§ 1. Война за независимость и образование латиноамериканских государств

Испанская и португальская колониальные империи в Америке. Особенностью становления колониальных систем Испании и Португалии в Америке является то, что этот процесс начался еще в конце XV - начале XVI в., т. е. в эпоху средневековья. Хотя завоевание "Индий" (так официально именовались испанские колонии) рассматривалось как цивилизаторская миссия, как обращение в христианство язычников-индейцев, оно осуществлялось в основном военно-феодальными методами.

Там, где существовала традиционная индейская государственность, она была уничтожена конкистадорами (у майя, инков, ацтеков и т. д.). Земля в колониях официально объявлялась собственностью короны, но фактически с XVI в. она переходит в руки колонизаторов-конкистадоров и католической церкви. Широкое распространение получила система энкомиенды, своеобразной разновидности полукрепостнического, полурабского труда индейцев.

Юридически считалось, что индейские общины, находившиеся на захваченных территориях, передавались под "опеку" латифундистам-энкомендеро. Лишь в XVIII в. пор влиянием зарождающегося капиталистического уклада на смену энкомиендам  приходит пеонаж - долговая кабала, построенная на полуфеодальных арендных отношениях.

Колониальная администрация в Латинской Америке формировалась исторически по ходу самой территориальной экспансии Испании и Португалии. За 300 лет господства Испании в Америке сложилась самая крупная и прочная по тем временам колониальная империя с чрезвычайно сложной социально-этнической структурой, с единой католической верой и с централизованной системой политического управления. На вершине этой властной пирамиды стоял испанский король. Практически же общее руководство политикой Испании в колониях осуществляли Торговая палата, а затем с 1524 г. - созданный при короле Совет по делам Индий, первый в мировой истории специализированный центральный орган колониальной администрации. Этот Совет издавал колониальные законы, Назначал высших чиновников, был верховной апелляционной инстанцией для колониальных судов.

Высшую власть в самой Америке осуществляли вице-короли, которые не просто представляли, но как бы олицетворяли собой испанскую корону. В самих колониях им оказывали все почести, которые причитались самому испанскому королю.

К концу XVIII в. в Латинской Америке было создано четыре вице-королевства: Новая Испания (столица Мехико), Новая Гранада (Богота), Перу (Лима), Рио-де-ла-Плата (Буэнос-Айрес).

Вице-короли командовали вооруженными силами, издавали местные законы, руководили администрацией, закрепляли земли и индейские общины за испанскими переселенцами, контролировали сбор налогов. Их полномочия действительно были королевскими, а потому даже в официальной доктрине Испании вице-королевства рассматривались как находящиеся в федеративном союзе с Испанским королевством (королевства Леона и Кастильи).

В колонии, имевшие меньшее значение для испанской короны, назначались генерал-капитаны, которые номинально подчинялись вице-королям, но практически пользовались административной самостоятельностью и получали указания непосредственно от Совета по делам Индий.

К концу XIX в. были образованы генерал-капитанства в Гватемале, Венесуэле, Чили и на Кубе. Впоследствии эти искусственно сложившиеся границы между вице-королевствами и генерал-капитанствами станут основой пограничной демаркации для самостоятельных латиноамериканских  государств.

Важную роль в колониальном управлении играли создаваемые при вице-королях или генерал-капитанах особые судебно-административные органы - аудиенции.

В провинциях, на которые делились колонии, руководство администрацией, судом, церковью осуществляли губернаторы, которым, в свою очередь, были подчинены коррехидоры, старшие алькальды. В XVIII в. при королях из династии Бурбонов для большей централизации системы управления в провинции назначались интенданты и субделегаты.

Все высшие должности в колониальной администрации в Латинской Америке, в том числе и вице-королей, замещались исключительно выходцами из числа испанской феодальной знати, присылаемой в колонию на ограниченный срок (обычно на 3-6 лет). Считалось, что длительное пребывание испанцев в колониях, внебрачные связи ведут к "порче крови".

Единственным звеном колониальной администрации, доступным местному дворянству из потомков испанских поселенцев (креолам), уже утратившим "чистоту крови", было городское управление. Здесь сохранялись некоторые традиции и формы, заимствованные из муниципального самоуправления Испании. Имущая верхушка составляла муниципальную корпорацию - кабильдо. Управление городами осуществляли советники - рехидоры и избираемый ими алькальд.

