1. Методы исследования

Методы, использованные нами в настоящем исследовании, как и все вообще используемые в научном познании, можно подразделить на следующие группы:

Общелогические — анализ, синтез, дедукция, индукция и т. д.

"Общие" философские методы (т. е. свойственные как всем областям философского знания, так и теоретически применимые во всех сферах научного познания) — диалектический и метафизический. Метафизический метод также иногда называют "априорным", поскольку в нем за основу исследования берется одно или несколько положений, полагаемых вне сферы доказывания (в отличие от гегелевской идеи "диалектического круга", каковой при верности взятых за основу посылок должен "замкнуться", т. е. через "саморазвитие" прийти к доказательству исходных посылок). Метафизический метод (в его наиболее законченной форме, данной в методологических построениях Рене Декарта и Бенедикта Спинозы [См.: Майданский А. Д. Логический метод Р. Декарта и Б. Спинозы. Таганрог, 1998.]) предполагает, что исходные посылки носят не только априорный, внедоказываемый характер, но и должны иметь "достоверность в самих себе", самоочевидную истинность. Следует отметить, что в практике научного исследования метафизический метод отнюдь не столь далек от диалектического, как это представляется при рассмотрении их исключительно в области "высокой философии" или "разысканий первопринципов всего сущего". При использовании метафизичского метода в области конкретного научного знания сама допустимость его именно как методологического прима не может быть поставлена под сомнение, поскольку получаемый результат подлежит верификации и может быть фальсифицируем наравне с результатами, полученными через применение иных методологических приемов. Применительно к метафизическому методу и при получении конечных положительных результатов нельзя говорить о доказательстве исходных предпосылок (единственное, о чем здесь может идти речь — это о непротиворечивости исходных априорных предпосылок полученным эмпирическим фактам), но сама допустимость его как исследовательского приема возражений не вызывает, причем не только в области гуманитарных наук, традиционно широко его использующих, но и в современном естествознании (в частности, А. Эйнштейн отмечал, что гипотеза, умозрительное построение ученого, развивается вполне метафизически, независимо от наличных фактов, как логическое развитие на каком-либо основании избранных исходных посылок; но собственно научной она делается только после сопоставления полученного умозрительного вывода с наличными данными эмпирических исследований, причем последние сами по себе также научными не являются, — т. е. получая значение через сопоставление с различными результатами ментального конструирования [См.: Кузнецов Б. Г. Эйнштейн. Жизнь. Смерть. Бессмертие. М., 1979. С. 58-95]). И общелогические, и общие философские методы используются нами вне зависимости от того, известно ли нам об их принципах, равно как считаем ли мы их способствующими или препятствующими достижению истинного знания. Разумеется, они применяются и в данной работе.

