§ 1. Революция 1789-1794 гг. и становление конституционного строя

 

Французская революция 1789 г. и падение абсолю­тизма. В процессе утверждения конституционного порядка и новых демократических принципов организации государ­ственной власти особую роль сыграла Французская рево­люция 1789-1794 гг. Ее нередко называют великой. Она была действительно таковой, поскольку превратилась в подлин­но народную революцию, как по широкому кругу своих участников, так и по далеко идущим социальным последстви­ям.

Революция во Франции в отличие от всех предшество­вавших революций потрясла до основания создававшееся веками здание фeoдaлизмa. Она сокрушила экономические и политические устои "старого режима", в том числе и аб­солютную монархию, являвшую собой символ и итог много­вековой эволюции средневековой государственности.

Значение Французской революции XVIII в. не ограни­чивается рамками одной страны и одного десятилетия. Она дала мощный импульс социальному прогрессу во всем мире, предопределила триумфальное шествие по земному шару капитализма как передового для своего времени общест­венно-политического строя, ставшего новой ступенью в ис­тории мировой цивилизации.

Революция 1789-1794 гг. по существу была неизбеж­ной, поскольку продолжающее нести на себе бремя фео­дальных представлений и институтов французское общест­во зашло в тупик. Абсолютная монархия не смогла предот­вратить неуклонно нараставший экономический, социаль­ный и политический кризис. Главной помехой на пути дальнейшего развития Франции стала именно абсолютная мо­нархия. Она давно уже перестала выражать общенациональ­ные, интересы и все более откровенно защищала средневековые сословные привилегии, в том числе исключительные права дворянства на землю, цеховой строй, торговые моно­полии и другие атрибуты феодализма.

Абсолютизм, некогда сыгравший важную роль в эконо­мическом, культурном, духовном развитии страны, оконча­тельно превратился к концу XVIII в. в политический оплот феодальной реакции. К этому времени чиновничий и воен­но-полицейский аппарат стал основой абсолютистского го­сударства. Он все более откровенно использовался для по­давления участившихся крестьянских бунтов и растущей политической оппозиции королевской власти со стороны буржуазных кругов.

В последней трети XVIII в. более очевидно проявился антинародный и застойный характер абсолютизма. Он осо­бенно ярко проявился в финансовой политике королевского правительства. Огромные суммы из государственной, казны шли на покрытие баснословных расходов самой королевской семьи, на подкармливание верхушки дворянства и ду­ховенства, на поддержание внешнего блеска королевского двора, ставшего в полном смысле этого слова "могилой на­ции". Несмотря на постоянный рост налогов и иных побо­ров, взимаемых с третьего сословия, королевская казна все­гда была пуста, а государственный долг вырос до астроно­мических размеров.

Таким образом, Французская революция XVIII в. вы­зревала и протекала в принципиально иных условиях, не­жели это имело место в предшествующих революциях. Кон­фронтация народных масс, во главе которых стояли пред­ставители буржуазии, с абсолютизмом, дворянством и с гос­подствующей католической церковью приобрела значительно более острые формы, чем это имело место полтора века назад в Англии. Осознавая свою растущую экономическую силу, французская буржуазия более болезненно реагировала на сословную приниженность и политическое бесправие. Она не желала более мириться с феодально-абсолютистскими порядками, при которых представители третьего сословия не только отстранялись от участия в государственных де­лах, но и не были защищены от незаконных конфискаций имущества, не имели правовой защиты в случаях произво­ла королевских чиновников.

Готовность к политическим действиям и революционная решимость французской буржуазии в конце XVIII в. имели под собой и определенные идеологические основа­ния. Революции политической во Франции предшествовала революция в умах. Выдающиеся просветители XVIII в. (Воль­тер, Монтескье, Руссо и др.) в своих произведениях подвергли сокрушительной критике пороки "старого режима". С позиции школы "естественного права" они убедительно показали его "неразумность".

Французские революционеры XVIII в. имели возмож­ность опереться на опыт английской и американской рево­люций. В их распоряжении имелась уже достаточно четкая программа организации конституционного порядка. Они взя­ли также на вооружение политические лозунги ("свобода, равенство, братство"), способные поднять третье сословие, т. е. практически широкие народные массы на бескомпро­миссную борьбу с абсолютизмом и всем "старым режимом".

Политическая платформа третьего сословия нашла наиболее полное воплощение в знаменитой брошюре абба­та Сиейеса "Что такое третье сословие?". На этот вопрос, бросая вызов абсолютизму, Сиейес уверенно отвечал: "Все". Не менее категоричным был ответ и на другой вопрос, касающийся положения третьего сословия в государствен­ной жизни: "Чем оно было до сих пор в политическом строе?" - "Ничем". Сиейес и другие лидеры третьего со­словия противопоставили сословным привилегиям духовен­ства и дворянства идею национального единства и нацио­нального суверенитета.

Революционная ситуация, возникшая во Франции в конце 80-х гг. в связи с торгово-промышленным кризисом, неурожайными годами и голодными бунтами, а также фи­нансовое банкротство государства вынуждали королевскую власть пойти на реформистские маневры. Последовали пе­рестановки в правительстве (смена генеральных контроле­ров финансов), было объявлено также о созыве Генеральных штатов, не собиравшихся с начала XVII в.

Король и высшая государственная знать, ослепленные блеском дворцовой жизни и погрязшие в придворных ин­тригах, окончательно оторвались от французского общест­ва. Они плохо представляли себе реальную политическую ситуацию в стране, не знали подлинных настроений своих подданных. Рассчитывая найти с помощью Генеральных штатов выход из финансовых и политических затруднений, король согласился на увеличение в них представительства от третьего сословия (до 600 человек), тогда как духовенст­во и дворянство по-прежнему посылали по 300 делегатов.

Изменение в количественном составе депутатов пред­полагалось нейтрализовать сохранением старого порядка голосования по сословиям. Но уже в мае 1789 г. после открытия Генеральных штатов делегаты третьего сословия, к которым примкнула часть делегатов от других сословий, проявили неповиновение королю. Они потребовали проведения не сословных, а совместных заседаний с принятием решений на основе большинства голосов всех депутатов Генеральных штатов.

За процедурным конфликтом, в ходе которого депута­ты третьего сословия отказались идти на уступки королев­ской власти, скрывался решительный вызов абсолютизму.

Еще в брошюре Сиейеса говорилось о необходимости принятия конституционных, основных законов Франции. Единодушное требование принятия конституции содержалось в большинстве наказов депутатам Генеральных шта­тов. В некоторых из них даже предусматривалось, что при­нятие конституции должно предварять решение финансо­вых вопросов, которые ставились королевским правитель­ством. Рассматривая себя в качестве представителей всей нации, мятежные депутаты организовались сначала в На­циональное (17 июня 1789 г.), а затем (9 июля 1789 г.) в Учредительное собрание. Этим подчеркивалось его превра­щение в бессословный, единый и неделимый общенациональный орган, который поставил перед собой революцион­ную цель: определить основы нового, конституционного строя для Франции.

Решительные действия вождей третьего сословия увен­чались успехом потому, что они выражали преобладающие политические настроения в стране и в критический момент были поддержаны революционным выступлением широких народных масс. В ответ на планы короля Людовика XVI разогнать Учредительное собрание народ Парижа 14 июля 1789 г. поднялся на восстание, которое ознаменовало собой начало революции и одновременно стало концом многовеко­вого абсолютистского правления.