Огромную роль в колониальном управлении Латинской Америкой играла католическая церковь. Папская булла в 1493 г. дала испанским королям право патронажа над церковью в колониях, в частности право назначать на церковные должности. В результате церковь стала органической частью колониального аппарата, хотя и использовала при этом свои специфические духовные средства воздействия на население колоний. Инквизиционные трибуналы сурово карали не только за отход от католической веры, но и за высказывание крамольных политических идей. При этом церковь была крупным землевладельцем, сосредоточившим в своих руках одну треть всей пахотной земли колоний.

Экономическая мощь церкви позволяла ей вступать в конфликты с самой колониальной администрацией, претендовать на самостоятельность в политической жизни. В Парагвае, например, орден иезуитов организовал подобие автономного, закрытого для внешнего мира и для официальных властей государства, основанного на принудительном труде индейцев в церковных владениях - редукциях. Это своеобразное политическое образование иезуитов, напоминавшее платоновское государство, просуществовало практически более столетия.

Многоступенчатый и сложный аппарат колониального управления в Латинской Америке отличался чудовищным бюрократизмом со свойственной ему неэффективностью и коррупцией. Строжайшая централизация не мешала чиновникам всех рангов, начиная от вице-королей и кончая городскими рехидорами, пользоваться большой отдаленностью от Испании, проявлять самовластие, осуществлять правотворчество, допускать любые беззакония.

К концу XVIII в. в связи с ростом противоречий между метрополией и колониями вице-королевства и генерал-капитанства превратились в своеобразные квазигосударства, постепенно приобретающие самостоятельное политическое существование. Чиновники в колониях по отношению к властям метрополии часто руководствовались правилом: "повинуюсь, но не выполняю".

Испанская администрация стремилась тщательно регламентировать все стороны жизни населения в колониях, разработала для них огромную массу законодательных актов. В 1680 г. был издан Свод законов королевства Индий (9 книг и 6377 законов) - первый в истории официальный сборник колониального права.

Колониальное законодательство закрепляло систему феодальной поземельной собственности (энкомиенды, асьенды, латифундии) и сословное деление общества. Это деление проявилось не только в предоставлении урожденным испанцам и креолам типично феодальных привилегий (дворянские титулы), но и в установлении неполноправности индейцев, негров и лиц смешанного происхождения (метисов, мулатов). Характерным для колониального права было также то, что креолы, составлявшие основную часть феодальной знати в Латинской Америке (идальго, кабальеро), по своему правовому положению все же стояли ниже, чем лица, родившиеся в Испании.

Схожей была и система управления в Бразилии, являвшейся колонией Португалии. С XVII в. колониальную администрацию возглавил вице-король, при котором были созданы военное и налоговое ведомства. Ему подчинялся местный аппарат управления. Но колониальная система в Бразилии была менее централизованной, поскольку португальской короне не удалось полностью преодолеть местный сепаратизм, опиравшийся на феодальные права фазендейро (плантаторов, эксплуатировавших преимущественно труд негров-рабов). Освободительная война 1810-1826 гг. и образование

независимых государств. Несмотря на господство латифундизма и на многочисленные запреты и ограничения со стороны метрополий, в колониях постепенно зарождались ростки капиталистических отношений. Именно на этом фоне во второй половине XVIII в. в Латинской Америке пробудилось национальное самосознание - процесс, ускоренный революционной борьбой за независимость США.

Политика метрополий порождала недовольство у различных слоев трудящегося населения (индейцы, метисы мулаты и т. д.). Но основная оппозиция колониальному режиму проистекала все же со стороны наиболее влиятельной политической силы в колониях - латифундистов-креолов, а также со стороны усиливающейся местной буржуазии. В силу своего особого положения в колониальном обществе (богатство, доступ к образованию, навыки военной и политической деятельности) креолы играли ведущую роль в растущем движении за независимость.