Общенаучные методы. К их числу относят системный, структурно-функциональный, кибернетический, моделирование, формализация и ряд других (естественно, в рамках каждой специальной науки, а тем более в рамках основных типов науки — точного, естественного и гуманитарного знания — общенаучные методы претерпевают изменения, приобретают "отраслевую" специфику, но в отличие от частнонаучных методов их направленность, ключевые характеристики остаются общими для всех наук. Сделанный вывод, впрочем, весьма условен, поскольку далеко не все считающиеся общенаучными методы применимы во всех областях научного знания или даже в подавляющем большинстве из них. При выделении группы общенаучным методов обычно в первую очередь учитывается невозможность отнести их сугубо к одной из основных сфер научного знания (гуманитарные, естественные, точные), т. е. возможность применения их в науках, фундаментально отличных друг от друга по направленности исследований и даже по их объекту, что характеризует уже их специфику в противопоставлении методам вненаучного знания, а не методам каких-либо отдельных дисциплин.). В рамках современного развития науки никакое исследование, претендующее на научность, не может игнорировать системный метод, требующий раскрытия предмета исследования не только как простой совокупности элементов, но как сложного целого, которое может быть достоверно охарактеризовано исключительно путем изучения помимо элементов, на которые оно разлагается в процессе анализа, также и взаимодействия между названными элементами, когда процесс системного взаимодействия придает целому функции, отсутствующие у отдельных элементов. Разумеется, сказанное вполне приложимо и к сфере юридического знания (более того, во многом именно в сфере юридических наук системный метод получил свое первое оформление в рамках т. н. "органической теории") Наиболее ярко верность и необходимость системного метода для плодотворного развития юридических дисциплин проявилась в дискуссии 40-х – 60-х гг. прошлого века, возникшей в доктрине международного частного права, о применении иностранного закона. Суть спора заключалась в том, надлежит ли суду при разрешении спора с иностранным элементом применить отдельную норму иностранного закона (т. е. полагалось, что "коллидируют отдельные взятые из разных правовых систем нормы") или воспринимать коллизионную отсылку как отсылку к соответствующему правопорядку. Как показала и доктринальная разработка названной проблемы, и практическое осуществление двух данных подходов (первого держались в первую очередь суды США, второй был преимущественным в европейских государствах и единственным в СССР), реализация первого вела по существу к исчезновению международного частного права и к притязаниям каждой из национальных правовых систем на регулирование своим правом всех подсудных ее судам споров. Такой результат был связан с игнорированием именно свойства системности, присущего праву, поскольку опрометчиво предполагалось, что реально существуют только отдельные правовые нормы, каковые и надлежит применять в отрыве от того правопорядка, с которым они связаны. Практика показала, что норма иностранного законодательства, взятая изолированно, дает не действующее в иностранном государстве правило регулирования, но оказывается тождественной наличному праву суда. Отброшенный принцип системности рассмотрения правовой действительности привел к столь грубым ошибкам, что в итоге, после ряда попыток применения его американскими судами (в недрах которых он и появился, будучи негодным перенесением в сферу международного оборота принципов внутреннего коллизионного права североамериканских штатов) опроверг сам себя и ныне за пределами университетских учебников практически не встречается [Лунц Л. А. Курс международного частного права в 3-х тт. в 1-й кн. М., 2002. С. 152䫑, 157䫖, 247-259]. Иным примером нарушения принципа системности в области права является приснопамятный Указ 1994 г. о трасте, вызвавший, с одной стороны, нарушение функционирования сложившихся институтов вещного права, с другой стороны, оказавшийся неспособным к реальному воплощению сформулированных им новелл. Системный метод в рамках исторического познания тесно связан с т. н. генетическим методом, т. е. требованием при объяснении явления принимать в расчет его происхождение, предшествующую историю, функции, на отдельном рассматриваемом этапе уже отсутствующие, но ранее принадлежавшие феномену. Необходимость постоянного учета данного требования научного познания в сфере гуманитарных наук связана с тем, что феномен, ныне имеющий значение, сферу действия, существенно отличающуюся от ранее ему присущей, в течение длительного времени сохраняет различные элементы предшествующей структуры. Например, особенности наследования вотчин и поместий в России в самом конце XVII века, при котором поместье могло быть наследуемо исключительно в порядке "законного наследства" (наследования по закону), тогда как относительно вотчин допускалось составление духовных (наследование по завещанию), не может быть объяснено в отрыве от предшествующей истории этих двух разновидностей недвижимых имуществ. Равным образом при отказе от понимания права как системы может создаться впечатление о неизменности российского института права собственности с крестьянской реформы 1861 г. вплоть до начала XX века. Разумеется, такой взгляд может возникнуть только при игнорировании (1) роли судебной практики, (2) развития иных институтов гражданского права — в частности, акционерного, активно вводившего в отечественное право нового, для него необычного субъекта права собственности и, вероятно, самое важное, (3) при игнорировании роли иных, внеправовых факторов — экономических условий, политической ситуации в России, общественного мнения и т. п. — в формировании реального права, т. е. той нормативной системы, по которой живет общество, а не ее идеальной фиксации в текстах Свода Законов. Моделирование и родственный ему метод идеально-типического конструирования позволяют создавать живую, наполнененную картину прошлого, при этом именно в рамках научного обобщения, но не за счет одного только отсечения частных элементов прошлого, т. е. сохранения одного только общего для всех (метод усреднения, который всегда отсекает массу реальных своеобразных ситуаций, в свою очередь также типичных для своей эпохи, через что при усреднении или элементарно понятом обобщении происходит искажение действительного прошлого — создается иллюзия "средней температуры по больнице"). Метод построения идеального типа предполагает создание некоей типичной модели прошлого, каковую нельзя соотнести, например, ни с одним известным конкретным обществом, но в котором узнаются ключевые черты этих обществ, выраженные в наиболее ярких моментах. Метод ментального или, иначе говоря, идеального моделирования предполагает создание некоей модели объективных явлений, служащей проверке интеллектуальных построений — например, реконструкция некоего института древнего права проверяется на верность через ментальное сопоставление с иными, нам доподлинно известными правовыми институтами того же общества, на возможность их сосуществования, на непротиворечивость предполагаемого их сосуществования. В гуманитарных науках идеальное конструирование, как правило, представляет собой сопоставление построенной ученым в процессе изучения модели некоего явления с уже наличной более общей моделью, когда проверяется, сопоставимы ли эти модели и возможно ли их одновременное действие. Однако данная стадия — по существу вторая в процессе моделирования, поскольку первая, протекающая, как правило, за пределами публичного обсуждения, представляет собой проверку построенной "малой" модели самой по себе, т. е. проверка на внутреннюю непротиворечивость, но не средствами одной только логики, а через привлечение образного мышления, задействование элементов фантастического, креативного мышления. Значительным оказывается также и принцип дополнительности, в качестве исходного постулата принимающий неисчерпаемость какого-либо конкретного явления одним единственным вариантом его описания (объяснение есть в свою очередь "расширенное описание"), возможностью полноценного понимания явления исходя из единственной теоретической посылки. Принцип дополнительности не следует смешивать с т. н. "теоретическим плюрализмом" в рамках одного исследования, поскольку последнее по существу является отказом от какой бы то ни было исследовательской программы. Дополнительность означает необходимость учета при попытке целостного описания феномена иных (отличных от авторской) перспектив его видения, при сохранении соизмеримости и соотносимости (когерентности) таковых позиций. Различие перспектив и создаваемых в результате их осмысления картин реальности не означает подвижности самой "истины" или тотального отказа от попытки достижения последней (т. е. последовательного релятивизма). Речь идет о том, что с каждой точки, избранной для наблюдения объекта нашего общего интереса, мы увидим те его черты, что окажутся закрытыми для наблюдающего с иной позиции. Ни одна из полученных таковым образом картин не будет неверна, а единственной ошибкой выступит притязание любой из них на исключительную истинность, т. е. ту правоту, что обращает в ложь любое отличное представление [Ортега-и-Гассет Х. Тема нашего времени // Что такое философия? М., 1991. С. 46螜.]. Таким образом, мы можем сказать, что принимая принцип дополнительности в качестве методологического приема, настаиваем именно на учете различных (из бесконечного числа возможных) перспектив, по необходимости оказываясь привязаны к собственной точке, но принимая реальность и ценность иных опытов видения (при этом понимая, что и "чужие опыты" опять же по необходимости будут восприняты через "сетку" своей позиции, т. е. предстанут не чистыми опытами "чужого", а, преобразуясь и принося часть опыта иного существования, тем не менее станут уже элементами нашей перспективы — как если бы мы, оставаясь самими собой, расширили угол зрительного охвата).