По всей стране восставший народ смещал королевскую администрацию, заменяя ее выборными органами - муни­ципалитетами, в которые вошли наиболее авторитетные представители третьего сословия. Потеря королевской властью способности контролировать политические события, развертывавшиеся по всей стране помимо ее воли, привела к превращению французского государства из абсолютной монархии в своего рода "революционную монархию".

На первом этапе революции (14 июля 1789 г. - 10 авгу­ста 1792 г.) власть во Франции оказалась в руках группы наиболее активных депутатов - Лафайет, Сиейес, Барнав, Мирабо, Мунье, Дюпор и др., выступавших в Генеральных штатах от имени французского народа и именем револю­ции. Объективно они отражали интересы крупной буржуа­зии и либерального дворянства. Они стремились сохранить монархию, подвести под пошатнувшееся здание старой го­сударственности прочный фундамент конституционализма. В связи с этим вожди третьего сословия в Учредительном собрании получили название конституционалистов.

Конституционалисты имели своей главной и непосред­ственной политической целью достижение компромисса с королевской властью, но при этом постоянно испытывали на себе "воздействие улицы" - революционно настроенных масс. Таким образом, основным содержанием первого пе­риода революции стала напряженная и затяжная борьба Учредительного собрания с королевской властью за кон­ституцию, за сокращение традиционных королевских пре­рогатив, за утверждение конституционной монархии.

Под воздействием все более втягивавшихся в револю­ционный процесс масс населения конституционалисты осу­ществили через Учредительное собрание ряд антифеодаль­ных преобразований, разработали важные демократические документы.

Декларация прав человека и гражданина 1789 г. С первых же дней революции Национальное, а затем Учре­дительное собрание занялось разработкой конституции и определением принципов организации новой государствен­ной власти, в связи с чем были образованы специальные конституционные комиссии. Важной вехой на пути станов­ления французского конституционализма явилось торже­ственное провозглашение 26 августа 1789 г. Декларации прав человека и гражданина. В этом документе формулирова­лись важнейшие государственно-правовые требования ре­волюционно настроенного третьего сословия, выступавшего в это время еще единым фронтом в конфликте с королем и со всем старым режимом.

На содержание декларации, выдержанной в духе есте­ственно-правовой концепции, существенное влияние оказа­ли идеи французских просветителей XVIII в., а также Дек­ларация независимости США. Авторы французской Декла­рации (Лафайет, Мирабо, Мунье, Дюпор) рассматривали человека как существо, от природы наделенное естественными и неотчуждаемыми правами ("люди рождаются и остаются свободными и равными в правах" - ст. 1). Именно "забвение прав человека", пренебрежение к ним являются, по мнению авторов Декларации, "причинами общественных бедствий и пороков правительств".

В число естественных прав, перечень которых отли­чался от того, какой был предусмотрен в Декларации не­зависимости США, включались свобода, собственность, безопасность, сопротивление угнетению (ст. 2). Поставив на первое место в перечне естественных прав человека сво­боду и собственность, декларация воплотила известную мысль Вольтера: "Свобода и собственность - вот крик природы". В концепции естественных прав, претендующих на универсальное выражение природы человека, реализо­вывались не только общедемократические устремления народных масс, но и специфические интересы буржуазии, закреплялись важнейшие отношения формирующегося капиталистического общества. Так, свобода, сформулирован­ная в ст. 4 в духе господствовавших в то время индивидуа­листических концепций, переводилась на юридический язык как возможность "делать все, что не приносит вреда другому".

Идея свободы была, несомненно, центральной и самой демократической идеей декларации. Она не сводилась лишь к политической свободе, а означала в конечном счете более широкое понимание свободы человека и гражданина как свободы предпринимательства, свободы передвижения, сво­боды религиозных убеждений и т. д. Собственность также рассматривалась авторами декларации в абстрактно-индивидуалистическом духе и была единственным правом, которое объявлялось в этом документе "неприкос­новенным и священным". Незыблемость частной собствен­ности была гарантирована: "Никто не может быть лишен ее иначе, как в случае установленной законом несомненной об­щественной необходимости", причем лишь на условиях "справедливого и предварительного возмещения" (ст. 17).

Стремление защитить имущественные интересы граждан нашло свое отражение в статьях 13, 14, в которых запреща­лись произвольные королевские поборы (в том числе на со­держание вооруженных сил) и устанавливались общие прин­ципы налоговой системы (равномерное распределение об­щих взносов, взимание их лишь с согласия самих граждан или их представителей и т. д.). В декларации была осущест­влена своеобразная "национализация" государственной вла­сти, которая не рассматривалась уже как основанная на "собственном праве короля", а трактовалась как выраже­ние национального суверенитета ("источник суверенитета зиждется по существу в нации" - ст. 3). Любая власть в государстве, в том числе и королевская, могла проистекать только из этого источника. Она рассматривалась как произ­водная от воли нации. Общество имело право требовать от­чета от каждого должностного лица по "вверенной ему час­ти управления" (ст. 15).

Закон рассматривался как "выражение общей воли" (ст. 6), причем подчеркивалось, что все граждане имеют право участвовать лично или через своих представителей в его образовании. Здесь же провозглашалось, что всем гражда­нам "сообразно их способностям" в равной мере открыт дос­туп ко всем государственным должностям. По существу это означало отказ от феодального принципа закрытости госу­дарственного аппарата для представителей третьего сосло­вия и обоснование одинаковой доступности государствен­ных должностей "ввиду их равенства перед законом". Дек­ларация провозглашала ряд первостепенных для закрепле­ния демократического строя политических прав и свобод граждан ("право высказываться, писать и печатать свобод­но" - ст. 11; "право выражать свои мнения, в том числе религиозные" - ст. 10).

Одной из основных идей Декларации 1789 г., не утра­тивших своего прогрессивного значения и сегодня, была идея законности. Выступая против произвола королевской вла­сти, конституционалисты принимали на себя обязательство построить новый правовой порядок на "твердой основе за­кона". В эпоху абсолютизма и подавления личности право базировалось на принципе: "Только то дозволено, что раз­решается". Согласно же ст. 5 Декларации, все, "что не вос­прещено законом, то дозволено", и никого нельзя принуж­дать к действию, не предусмотренному в законе.

Депутаты Учредительного собрания ясно представля­ли себе, что без гарантий неприкосновенности личности не могло быть и речи о безопасности, объявленной одним из естественных прав человека, а тем самым и о свободном пользовании имущественными и политическими правами. Именно поэтому в ст. 8 четко формулировались принципы новой уголовной политики: "Никто не может быть наказан иначе, как в силу закона, надлежаще примененного, издан­ного и обнародованного до совершения правонарушения". Эти принципы позднее были выражены в классических формулах: nullum crimen, nulla poena sine lege (нет престу­пления и наказания без указания на то в законе), "закон не имеет обратной силы".