Большое влияние на развитие освободительного движения в испанских и португальских колониях в Америке оказала также французская революция XVIII в. и ее конституционные документы, которые дали импульс восстанию негров-рабов и провозглашению в 1806 г. независимого государства Гаити (бывшей французской части колонии Сан-Доминго). В 1806 г. один из видных представителей освободительного движения - венесуэлец Ф. Миранда, участник французской революции, предпринял первую, правда, закончившуюся неудачей, попытку высадиться на самом континенте и начать вооруженную борьбу за свержение колониального испанского режима.

Война за независимость в Латинской Америке началась вскоре после того, как войска императора Наполеона I вторглись в Испанию и сместили законного короля Фердинанда VII (династии Бурбонов). На престол был посажен брат Наполеона Жозеф. Создалась благоприятная обстановка для выступления патриотических сил, поскольку новый испанский король был воспринят в колониях как узурпатор. Колониальный аппарат на несколько лет фактически лишился связей с метрополией. В 1810 г. начались антииспанские выступления в Каракасе, Буэнос-Айресе, Боготе и других городах.

Освободительная война в колониях прошла два этапа (1810-1815 гг. и 1816-1826 гг.). К 1815 г. испанской короне после восстановления власти Фердинанда VII удалось вновь установить свою власть на всей территории Латинской Америки, исключая Ла-Плату. С этой целью он использовал метод уступок и распространил на колонии либерально-демократическую Кадисскую конституцию 1812 г., принятую в Испании, но все-таки основной упор им был' сделан на использование не испанской конституции, а на военные силы.

Уже на первом этапе освободительной войны создавались правительственные хунты, которые не просто руководили движением патриотов, но и становились ядром новой зарождающейся государственности. В хунтах выдвинулись такие талантливые военные предводители и государственные деятели, как С. Боливар, X. Сан-Мартин, X. Артигас и др. В ходе борьбы с испанской армией патриоты вырабатывали конкретные формы организации политической и государственной власти, которыми заменяли старую колониальную администрацию.

По мере успехов освободительной войны (главным образом на втором, ее этапе) правительственные хунты ил^ специальные учредительные конгрессы провозглашали независимость отдельных колоний. Как правило, это происходило путем принятия специальных деклараций о независимости.

Несмотря на существовавшие внутри антииспанского лагеря серьезные противоречия, обусловленные различными интересами классов и социально-этнических групп, участвовавших в этой войне, патриотические круги добились определенного общественного согласия и утверждения первых национальных правовых документов, выступавших иногда в виде временных регламентов или статутов.

К концу освободительной войны на месте бывших испанских и португальских колоний возникли 10 независимых государств: Аргентина, Боливия, Бразилия, Великан Колумбия, Мексика, Парагвай, Перу, Центрально-Американская федерация, Чили, Уругвай. Таким образом, все бывшие испанские колонии (за исключением островных владений - испанская часть Сан-Доминго, Куба и Пуэрто-Рико) стали политически самостоятельными государствами.

Война за независимость в Латинской Америке, выступившая в виде антиколониального движения, дала мощный толчок этнической интеграции и формированию в последующем самих наций (мексиканской, аргентинской, венесуэльской и т. д.) и соответствующей им национальной государственности. Образование самостоятельных государств и падение колониального режима вызвали и социальные последствия, в частности ослабление позиций феодальных сил, национальную интеграцию и создание более благоприятных условий для развития капиталистических отношений.

Еще в ходе войны и в первые годы существования новых государств пришедшие к власти романтически и радикально настроенные лидеры патриотов проводили реформы антифеодального характера, которые, правда, не всегда имели под собой реальную социальную почву. Их осуществление затруднялось в силу низкого уровня политической и правовой культуры широких масс населения.

Тем не менее в большинстве стран была запрещена работорговля, ограничено или отменено рабство, упразднена подушная подать с индейцев, церковная десятина и т. д. Прогрессивную направленность имели и такие реформы, как отмена сословного строя, упразднение дворянских титулов, торговых и иных феодальных монополий, отказ от регламентации производства, утверждение неограниченной частной собственности, а также свободы предпринимательства и торговли.

С упразднением старого аппарата управления подрывались многие феодально-колониальные политические порядки и институты: бюрократическая централизация, откровенная безответственность чиновников, суды инквизиции и т. д. В политическую практику молодых государств (по крайней мере, на первых порах) вводились новые абсолютно неизвестные колониальной эпохе политические и правовые институты: выборность государственных органов, процессуальные гарантии личности (право на защиту, презумпция невиновности и т. д.), политические и личные права и свободы граждан.

