих на волю и свободу он находится в большей зависимости от Гоббеса, что объясняется тем, что на выяснении воли Декарт почти вовсе не останавливается *(91).
Исследованию вопросов права и политики посвящены два трактата о правительстве (Two treatises of governement). В первом из них Локк опровергает учение Фильмера о патриархальной основе государственной власти, во втором - излагает собственно учение.
Чтобы выяснить, в чем заключается право публичной власти и каково его происхождение, надо определить, каково естественное состояние людей. Это - состояние полной свободы, так что каждый может делать что ему угодно, никого не спрашиваясь и ни от кого не завися, с тем, однако, чтобы оставаться в границах закона природы. Это вместе с тем состояние равенства, так что всякая власть и всякая юрисдикция взаимна, и никто не имеет их больше другого. Будучи состоянием свободы, естественное состояние не есть, однако, господство произвола: имея свободу распоряжаться собою и своим имуществом, люди не могут ни лишать себя жизни, ни вредить другим, их жизни, здоровью, свободе, имуществу. Для того чтобы законы природы не нарушались, природа каждому дает право наказывать нарушителей законов и исполнять самый закон природы, иначе законы были бы бесполезны. Но нельзя с виновным делать всего, что внушает страсть, а надо ограничиться, согласно указаниям разума, карами, соответственными его вине и служащими к возмещению причиненного вреда и предупреждению повторения подобных нарушений.
Эти положения могут показаться странными. Но, прежде чем их отвергать, следует подумать: по какому праву государство наказывает иностранца? Законодательная власть государства не распространяется на иностранцев: очевидно, наказание в таких случаях осуществляется по естественному праву. Нельзя также сослаться на то, что, при таком праве каждого наказывать нарушителей законов, каждый был бы судьей в собственном деле и решал его по внушениям мести и страстей, и что поэтомуто Бог и установил правителей: не следует забывать, что и абсолютные монархи - те же люди, и не приходится ли подчиняться всему, что делает и чего требует монарх, независимо от того, будет ли это внушено разумом, страстью или ошибкой. А в естественном состоянии можно противиться неправому суждению и апеллировать к другим людям.
Думая выставить сильное возражение, спрашивают нередко: когда и где люди жили в таком естественном состоянии? Готовый ответ на это тот, что независимые государи и теперь находятся друг к другу в естественном состоянии, так что для известной части людей оно никогда не прекращается. Точно так же, напр., швейцарец, сошедшийся с индейцем в пустынях Америки, находятся в естественном состоянии (гл. I).
Так как в естественном состоянии нет власти, разрешающей споры людей, и так как каждый может сам наказывать нарушителей закона, это приводит неизбежно к состоянию войны. Чтобы избежать состояния войны, люди оставили естественное состояние и образовали государство (гл.II).
Соединение людей в семьи, мужа с женой, родителей с детьми, господ со слугами, еще не обеспечивает мира. Для этого надо, чтобы каждый отказался от своей естественной власти судить и наказывать нарушителей законов природы и передал ее обществу, которое бы установило определенные законы и уполномочило определенных должностных лиц для их исполнения, для решения споров и для наказания нарушителей законов. Люди переходят из естественного состояния в государственное только тогда, когда устанавливают судей и правителей, уполномочивая их разрешать все споры, наказывать всякую неправду (гл. VI).
Но устанавливаемая таким образом власть не должна быть абсолютной: абсолютная власть несовместима с государственным порядком и не может вовсе считаться формой государственного устройства, так как каждый неограниченный правитель находится в отношении к подчиненным ему в естественном состоянии, ибо в столкновениях между ними нет судьи. В государстве никто не может быть изъят из подчинения его закона: no man ni civil society cau be exempted from the laws of it.
Это положение Локка заслуживает особого внимания. Для него государственный порядок представлялся таким, в котором для разрешения всех споров о праве имеется компетентный, беспристрастный судья, кого бы эти споры ни касались, хотя бы самих правителей. Поэтому в государстве не должно быть произвольной, не подчиняющейся законам власти. Тут нельзя не видеть зародыш современного учения о правовом государстве, во всех элементах и отношениях определяемом правом.
Так как люди в естественном состоянии все равны и свободны, никто не может быть подчинен государственной власти иначе, как с его согласия. Общество, установленное общим соглашением, образует тело, действующее согласно воле большинства, ибо всякое тело двигается по направлению наибольшей силы, какою и является большинство. Вне этого условия невозможно единство государства. Поэтому всякий обязан подчиняться решениям большинства, иначе и сам договор о соединении в государство не имел бы никакого значения. Всякий вступивший в государство должен считаться передавшим всю власть, принадлежавшую ему в естественном состоянии, большинству. Только под условием представительства всех большинством возможно законное правительство.