Обязанность государства обеспечить безопасность сво­их граждан определяла также и процессуальные формы защиты личности. Никто не мог подвергнуться обвинению или быть арестованным иначе, как в случаях и при соблю­дении форм, предписанных законом (ст. 7). В ст. 9 указыва­лось, что любое лицо предполагается невиновным, пока не установлено обратное. Таким образом, действовала презумп­ция невиновности в противовес средневековым представле­ниям о виновности подозреваемого. С другой стороны, каж­дый гражданин, "задержанный в силу закона, должен бес­прекословно повиноваться". Сопротивление властям в та­ких случаях влекло за собой ответственность.

Идея законности получила свое закрепление и в виде общих принципов организации государственной власти, и прежде всего в разделении властей. Согласно ст. 16 "обще­ство, в котором не обеспечено пользование правами и не проведено разделение властей, не имеет конституции".

Декларация 1789 г. имела большое значение не только для Франции, но и для всего мира, поскольку она закрепля­ла основы передового для своей эпохи общественного и государственного строя, определяла устои нового правопоряд­ка. Сами ее создатели полагали, что составили документ "для всех народов и на все времена".

При всем своем ясно выраженном политико-юридиче­ском содержании декларация не имела нормативно-право­вой силы. Она была лишь исходным документом революционной власти, стремившейся установить конституционный строй. Поэтому многие ее положения носили программный характер и не могли быть немедленно реализованы на практике в условиях Франции конца XVIII в., только вступаю­щей на путь создания гражданского общества и утвержде­ния политической демократии. Опираясь на положения дек­ларации и используя оказавшуюся в их руках государст­венную власть, конституционалисты под влиянием широ­ких народных масс провели ряд важных антифеодальных и демократических преобразований. В условиях развертываю­щейся крестьянской революции Учредительное собрание еще декретами 4-11 августа 1789 г. торжественно заявило, что оно "окончательно упраздняет феодальный порядок". Од­нако безвозмездно уничтожались лишь личные или крепо­стные повинности крестьян, а также такие второстепенные феодальные институты, как сеньориальное право охоты и разведения кроликов на крестьянских землях. Основная масса феодальных повинностей, связанных с землей (веч­ные земельные ренты, всякого рода и происхождения, как натуральные, так и денежные), должна была выкупаться крестьянами. Декретом о феодальных правах (15 марта 1790 г.) собрание расширило круг земель и поземельных обремене­ний, которые подлежали выкупу крестьянами. Предвидя вероятную неудовлетворенность крестьянства и бедноты Франции слишком умеренным подходом к решению аграр­ной проблемы, ставшей в ходе революции ключевой, Учре­дительное собрание 10 августа 1789 г. приняло специальный Декрет о подавлении беспорядков. Этим декретом местным властям предписывалось "наблюдать за сохранением общественного спокойствия" и "разгонять все мятежные сбори­ща как в городах, так и в селах".

Последовавшими за принятием декларации законода­тельными актами Учредительное собрание национализиро­вало церковное имущество и земли духовенства (Декрет от 24 декабря 1789 г.), которые были пущены в распродажу и попали в руки крупной городской и сельской буржуазии. Французская католическая церковь, получившая новое гра­жданское устройство, выводилась из подчинения Ватикану. Священники приносили присягу на верность французскому государству и переходили на его содержание. Церковь по­теряла свое традиционное право регистрировать акты гражданского состояния. Учредительное собрание отменило сословные деления и цеховой строй, а также феодальную систему наследования (майорат). Оно упразднило старые феодальные границы и ввело во Франции единообразное административно-территориальное деление (на департамен­ты, дистрикты, кантоны, коммуны).

Однако конституционалисты, настроенные на компро­мисс с королем Людовиком XVI и дворянством, исповедо­вавшие политическую умеренность и осмотрительность, не останавливались перед принятием жестких законодатель­ных мер, направленных против революционно настроенных масс. Так, была продолжена серия декретов против "беспорядка и анархии", а также против подстрекательства к не­повиновению законам (Декрет от 18 июня 1791 г.). Еще в большей степени недоверие конституционалистов к просто­му народу, особенно к низам общества, проявилось в Декре­те от 22 декабря 1789 г., в котором предусматривалось во­преки провозглашенной идее равенства деление французов на активных и пассивных граждан. Только первым предос­тавлялось право голоса, вторые этого права были лишены. Согласно закону активные граждане должны были удовле­творять следующим условиям: 1) быть французом, 2) дос­тичь двадцатипятилетнего возраста, 3) проживать в опре­деленном кантоне не менее 1 года, 4) уплачивать прямой налог в размере не меньше трехдневной заработной платы для данной местности, 5) не быть слугой "на жалованье". Подавляющая часть французов не удовлетворяла этим ква­лификационным требованиям и попадала в разряд пассив­ных граждан.

Антидемократические положения были включены и в закон Ле Шапелье 1791 г., формально направленный против феодальных корпораций и цеховых объединений, но прак­тически запрещавший рабочие союзы, собрания и стачки. Нарушители закона подвергались штрафу до 1 тыс. ливров и тюремному заключению.

Конституция 1791 г. Самым главным итогом первого этапа революции и деятельности Учредительного собрания явилась Конституция, окончательный текст которой был со­ставлен на основе многочисленных законодательных актов, имевших конституционный характер и принятых в 1789- 1791 гг. Из-за противодействия со стороны короля она была утверждена лишь 3 сентября 1791 г., а через несколько дней король присягнул на верность Конституции.

Несмотря на свой противоречивый характер, Конститу­ция представляла собой новый шаг на пути закрепления сло­жившихся за два года революции политико-правовых порядков. Конституция открывалась Декларацией прав человека и гражданина 1789 г., хотя последняя не рассматривалась в качестве собственно конституционного текста. Такая прак­тика, когда конституцию предваряет Декларация прав, ста­ла обычной не только для французского, но и мирового кон­ституционализма. Вместе с тем собственно конституционно­му тексту предшествовало краткое вступление (преамбула).

В преамбуле был конкретизирован и получил развитие ряд антифеодальных положений, провозглашенных в Дек­ларации 1789 г. Так, отменялись сословные отличия и дво­рянские титулы, ликвидировались цехи и ремесленные кор­порации, упразднялись система продажи и наследования государственных должностей и иные феодальные установ­ления. В преамбуле нашла свое новое отражение и идея равенства: "Ни для какой части нации, ни для одного инди­вида не существует более особых преимуществ или изъятий из права, общего для всех французов".

Конституция существенно расширяла по сравнению с Декларацией 1789 г. перечень личных и политических прав и свобод, в частности предусматривала свободу передвиже­ния, свободу собраний, но без оружия и с соблюдением по­лицейских предписаний, свободу обращения к государст­венным властям с индивидуальными петициями, свободу вероисповедания и право выбора служителей культа. Не допускалось лишь право на создание союзов лиц одной про­фессии, запрещенных еще законом Ле Шапелье.

В Конституции предусматривались также некоторые социальные права, явившиеся отражением широко распро­странившихся во Франции в годы революции эгалитарных настроений. Так, декларировались введение общего и час­тично бесплатного народного образования, создание спе­циального управления "общественного призрения для воспитания покинутых детей, для облегчения участи неиму­щих убогих и для приискания работы тем здоровым неиму­щим, которые окажутся безработными".

В Конституции получила дальнейшее развитие и кон­цепция национального суверенитета, который "един, неде­лим, неотчуждаем и неотъемлем". Подчеркивая, что нация является единственным источником всех властей, осущест­вляемых "лишь путем уполномочения", Конституция на практике реализовывала передовую для той эпохи идею соз­дания системы представительных органов власти.