Однако эти преобразования, проводившиеся в разной степени во всех государствах, нигде не привели к коренному изменению основ их социально-экономической, а следовательно, и правовой структуры.

Трудящиеся массы (крестьяне-индейцы, негры-рабы, городские низы и т. д.), втянутые в той или иной степени в освободительное движение, находились в плену религиозных установок и традиционных представлений о незыблемости власти короля, чиновников и местных латифундистов. Они не были готовы к ликвидации самого сложившегося в колониях полуфеодального, полурабского образа жизни и эксплуатации.

Лишь в отдельных странах антифеодальные требования крестьян-индейцев наложили свой отпечаток на политическую программу радикально настроенных лидеров патриотического лагеря (например, движение под руководством М. Идальго и X. М. Морелоса в Мексике). Но эти требования не могли быть реализованы вследствие решительного сопротивления католической церкви и креольской реакции.

Помещичьи и клерикальные силы, ставшие у власти в новых государствах, сумели сохранить свои основные традиционные привилегии и прежде всего огромные земельные латифундии. Буржуазные и разночинные элементы, слишком слабые, тесно связанные с церковными и помещичьими кругами, не способны были самостоятельно бороться за осуществление на практике демократических преобразований. Даже многие выдающиеся лидеры освободительного движения (например, С. Боливар) проявили осторожность и непоследовательность при подходе к решению политических и особенно социальных вопросов.

Первые конституции стран Латинской Америки. Расхождения во взглядах и интересах различных сил, составлявших патриотический лагерь, вызвали острую политическую борьбу по ряду принципиальных вопросов организации новой государственной власти. Но в целом при наличии Этих серьезных противоречий господствующим было убеждение в том, что формирующаяся новая государственная власть должна иметь самостоятельный конституционный базис.

В связи с этим основным политико-идеологическим и правовым кредо во всех новых государствах Латинской Америки с самого начала был конституционализм. Уже в ранних документах латиноамериканского конституционализма нашли свое отражение передовые политико-правовые идеи и институты своего времени, закрепленные в конституционной практике Испании, Англии, США и Франции.

Первые конституции латиноамериканских государств, несмотря на отсталую социально-экономическую базу последних, испытали на себе в огромной степени влияние передовых для своего времени идей республиканизма. Пример США, где республиканский строй не препятствовал длительному компромиссу плантаторов-рабовладельцев Юга и предпринимательских кругов Севера, порождал республиканские настроения не только у радикальной интеллигенции и народных масс, чьи симпатии в ходе освободительного движения оказались на стороне республики, но и у части латифундистов-креолов. Последние рассчитывали добиться решающего влияния на состав государственных органов и на политику в новых республиках.

Однако в ряде государств утверждение республиканского строя проходило в острой борьбе. Например, первая конституция Аргентины (Конституция Объединенных провинций Южной Америки), принятая в 1819 г. Учредительным собранием, где сильные позиции занимали помещики-монархисты, обошла молчанием вопрос о форме правления. И только по Конституции 1826 г. в Аргентине окончательно утвердилась "республиканская представительная форма".

В Мексике после провозглашения независимости в 1821 г. консервативно настроенное Учредительное собрание намеревалось провозгласить конституционную монархию. Но инициативу в этом вопросе перехватил политический авантюрист Итурбиде, который в 1822 г. после военного переворота объявил себя императором Августином I. Лишь по конституции 1824 г., принятой после нового восстания в армии и свержения непопулярного режима самозванца Итурбиде, в Мексике была провозглашена республика.             .

Монархия как форма правления утвердилась на долгое время только в Бразилии, где движение за независимость не вылилось в вооруженную борьбу против португальской короны. Руководство освободительным движением здесь находилось в руках консервативных кругов бразильского общества - крупных землевладельцев (фазендейро), стремившися не допустить военного раскола перед постоянной угрозой восстаний негров-рабов. Поскольку в Бразилии складывалась революционная ситуация, португальская корона сама предприняла конституционные маневры, имевшие целью провозглашение независимости при сохранении монархической власти и старой социально-экономической структуры.