Частнонаучные методы — в первую очередь — принцип историзма, являющийся специальным случаем генетического метода. Если последний предполагает рассмотрение явления в его становлении и развитии, то историзм выдвигает требование рассматривать явление в конкретном времени (для генетического метода возможно, как вариант, рассмотрение процессов и в т. н. "абстрактном времени", т. е. когда важны последовательность и продолжительность временных промежутков, вне помещенности их в какое-либо индивидуальное событийное пространство). Требование рассмотрения явления в рамках конкретного времени помещает изучаемое явление в контекст человеческого существования, соотносит с ним каждое изучаемое явление и через это придает ему свойство неповторимости. Уникальное есть специфическая черта "наук о культуре" (Г. Рикерт), причем уникальность является свойством не какого-либо отдельного действия, которое может быть рассмотрено изолированно в результате процедуры анализа, а именно объединение явления (текста) и контекста, полная повторяемость какового совпадения невозможна (речь идет о понимании специфики исторического в рамках западной, христианкой концепции времени, как линейного и осмысленного, следовательно, неповторяемого; в рамках иных моделей восприятия человеческого, событийного времени, например, в концепции буддизма хинаяны, таковая особенность исторического исчезает).

Чрезвычайно важным нам представляется учет и такого методологического принципа, как фактор авторской заинтересованности. Каждое исследование (а тем более объективное его выражение) является ценностно центрированным, что и делает возможным как собственно отбор материала (решение вопроса о существенности или малозначительности, случайности его), так и форму изложения, архитектонику работы [Бахтин М. М. Автор и герой в эстетической деятельности // Бахтин М. М. Автор и герой: к философским основам гуманитарных наук. СПб., 2000. С. 10 – 11.]. Таковой отбор и выбор форм фиксации материала предполагает в качестве первостепенного при обращении к имеющимся литературным источникам и исследованиям определение авторской позиции, определение исходной точки рассуждения, позволяющее (в случае успешности указанной процедуры) реконструировать исходный, эмпирический материал. Фактор заинтересованности (или, более широко, включенности) автора в исследуемый материал вместе со всеми благодатными следствиями порождает и неблагоприятные для нас результаты, а именно делает задачей первостепенной значимости "очистку" опыта, передаваемого прошлым исследователем через своей текст. И в этой связи можно отметить, что прямо заявляемая авторская, ценностно (в том числе идеологически) нагруженная позиция, пусть и вызывающая наше несогласие или протест, гораздо благоприятнее в плане исследования и выявления аберраций, чем внешне приглаженное и представляющееся объективистским повествование. Объясняется этот феномен тем, что автор никуда не может уйти от собственных установок, от присущего ему способа мировидения, а потому и декларируемый объективизм оказывается по существу изменением способа изложения, а не восприятия исследователем действительности. Выведенные же за пределы воспринимаемого авторские предпочтения затем уже трудно восстановить, и в результате сложно определить, какая поправка должна быть принята.