Компромиссный характер Конституции, отразившей тенденцию к политическому союзу новых буржуазных и ста­рых феодальных сил, выразился прежде всего в закреплении монархической формы правления. Доктрина разделения властей, провозглашенная еще в Декларации 1789 г. и прово­димая в Конституции достаточно последовательно, создава­ла возможность организационно разграничить участие в осуществлении государственной власти двух политически господствующих групп, выражавших интересы, с одной сто­роны, большинства французского общества, и, с другой сто­роны, дворянства, но с фактически сложившимся в ходе революции преобладанием первой.

Выборная законодательная и судебная власть находи­лась в руках представителей победившего третьего сосло­вия, тогда как власть исполнительная, которая по Конституции вверялась королю, рассматривалась дворянскими кру­гами в качестве своего оплота. Тем самым был окончатель­но сломлен абсолютизм и создана конституционная монар­хия. Конституция подчеркивала, что король царствует "лишь в силу закона", и в связи с этим предусмотрела королев­скую присягу "на верность нации и закону". Более скром­ным стал и сам королевский титул: "король французов" вместо бывшего "король милостью божьей". Расходы коро­ля ограничивались цивильным листом, утверждаемым законодательной властью. Вместе с тем Конституция объяв­ляла особу короля "неприкосновенной и священной", наде­ляла его значительными полномочиями.

Король рассматривался как верховный глава государст­ва и исполнительной власти, на него возлагалось обеспече­ние общественного порядка и спокойствия. Он являлся так­же верховным главнокомандующим, назначал на высшие военные, дипломатические и иные государственные должности, поддерживал дипломатические сношения, утверждал объявление войны. Король единолично назначал и увольнял министров, руководил их действиями. В свою очередь коро­левские указы требовали обязательной контрасигнации (подписи-скрепы) соответствующего министра, что в известной мере освобождало короля от политической ответственности и перекладывало ее на правительство.

Король мог не согласиться с постановлением законода­тельного корпуса, имел право вето. Признанию этого права короля предшествовала острая и длительная борьба в Учредительном собрании. В конечном счете Конституция за­крепила за королем отлагательное, а не абсолютное вето, как этого добивались сторонники сохранения сильной коро­левской власти. Вето короля преодолевалось лишь в том случае, если два последующих состава законодательного кор­пуса представят тот же законопроект "в тех же самых вы­ражениях". Королевское вето не распространялось, однако, на законодательные акты финансового или конституцион­ного характера.

Законодательная власть осуществлялась однопалатным Национальным Законодательным собранием, которое из­биралось на два года. Оно, как это вытекало из принципа разделения властей, не могло быть распущено королем. В Конституции содержались положения, гарантирующие со­зыв депутатов и начало работы собрания. Члены Законода­тельного собрания должны были руководствоваться клят­вой "жить свободными или умереть". Они не могли подвер­гаться преследованиям за выраженные словесно или пись­менно мысли или за действия, совершенные при выполне­нии ими обязанностей представителей.

В Конституции содержался перечень полномочий и обя­занностей Законодательного собрания, причем особо было выделено его право на установление государственных нало­гов и обязанность министров отчитываться в расходовании государственных средств. Это делало министров в извест­ной степени зависимыми от законодательной власти. Соб­рание могло возбуждать дела о привлечении министров к суду за совершение ими преступлений "против обществен­ной безопасности и конституции". Только Законодательное собрание обладало правом законодательной инициативы, принятия законов, объявления войны.

Конституция сформулировала основные принципы ор­ганизации судебной власти, которая "не может осуществ­ляться ни законодательным корпусом, ни королем". Было установлено, что правосудие отправляется беспошлинно судьями, избираемыми на определенный срок народом и утверждаемыми в должности королем. Судьи могли быть смещены или отстранены от должности только в случаях совершения преступления и в строго установленном по­рядке.

С другой стороны, и суды не должны были вмешивать­ся в осуществление законодательной власти, приостанав­ливать действие законов, вторгаться в круг деятельности органов управления.

Конституция предусмотрела введение во Франции не­известного ранее института присяжных заседателей. Уча­стие присяжных предусматривалось как на стадии обвине­ния и предания суду, так и на стадии рассмотрения факти­ческого состава деяния и вынесения по этому поводу своего суждения. Обвиняемому гарантировалось право на защит­ника. Лицо, оправданное законным составом присяжных, не могло быть "вновь привлечено к ответственности или под­вергнуто обвинению по поводу того же деяния".

Конституция окончательно закрепила сложившееся в ходе революции новое административное деление Франции на департаменты, дистрикты (округа), кантоны. Местная администрация формировалась на выборной основе. Но ко­ролевская власть сохраняла важное право контроля за деятельностью местных органов, а именно право отменять рас­поряжения департаментской администрации и даже отстра­нять ее чиновников от должности.

В ряде вопросов организации государственной власти Конституция следовала консервативной линии, которая про­явилась, как отмечалось выше, уже в первые месяцы работы Учредительного собрания. Политическая умеренность его лидеров нашла свое отражение, в частности, в том, что конституция воспроизвела установленное Декретом от 22 де­кабря 1789 г. деление граждан на пассивных и активных, признав лишь за последними важнейшее политическое пра­во - участвовать в выборах в Законодательное собрание.

Сохранив предусмотренные в этом декрете квалифи­кационные требования, Конституция ввела для активных граждан еще два условия: 1) быть включенными в список национальной гвардии муниципалитета и 2) принести гра­жданскую присягу.

Первичные собрания активных граждан избирали вы­борщиков для участия в департаментских собраниях, где и проходили выборы представителей в Законодательное соб­рание. Таким образом, выборы приобретали двухступенча­тый характер. Для выборщиков предусматривался еще бо­лее высокий ценз - доход или аренда имущества (жилья), равные стоимости 100-400 рабочих дней (в зависимости от местности и численности населения). Право быть избран­ным в качестве депутата (пассивное избирательное право) предоставлялось лицам с еще более высоким имуществен­ным доходом.

Привилегия богатства отражалась и в распределении депутатских мест. Одна треть Законодательного собрания избиралась в соответствии с размером территории, вторая - пропорционально численности активных граждан, третья - в соответствии с суммой уплачиваемых налогов, т. е. в зави­симости от размеров собственности и доходов.

Непоследовательный характер конституции проявился и в том, что она, построенная на идее равенства, не распро­странялась на французские колонии, где продолжало со­храняться рабство.

В Конституции 1791 г. указывалось, что "нация облада­ет неотъемлемым правом изменять свою Конституцию". Но при этом устанавливался сложный порядок внесения в нее поправок и дополнений. Это делало Конституцию "жест­кой", не способной приспосабливаться к быстро меняющей­ся революционной обстановке. Таким образом, скорая ги­бель конституции и основанного на ней конституционного строя была фактически предопределена.

Первая республика во Франции. Созданная в соответ­ствии с Конституцией 1791 г. новая система государствен­ных органов Франции отражала временное равновесие противостоящих политических сил. В конечном счете она не удовлетворяла обе стороны: буржуазию, власть которой при сохранении монархического строя не была гарантированной и прочной, и Людовика XVI и дворянство, которые не могли смириться с происшедшими переменами и не остав­ляли планов реставрации старых порядков.