Принц-регент Педру - представитель португальской короны в колонии - 1 августа 1822 г. издал манифест о независимости Бразилии, и вскоре был провозглашен конституционным императором страны. После разгона слишком радикального, с его точки зрения, Учредительного собрания и подавления республиканского движения император Педру I октроировал в 1824 г. монархическую Конституцию Бразилии.

Конституция установила своеобразное "разделение властей", которое должно было замаскировать всесилие императора. В его руках находилась исполнительная и так называемая регулятивная власть. Под последней подразумевались: назначение сенаторов, роспуск палаты депутатов, право вето в отношении законов, приостановление действия решений провинциальных советов, назначение и увольнение министров и т. д.

Законодательная власть осуществлялась Генеральной ассамблеей, состоявшей из Сената с пожизненно назначаемыми членами и Палаты депутатов, избираемой на 4 года двухстепенными выборами. Благодаря высокому имущественному и образовательному цензу участвовать в выборах могли лишь помещики и верхушка буржуазии. Права Генеральной ассамблеи были крайне ограниченны. Конституция декларировала независимость судей, но в ряде случаев император мог отстранить их от должности.

Получившая конституционное оформление монархия в Бразилии надолго стала антиподом латиноамериканскому республиканизму. Фактически император правил методами, близкими к абсолютизму. Правительственный аппарат оставался в руках старых португальских чиновников, в стране сохранялись рабство, помещичье землевладение, военные и иные привилегии помещиков-фазендейро.

В процессе создания национальной государственности и ее конституционного оформления острые разногласия возникали также по вопросам о государственном устройстве и степени административной централизации, о правовом положении отдельных частей (провинций). Но в целом в период становления латиноамериканских государств здесь возобладали идеи и практика федерализма (Бразилия, Мексика, Центрально-Американская конфедерация и др.). - 1 Разногласия по вопросам национального единства носили отнюдь не теоретический или чисто юридический характер. Они отражали классовые и социальные интересы, а также этническую неоднородность общества, и проявлялись не только в стенах конституционных конвентов. Эти разногласия нередко становились поводом к длительной, а нередко и кровопролитной вооруженной борьбе.

Еще в ходе войны за независимость наиболее дальновидные лидеры освободительного движения (Ф. Миранда, X. Сан-Мартин, С. Боливар и др.), понимавшие необходимость объединения всех патриотических сил, выступали за создание крупных централизованных и унитаристски организованных государств. Они надеялись на то, что сильная правительственная власть обеспечит в новых республиках твердый и демократический порядок.

С помощью твердой власти они рассчитывали преодолеть наметившийся уже к тому времени партикуляризм и даже открытый сепаратизм провинциальных сил - местных помещиков-латифундистов. Последние имели реальную власть над крестьянами и боялись радикальных перемен, проистекавших от центра.

Объективно позиция унитаристов отражала потребности капиталистического развития латиноамериканских стран. Но унитаризм нередко означал восстановление чрезмерной централизации, бюрократизма и антидемократических порядков.

Латифундистские и клерикальные круги, которые не смогли создать в силу внутренних междоусобиц прочные позиции в формирующемся государственном аппарате, отстаивали, как правило (исключение - Мексика), сепаратизм, партикуляризм, обеспечивающие им всю полноту власти на местах. Эти политические силы поддерживали идею конфедеративного или федеративного государственного устройства. Они боялись усиления центрального правительства, его вмешательства в экономическую жизнь, особенно реформ, затрагивающих их отношения с крестьянством.

Крупные латифундисты сами располагали собственными полуфеодальными вооруженными свитами и, выступая в качестве местных военных предводителей (каудильо), нередко контролировали огромные территории. В конституционных конвентах каудильо и провинциальные латифундисты меньшего ранга, как правило, выступали против создания централизованных государств. В результате многие конституционные документы той эпохи имели ком-промиссный характер, закрепляли федеративное устройство государства. Но в ряде случаев сепаратизм был настолько силен, что единый патриотический лагерь раскалывался, а молодые республики ввергались в состояние анархии.

Особенно острой и длительной была борьба унитаристов и федералистов в Аргентине, где первые конституционные документы (1817, 1819) закрепили победу сторонников сильного централизованного государства, предоставили национальному правительству важные прерогативы в области военной, внутренней и внешней политики. Однако реализовать эти конституционные положения практически было невозможно.