Против договорного установления государства Локк предвидит два возражения: могут, прежде всего, сослаться на то, что история не представляет ни одного примера подобного договора; могут также указать, что все люди родятся уже подданными государства и должны подчиняться существующему порядку, а не выдумывать новый. Но из отсутствия исторических указаний на естественное состояние и общественных договоров заключать, что естественного состояния вовсе не бывало, было бы так же нелепо, как из того, что исторические источники говорят о воинах Салманасара или Ксеркса только как о взрослых, вывести, что они никогда не были детьми. Правительство, конечно, всегда предшествует летописям и литературе. На другое же возражение Локк отвечает, что человек может связать договором только себя самого, а не свое потомство; поэтому обязательства предков для потомства необязательны.
Главною целью установления государства Локк считает охрану собственности; неприкосновенность ее представляется вовсе не обеспеченной в естественном состоянии, потому что там нет ни точно определенных всем известных и одобренных общим соглашением законов, ни признанного и беспристрастного судьи, ни власти, которая бы могла поддержать постановленное решение. Поэтому, несмотря все преимущества естественного состояния, люди стремятся к государственной жизни.
Государственная власть принадлежит всегда большинству; но большинство может ее осуществлять само непосредственно - тогда это будет демократия, или передать осуществление немногим и даже одному: в двух последних случаях это будет олигархия или монархия.
Так как главная цель государства - обеспечение неприкосновенности собственности, а главное средство к тому - установление законов, то первый и основной закон есть закон, устанавливающий законодательную власть. Законодательная власть есть первая и самая священная в государстве. Но и она не безусловно произвольна в отношении к жизни и имуществу граждан, потому что, будучи соединением в руках законодателя всей той власти, какую в естественном состоянии имели все отдельные люди, она не может быть безусловнее этой естественной власти. Между тем, как мы видели, и в естественном состоянии никто не имеет безусловной власти над своей и чужой жизнью и над чужим имуществом. И законодательная власть ограничивается поэтому требованиями общего блага. Законы природы не теряют своей силы в государстве, а получают еще большую силу.
С другой стороны, законодательная власть не может быть делегируема (the legislative cannot transfer the power of making laws to any other hands), будучи сама только поручением народа. Только народ может определять форму правления и принадлежность законодательной власти тем или другим лицам.
Поставив на первом месте власть законодательную, Локк признает необходимым еще две власти: исполнительную и федеративную. Законодательная власть определяет, каким образом должна быть применяема сила государства для охраны государства и его членов. Но так как определяющие это законы могут быть составлены в короткое время, то нет надобности, чтобы законодательное учреждение действовало постоянно. А между тем было бы большим искушением для человеческой слабости в одних руках соединить и власть издания законов, и власть их исполнения, потому что тогда законодатели могли бы сами себя изъять из подчинения законам и руководиться как при составлении, так и при применении их одной личной выгодой. Ввиду этого в хорошо устроенных государствах законодательная власть вручается собранию отдельных лиц, которые, собравшись, надлежащим образом могут издавать сообща законы, а, разойдясь, сами, как все подданные, подчиняются законам, что и служит лучшим побуждением издавать законы только по соображениям действительно общего блага.
Но раз установленные законы требуют постоянного применения, и потому необходимо существование постоянно действующей власти для исполнения законов и поддержания всей их силы. Вот почему часто законодательная и исполнительная власти бывают разделены (separated).
Наконец, есть еще третья власть, которую можно назвать естественной, так как она соответствует той, какую каждый человек имеет в естественном состоянии. На этом начале основана власть войны и мира, заключения союзов и трактатов. Эта власть может быть названа федеративной.
Хотя исполнительная и федеративная власти, таким образом, различны, так как исполнительная ведает исполнение положительных законов данного государства, а федеративная - отношение к другим государствам, тем не менее они обыкновенно бывают соединены вместе. Это потому, что обе они требуют постоянно применения силы государства.
Федеративная власть, менее чем исполнительная, может быть определена законом и потому в большей степени зависит от благоразумия лиц, ее осуществляющих.
Итак, в государстве три власти, но высшей властью в государстве может быть только одна: такова власть законодательная, которой подчинены обе другие.