Состав Законодательного собрания, с первого взгляда, оказался благоприятным для короля: в нем преобладали так называемые фейяны - представители крупной торговой и промышленной буржуазии, либеральные дворяне и другие консервативные силы, стремившиеся не допустить дальней­шего развития революции. Фейянам противостояли жирон­дисты (лидеры - Бриссо, Верньо, Кондорсе), выражавшие интересы более радикальных торгово-промышленных кру­гов, а также якобинцы (лидеры - Дантон, Робеспьер и др.), представлявшие собой леворадикальную и наиболее рево­люционно настроенную политическую группировку. Жирон­дисты и якобинцы, которые были в меньшинстве в Законо­дательном собрании, пользовались огромным авторитетом в органах самоуправления Парижа - в секциях и в гене­ральном совете Парижской коммуны, а также в Якобин­ском клубе, ставшем политическим центром революционно­го Парижа. В этой ситуации возникло и стало быстро на­растать открытое противостояние законодательной и коро­левской власти. Сгруппировавшиеся вокруг короля силы феодальной реакции, заручившись поддержкой монархи­ческой Европы, готовили заговор против Конституции.

Однако окончательный приговор королевской власти, а соответственно и Конституции 1791 г. был вынесен народ­ными массами Франции. Слухи о заговоре короля были умело использованы вождями якобинцев, выступавшими за даль­нейшее развитие революции и оказавшими большое воз­действие на низы Парижа. По призыву Коммуны и Якобин­ского клуба возбужденное разговорами о заговоре населе­ние Парижа 10 августа 1792 г. поднялось на восстание, ко­торое привело к свержению королевской власти. Револю­ция вступила в свой второй этап (10 августа 1792 г. - 2 июня 1793 г.), охарактеризовавшийся дальнейшим повы­шением политической активности масс и переходом власти в руки жирондистов.

Под давлением революционно настроенного народа За­конодательное собрание, где жирондисты приобретали все больший политический вес и даже сформировали времен­ное правительство, отменило деление граждан на активных и пассивных. Были назначены выборы в Национальный Учредительный конвент, который должен был выработать но­вую конституцию Франции.

В ночь с 21 на 22 сентября 1792 г. Конвент своим декре­том отменил действие Конституции 1791 г., упразднил ко­ролевскую власть, положил тем самым начало республи­канскому строю во Франции. Этим же декретом подтвер­ждалось, что Конвент берет на себя подготовку новой кон­ституции, что "личность и собственность находятся под ох­раной французского народа".

Состав Конвента отражал новую сложную расстановку политических сил, определившую развитие французской государственности на втором этапе революции. Руководя­щие позиции в нем заняли жирондисты (Бриссо и др.). Они не имели большинства мест в Конвенте, но их поддержива­ло "болото" - значительная часть депутатов, которые со­ставляли своеобразный политический центр. Они занимали промежуточное положение между жирондистами и якобин­цами, былое единство которых с провозглашением респуб­лики все более сменялось политической конфронтацией.

Благодаря поддержке "болота" вожди жирондистов смогли взять в свои руки правительственную власть, кото­рая осуществлялась ими через Исполнительный комитет Конвента. Отражая прежде всего интересы умеренно-ради­кальных слоев буржуазии, а также всех тех кругов фран­цузского общества, которые устали от революции и не же­лали ее дальнейшего развития, жирондисты стремились сдержать нарастающее бунтарство народных масс. Не слу­чайно к зиме 1792 г., когда в Париже вновь усилились противоречия в революционном лагере, жирондисты были ис­ключены из Якобинского клуба. Здесь укрепилось влия­ние монтаньяров, "истинных" якобинцев (Дантон, Робеспьер, Марат), пользовавшихся широкой поддержкой низов Парижа.

По мере развития революционных событий, которые во многом происходили помимо желания и воли жирондист­ского правительства, ему в Конвенте все более энергично противостояла якобинская оппозиция.

Под напором якобинцев, за которыми шли революци­онно настроенные низы Парижа, жирондисты провели ряд радикальных мер. В конце сентября был принят декрет Конвента о введении во Франции нового революционного летосчисления, берущего свое начало с установления Фран­цузской республики. В связи с опасностью иностранной интервенции и монархических мятежей, угрожавших самому существованию республики, жирондистский Конвент дек­ретировал учреждение комитета общественной безопасно­сти (2 октября 1792 г.), чрезвычайного уголовного трибуна­ла в Париже (10 марта 1793 г.), комитета общественного спасения (6 апреля 1793 г.).

Еще до созыва Конвента 25 августа 1792 г. жирондист­ское правительство провело через Законодательное собра­ние новый аграрный закон "Об уничтожении остатков феодального режима", отменивший выкуп крестьянами фео­дальных повинностей. Фактически это узаконило положе­ние, уже сложившееся в ходе аграрной революции. Был принят также декрет о разделе конфискованных земель эмигрантов и передаче их путем бессрочной аренды или продажи крестьянам. Однако большая часть этих земель оказалась не у крестьян, а у представителей состоятельных кругов.

В декабре 1792 г. Конвент под влиянием политических эмоций, накопившейся ненависти к монархическому режи­му вынес смертный приговор королю Людовику XVI. В мае 1793 г. по требованию якобинцев он декретировал установ­ление максимума (твердые цены) на зерно. Но основная цель жирондистов сводилась к стабилизации политическо­го положения и укреплению сложившихся в ходе револю­ции отношений собственности и новых экономических по­рядков. 18 марта 1793 г. Конвент под давлением жиронди­стов, напуганных волнениями среди бедноты, принял закон, установивший смертную казнь для лиц, предлагающих аг­рарный закон, т. е. требующих уравнительного передела земли, а также для лиц, пропагандирующих какой-либо другой закон, "ниспровергающий земельную, торговую или промыш­ленную собственность".

Остановить рост революционных настроений в Пари­же, взять их под контроль жирондистскому правительству не удалось. Его авторитет и влияние на народные массы к весне 1793 г. быстро падали. Резервы демократических пре­образований были жирондистами исчерпаны. С другой сто­роны, именно на них, располагающих властью в Конвенте, падала политическая ответственность за усилившиеся в ходе революции тяготы и лишения населения Парижа, за внеш­неполитические промахи и поражения.

Положение жирондистов значительно ухудшилось в связи с нарастающими экономическими трудностями. По­литические позиции жирондистов значительно пошатнулись после неудавшегося суда над Маратом и последующим его убийством, а также в связи с усилившимся конфликтом между их лидерами и Парижской коммуной, ставшей опло­том якобинцев.

Падению авторитета жирондистов способствовало и то обстоятельство, что они, отменив Конституцию 1791 г., не смогли дать Франции новый республиканский конституци­онный документ.

Еще 11 октября 1792 г. была создана конституционная комиссия Конвента, которая в своей работе проявила нере­шительность и медлительность. Составленный одним из вождей жирондистов, известным математиком Кондорсе, кон­ституционный проект был слишком громоздким (насчитывал 400 статей), доктринерским и догматичным, далеким от реальной жизни.

В своих конституционных проектах, стремясь ограни­чить политическое влияние Парижа, жирондисты выступа­ли за расширение прав департаментов, за ослабление центральной власти. В проекте Кондорсе решительно отвер­гался принцип разделения властей, которому была противопоставлена "одна власть, власть нации".

Республика по жирондистскому проекту должна была основываться на принципе единства власти, на закрепле­нии центрального места за представительным органом, выступающим в виде однопалатного законодательного собра­ния. Представительную форму правления жирондисты пы­тались дополнить и непосредственной демократией.

Конституционный проект жирондистов дебатировался в Конвенте вплоть до 2 июня 1793 г., т. е. до падения их власти, но он так и не был утвержден. Нарастающая напря­женность в обществе, рост политической активности масс, усиление противостояния жирондистов и якобинцев в Кон­венте и за его стенами, а также нерешительность лидеров жирондистов препятствовали созданию ими республиканского конституционного строя.

В результате непоследовательной и центристской по­литики жирондистского Конвента, тогдашние вожди кото­рого к весне 1793 г. все более теряли революционную ини­циативу, республика оказалась на грани гибели. Внутри стра­ны усиливались роялистские мятежи, извне грозило новое наступление армий феодально-монархической коалиции.

Якобинская диктатура. Народное восстание 31 мая - 2 июня 1793 г., во главе которого стоял повстанческий коми­тет Парижской коммуны, привело к изгнанию жирондистов из Конвента и положило начало периоду правления яко­бинцев. Французская революция вступила в свой завершающий третий этап (2 июня 1793 г. - 27 июля 1794 г.). Госу­дарственная власть, уже сосредоточенная к этому времени в Конвенте, перешла в руки вождей якобинцев - неболь­шой политической группировки, настроенной на дальнейшее решительное и бескомпромиссное развитие революции.

За якобинцами стоял широкий блок революционно-де­мократических сил (мелкая буржуазия, крестьянство, де­ревенская и особенно городская беднота). Ведущую роль в этом блоке играли так называемые монтаньяры (Робеспь­ер, Сен-Жюст, Кутон и др.), речи и действия которых отра­жали прежде всего господствовавшие бунтарские и эгалитарные настроения масс.

На якобинском этапе революции участие различных слоев населения в политической борьбе достигает своей кульминации. Благодаря этому во Франции в это время были выкорчеваны остатки феодальной системы, проведены ра­дикальные политические преобразования, отведена угроза интервенции войск коалиции европейских держав и рес­таврации монархии. Революционно-демократический режим, сложившийся при якобинцах, обеспечил окончательную по­беду во Франции нового общественного и государственного строя.

Историческая особенность данного периода в истории французской революции и государства состояла также и в том, что якобинцы не проявляли большой щепетильности в выборе средств борьбы со своими политическими против­никами и не останавливались перед использованием насиль­ственных методов расправы со сторонниками "старого режима", а заодно и со своими "врагами".

Наиболее показательным примером революционной напористости якобинцев может служить их аграрное зако­нодательство. Уже 3 июня 1793 г. Конвент по предложению якобинцев предусмотрел продажу мелкими участками в рассрочку земель, конфискованных у дворянской эмиграции. 10 июня 1793 г. был принят декрет, возвращавший кресть­янским общинам захваченные дворянством земельные уго­дья и предусматривающий возможность раздела общинных земель в том случае, если за это выскажется одна треть жителей. Поделенная земля становилась собственностью крестьян.

Важное значение имел Декрет от 17 июля 1793 г. "Об окончательном упразднении феодальных прав", где безого­ворочно признавалось, что все бывшие сеньориальные платежи, чиншевые и феодальные права, как постоянные, так и временные, "отменяются без всякого вознаграждения". Феодальные документы, подтверждающие сеньориальные права на землю, подлежали сожжению. Бывшие сеньоры, а также должностные лица, утаивающие такие документы или сохраняющие выписки из них, присуждались к 5 годам тюремного заключения. Хотя якобинцы, выступающие в прин­ципе за сохранение существующих отношений собственности, не удовлетворили всех требований крестьянских масс (о конфискации дворянских земель, об уравнительном и бесплатном их разделе), аграрное законодательство Конвента для своего времени отличалось большой смелостью и ради­кализмом. Оно имело далеко идущие социально-политиче­ские последствия, стало правовой основой для превраще­ния крестьянства в массу мелких собственников, свободных от пут феодализма. Для закрепления принципов нового гражданского общества Конвент Декретом от 7 сентября 1793 г. постановил, что "ни один француз не может пользоваться феодальными правами в какой бы то ни было области под страхом лишения всех прав гражданства".

Характерно, что тесная связь якобинцев с городскими низами, когда этого требовали чрезвычайные обстоятельст­ва (продовольственные трудности, рост дороговизны и т. п.), неоднократно вынуждала их отступать от принципа свобо­ды торговли и неприкосновенности частной собственности. В июле 1793 г. Конвент ввел смертную казнь за спекуляцию предметами первой необходимости, в сентябре 1793 г. декретом о максимуме устанавливались твердые цены на про­довольствие.

Принятые в конце февраля - начале марта 1794 г. так называемые вантозские декреты Конвента предполагали бесплатное распределение среди неимущих патриотов соб­ственности, конфискованной у врагов революции. Однако вантозские декреты, с энтузиазмом встреченные плебей­скими низами города и деревни, не были проведены в жизнь из-за противодействия со стороны тех политических сил, которые считали, что идея равенства не должна осуществ­ляться столь радикальными мерами. В мае 1794 г. Конвент декретировал введение системы государственных пособий для нищих, инвалидов, сирот, стариков. Было отменено раб­ство в колониях и т. д.

Декларация и Конституция 1793 г. Политическая ре­шительность и радикализм якобинцев проявились в новой Декларации прав человека и гражданина и в Конституции, принятой Конвентом 24 июля 1793 г. и одобренной подав­ляющим большинством народа на плебисците (Конститу­ция I года республики). Эти документы, составленные с использованием конституционных проектов жирондистов, испытали на себе сильное влияние взглядов Ж. Ж. Руссо. Так, целью общества объявлялось "общее счастье". Основной задачей правительства (государства) являлось обеспе­чение пользования человеком "его естественными и неотъ­емлемыми правами". К числу этих прав были отнесены ра­венство, свобода, безопасность, собственность.

Равенству якобинцы в силу своих эгалитаристских убе­ждений придавали особое значение. В Декларации подчер­кивалось, что все люди "равны по природе и перед законом".

В трактовке права собственности якобинцы пошли на уступку сформировавшимся за годы революции новым бур­жуазным кругам и отказались от выдвигавшейся ими ранее в полемике с жирондистами идеи прогрессивного налогооб­ложения и необходимости ограничительного толкования правомочий собственника.

Декларация 1793 г. в ст. 16 определяла право собствен­ности в традиционно широком и индивидуалистическом плане как возможность "пользоваться и располагать по ус­мотрению своим имуществом, своими доходами, плодами своего труда и промысла". Но в подходах к решению других вопросов, в частности относящихся к сфере личных и имущественных прав граждан, якобинцы сделали значитель­ный шаг вперед по сравнению с предшествующими консти­туционными документами.

По ст. 122 Конституции каждому французу гарантиро­вались всеобщее образование, государственное обеспечение, неограниченная свобода печати, право петиций, право объ­единения в народные общества и другие права человека. Статья 7 Декларации 1793 г. в число личных прав граждан включила право собраний с "соблюдением спокойствия", право свободного отправления религиозных обрядов.

В якобинской декларации особое внимание уделялось гарантиям от деспотизма и произвола со стороны государ­ственных властей. Согласно ст. 9, "закон должен охранять общественную и индивидуальную свободу против угнете­ния со стороны правящих". Всякое лицо, против которого совершался незаконный, т. е. произвольный и тиранический акт, имело право оказывать сопротивление силой (ст. 11).

Поскольку сопротивление угнетению рассматривалось как следствие, вытекающее из прочих прав человека, Дек­ларация 1793 г. делала революционный вывод о том, что в случаях нарушения правительством права народа "восста­ние для народа и для каждой его части есть его священное право и неотложнейшая обязанность" (ст. 35). Таким образом, в отличие от Декларации 1789 г., где говорилось о на­циональном суверенитете, якобинцы в своих конституцион­ных документах проводили идею народного суверенитета, восходящую к Ж. Ж. Руссо.

Конституция якобинцев отвергла принцип разделения властей, как противоречащий, по мнению Ж. Ж. Руссо, идее суверенитета народа, выступающего как единое целое. Она предусматривала простое и, казалось бы, демократическое по тем временам устройство государства. В противовес про­явившимся в годы революции планам регионализации Фран­ции в ст. 1 подчеркивалось, что "французская республика едина и неделима".

Упразднив деление граждан на активных и пассивных как несовместимое с идеей равенства, Конституция прак­тически узаконила всеобщее избирательное право для мужчин (с 21 года). Своеобразное стремление якобинцев соче­тать представительные органы с непосредственной демо­кратией (влияние Ж. Ж. Руссо) нашло свое отражение в том, что избираемый на один год Законодательный корпус (Национальное собрание) по ряду важных вопросов (граж­данское и уголовное законодательство, общее заведование текущими доходами и расходами республики, объявление войны и т. д.) мог лишь предлагать законы.      

Принятый Национальным собранием законопроект при­обретал силу закона лишь в том случае, если 40 дней спус­тя после его рассылки в департаменты в большинстве из них одна десятая часть первичных собраний не отклоняла данный законопроект. Такая процедура была попыткой во­плотить в жизнь идею народного суверенитета, проявляющегося в данном случае в том, что только "народ обсуждает и постановляет законы" (ст. 10). По ряду вопросов, согласно Конституции, Национальное собрание могло издавать дек­реты, имеющие окончательную силу.

Исполнительный совет являлся высшим правительст­венным органом республики. Он должен был состоять из 24 членов, избираемых Национальным собранием из кандида­тов, выдвинутых списками от первичных и департамент­ских собраний. На Исполнительный совет было возложено "руководство общим управлением и наблюдением за ним" (ст. 65). Совет нес ответственность перед Национальным со­бранием "в случае неисполнения законов и декретов, а так­же в случае недонесения о злоупотреблениях" (ст. 72).

Но предусмотренная якобинской Конституцией систе­ма государственных органов на практике не была создана. В связи с трудными внутренними и международными условиями Конвент был вынужден отсрочить вступление кон­ституции в силу. Будучи убежденными, фанатичными и бес­компромиссными революционерами, якобинцы полагали, что окончательное подавление контрреволюции и упрочение республики в сложившейся обстановке могут быть осуще­ствлены лишь в результате энергичных действий прави­тельства, путем установления режима революционной дик­татуры.

Организация революционной власти. Основы органи­зации революционного правительства были определены Кон­вентом в ряде декретов, в частности в Учредительном законе от 4 декабря 1793 г. "О революционном порядке управле­ния". В этом декрете предусматривалось, что "единствен­ным центром управления" в республике является Нацио­нальный конвент. За ним признавалось исключительное право на принятие и толкование декретов. Такое закрепле­ние руководящей роли Конвента в системе органов револю­ционной диктатуры было обусловлено самим ходом политической борьбы. После изгнания жирондистов преобладающим влиянием в нем пользовались якобинцы.

Конвент был тесно связан с Парижской коммуной, на­родными обществами, т. е. был признанным центром рево­люционных сил того времени, к тому же постоянно действо­вавшим органом, который оперативно реагировал на быст­ро меняющуюся политическую ситуацию, рассматривал большое количество вопросов и за сравнительно короткий срок принял огромную массу законов (декретов).

Правительственную власть в системе революционной диктатуры якобинцев осуществлял Комитет общественно­го спасения. Он выдвинулся на первое место среди комите­тов Конвента, стал вдохновителем политики революцион­ного террора. Роль этого комитета особенно возросла с июля 1793 г., когда во главе его вместо Дантона, проявлявшего нерешительность и склонность к компромиссам, встал вы­двинувшийся на место лидера якобинцев М. Робеспьер. В состав комитета вошли и его ближайшие соратники - Сен-Жюст, Кутон и др.

Согласно декрету Конвента от 10 октября 1793 г., Ко­митету общественного спасения должны были подчиняться временный исполнительный совет, министры, генералы. Ему же вменялось в обязанность сначала ежедневно, а с декаб­ря 1793 г. ежемесячно представлять отчеты о своей работе в Национальный конвент.

Для связи Конвента и правительственных учреждений с местами в департаменты и в армию посылались комиссары из числа депутатов Конвента, которые наделялись широки­ми полномочиями. Они осуществляли контроль за примене­нием декретов революционного правительства и в случае необходимости могли отстранять должностных лиц в депар­таментах и генералов в армии. Сложная политическая си­туация (контрреволюционные мятежи, измены в армии) вы­нуждала комиссаров Конвента брать на себя иногда и непо­средственные административные и организационные функ­ции - издавать обязательные распоряжения, командовать воинскими частями и т. д.

К задачам революционной диктатуры было приспособ­лено управление на местах. Законом 4 декабря 1794 г. из ведения администрации департаментов были изъяты важнейшие вопросы, "относящиеся к революционным законам и мерам управления и общественного спасения". По этим вопросам дистрикты и муниципалитеты сносились непо­средственно с революционным правительством. Наиболь­шую активность в местном управлении проявляли муни­ципалитеты, из которых были изгнаны жирондисты. В ра­боте коммун и их секций, в генеральных советах широкое участие принимали низы городского и сельского населе­ния.

Еще по декрету 21 марта 1793 г. для надзора за враж­дебными республике иностранцами в каждой коммуне и ее секции избирались наблюдательные и иные специальные комитеты. При якобинцах функции этих комитетов значи­тельно расширились, они получили название революцион­ных комитетов. Эти комитеты, состоявшие из наиболее ак­тивных и фанатично преданных революции граждан, были созданы по всей стране. Они превратились в инструмент революционного террора и в главную опору Комитета об­щественного спасения на местах. Они не только последовательно проводили в своих округах политику центра, но в свою очередь сами оказывали давление на Конвент, выну­ждая его в ряде случаев выполнять требования опьяненных революцией масс.

Важное место в системе революционной диктатуры занимали различные народные общества и клубы, прежде всего Якобинский клуб в Париже, выполнявший роль своеобраз­ного политического штаба революции, и многочисленные его отделения по всей стране (свыше 40 тыс.).

Одной из существенных особенностей якобинской дик­татуры было создание специальных органов, предназначен­ных для борьбы с внешними врагами и внутренней контр­революцией. В своей деятельности, направленной на защи­ту республики и завоеваний революции, они использовали методы революционного террора.

В организации разгрома войск феодально-монархиче­ской коалиции, вторгшихся в республиканскую Францию, решающую роль сыграла преобразованная якобинцами армия. В августе 1793 г. Конвент издал декрет о всеобщем ополчении, согласно которому осуществлялся переход от добровольческого принципа к обязательному набору, т. е. созданию массовой народной армии. В ст. 1 декрета говори­лось: "С настоящего времени впредь до изгнания врагов с территории Республики все французы должны находиться в постоянной готовности к службе в армии. Молодые люди должны отправиться воевать, женатые будут изготовлять оружие и перевозить продовольствие, женщины будут шить палатки и одежду и служить в госпиталях, дети будут щи­пать корпию из старого белья, старики будут в обществен­ных местах возбуждать мужество воинов, ненависть к ко­ролям и взывать к единству Республики". Батальоны ново­бранцев, слитые с кадровыми частями (так называемая амальгама армии), привносили в армейскую среду револю­ционный дух и укрепляли боеспособность воинских подразделений. На командные посты, в том числе и генеральские, выдвигались молодые, способные и волевые люди, многие из которых были выходцами из народа. Революционная ар­мия не только очистила к началу 1794 г. территорию Фран­ции от войск коалиции, но и принимала участие в подавлении контрреволюционных мятежей в Лионе, Вандее и дру­гих городах.

Важную роль в организации борьбы с контрреволюци­ей сыграл Комитет общественной безопасности. На него законом 4 декабря 1793 г. был возложен "особый надзор" за всем тем, что касалось "личности и полиции". Он не был подчинен Комитету общественного спасения и должен был ежемесячно представлять свои отчеты непосредственно в Конвент. Наделенный правом расследования контрреволю­ционной деятельности, ареста и предания суду врагов рес­публики, этот комитет, нередко злоупотреблявший своей властью, стал одним из важнейших карательных органов в системе якобинской диктатуры. Особую роль в проведении карательной политики в дистриктах и коммунах играли упомянутые выше революционные комитеты. Их функции были существенно расширены законом 17 сентября 1973 г. о подозрительных. Эти комитеты имели непосредственную связь с Комитетом общественной безопасности, пересылали ему списки арестованных и изъятые у них документы. Круг лиц, считавшихся подозрительными и подлежащих аресту, был весьма широким и неопределенным. Это лица, которые своим поведением, связями, речами, сочинениями "прояв­ляют себя сторонниками тирании, федерализма и врагами свободы", члены дворянских семей, которые "не проявляли постоянно своей преданности революции", лица, которым было отказано в выдаче "свидетельств о благонадежности", и т. д. Революционные комитеты, тесно связанные с народ­ными обществами, местными отделениями Якобинского клу­ба, нередко проявляли политическую нетерпимость. Они развернули энергичную деятельность по выявлению и ра­зоблачению контрреволюционеров, не очень беспокоясь о том, что во многих случаях они преследовали и "обезвреживали" ни в чем не повинных людей.

В системе органов якобинской диктатуры чрезвычайно активную роль играл также Революционный трибунал. Он был создан по требованию якобинцев еще жирондистским Конвентом, но превратился в постоянно действующее ору­дие революционного террора лишь после его реорганизации 5 сентября 1793 г.

Судьи, присяжные заседатели, общественные обвини­тели и их помощники назначались Конвентом. Вся проце­дура в Революционном трибунале характеризовалась упро­щенностью и быстротой, что позволяло ему вести целена­правленную, но в то же время и жестокую борьбу с полити­ческими противниками революционного правительства - роялистами, жирондистами, агентами иностранных держав. До 10 июня 1794 г. по приговору Революционного трибунала было казнено 2607 человек. Военные победы революцион­ной армии и упрочение республики с неизбежностью при­вели к распаду былого единства и к усилению внутренних разногласий в якобинском блоке. Социально-экономическое законодательство, уничтожившее остатки феодализма, объ­ективно вело к развитию капиталистических отношений, к появлению "новых богачей" (нуворишей) и росту социаль­ного неравенства, к ухудшению положения городской и сель­ской бедноты.

"Карающий меч" якобинцев, руководство которыми все в большей степени сосредоточивалось в руках Робеспьера и небольшой группы близких ему лиц, быстро утрачивал свою революционную направленность. Он превращался в орудие расправы не только с правыми силами, не приемлющими максимализма якобинских вождей, но и с лидерами левого крыла якобинцев, представлявших интересы низов город­ского и сельского населения ("бешеные", эбертисты и т. д.). Последние требовали дальнейшего развития революции, соз­дания эгалитарного общества. Откровенные политические репрессии якобинцев отпугивали многих их бывших сто­ронников, вели к падению их авторитета, к сужению соци­альной базы их власти. Вожди якобинцев по существу уже не видели другого пути к тому, чтобы спасти режим и укре­пить свое личное положение, кроме как усиление террора. Борьба за демократические идеалы в условиях нарастаю­щего террора все более откровенно превращалась в триви­альную борьбу за личную власть.

10 июня 1794 г. Конвент под давлением Робеспьера при­нял декрет "О врагах народа", имевший зловещие послед­ствия. Этот декрет еще более упрощал судебную процеду­ру, но вместе с тем упразднял элементарные демократиче­ские основы судопроизводства.

Обвиняемый допрашивался только на судебном засе­дании в присутствии присяжных и публики, не имел права на защитника ("защитниками невинно оклеветанных пат­риотов закон считает присяжных патриотов; заговорщикам же защитников не полагается"). Руководством к вынесению приговора должна была служить лишь "совесть" присяж­ных.

За все преступления, подлежащие ведению Революци­онного трибунала, назначалась смертная казнь. Само поня­тие "враг народа" по декрету было сформулировано широ­ко и неопределенно. Закон позволил якобинскому руково­дству Конвента усилить террор против политических противников режима и против "новых богачей", но он повлек за собой и рост казней невинных и оклеветанных людей (за 48 дней было казнено 1350 человек).

К лету 1794 г., когда в результате побед революцион­ной армии исчезла военная опасность и новый республи­канский строй стал политической реальностью, внутренние противоречия, присущие якобинскому режиму, стали более острыми и неразрешимыми.

Новую денежную аристократию раздражали введенные якобинцами ограничения предпринимательства. Она не же­лала более мириться с террором, с ограничениями элемен­тарных демократических прав, с фактическим разрушени­ем созданного революцией конституционного механизма.

Сложившееся в ходе революции многомиллионное мел­кособственническое крестьянство утратило свой революци­онно-демократический настрой, отвернулось от якобинцев. Как отмечалось выше, вожди якобинцев оттолкнули от себя в конечном счете и низы городского и сельского населения.

В условиях, когда правящий блок быстро разваливался, в Конвенте созрел заговор группы монтаньяров, выступив­ших, в том числе с целью самосохранения, против беспреде­ла и вакханалии якобинского террора (Тальен, Баррас и др.). Поскольку вожди якобинцев исчерпали резервы своей революционной активности, а потому не могли вновь опереться на народные массы, их правление все более приобретало черты политического самоубийства. Планы заговорщиков, к кото­рым примкнул ряд членов обоих правительственных коми­тетов, сравнительно легко осуществились 27 июля 1794 г. (9 термидора - по республиканскому календарю).