Яростное сопротивление централистской политике оказали провинциальные помещичье-клерикальные круги;

ввергнувшие страну в междоусобную борьбу. Хотя в принятой в 1826 г. Конституции Аргентины идея унитарной республики была вновь подтверждена (ст. 7), федералисты добились в конце концов принятия (1831) так называемого федерального пакта, который во многом напоминал Статьи конфедерации 1781 г. в США.

Сама структура первых латиноамериканских конституций и организация государственных органов также испытали на себе заметное влияние европейского и североамериканского конституционализма. Так, практически все, даже самые ранние конституции, содержали декларации npaв человека и гражданина и иные демократические положения.

Перенесение передовых демократических государственных институтов на латиноамериканскую почву (выборность государственных органов,, политические права и свободы и т, д.) носило чисто механический характер, поскольку ни в (Одной из латиноамериканских республик война за независимость не привела к коренным изменениям социальной структуры и политико-правовых традиций. Поэтому в своеобразных условиях Латинской Америки передовые конституционные идеи претерпели существенные изменения. В них получили отражение особенности латиноамериканского общества первой четверти XIX в. Эволюция латиноамериканского конституционализма к концу этого периода все более выражалась в поисках своих собственных конституционных образцов.

Первая попытка оформления с помощью конституции новой власти была предпринята патриотическими кругами Венесуэлы. Провозглашенная в 1811 г. Конституция, закрепившая федеративное устройство республики, копировала многие положения конституционных документов США. Федеральные власти получили право заключать договоры, объявлять войну, содержать армию и флот, обеспечивать внутренний порядок, взимать налоги и принимать законы по вопросам, затрагивающим интересы федерации. Конституция гарантировала каждой провинции "суверенитет, свободу и независимость" по всем вопросам, которые не были прямо делегированы федерации.

Федеральные органы создавались по принципу разделения властей. Законодательная власть осуществлялась двухпалатным Конгрессом (Палата и Сенат), исполнительная - консульской коллегией из 3 лиц (под влиянием французской Конституции 1799 г.), судебная - Верховным судом и нижестоящими трибуналами.

Под влиянием французских правовых документов Конституция Венесуэлы 1811 г. (это стало традицией для латиноамериканского конституционализма в целом) содержала большое количество статей, посвященных общим принципам организации власти и прирожденным правам человека.

Конституция провозглашала формальное равенство всех граждан, в том числе метисов и индейцев, и даже предписывала в общей форме провинциальным властям принимать меры по улучшению положения "прирожденных граждан" - индейцев и сближению их с "остальными гражданами", в частности открывать для них школы и колледжи. В ней указывалось, что земли, которыми владели индейцы, будут закреплены за ними на праве собственности.

Важное значение имели также положения Конституции, предусматривающие отмену дворянских, военных и церковных привилегий. Вместе с тем Конституция объявляла католическую религию государственной - "единственной и исключительной религией Венесуэлы". Прогрессивные В целом положения-Конституции 1811 г. прекратили свое существование вместе с падением Первой Венесуэльской республики.

Первые конституции оказались недолговечными и в других латиноамериканских республиках. Это объяснялось уже не внешними факторами (военные поражения), а отсутствием политической стабильности, постоянными раздорами между конкурирующими группами феодально-клерикальной олигархии, сепаратизмом отдельных провинций не связанных между собой прочными экономическими узами. Политическая неустойчивость предопределила уже в первые годы существования латиноамериканских государств конституционную нестабильность.

Своеобразную попытку предотвратить внутренние раздоры и слабость новой власти с помощью тщательно разработанной государственной организации предпринял в середине 20-х гг. С. Боливар. Он в принципе считал необходимым создание в Южной Америке единого централизованного государства, способного противостоять иностранному вмешательству.

Разработанная им в качестве "идеального образца" Конституция Боливии 1826 г. предусматривала сильную центральную власть. В ней закреплялся принцип разделения властей, но наряду с законодательной, исполнительной и судебной властью она выделяла "избирательную власть". Последней Боливар, стоявший в целом на демократических позициях, придавал большое значение. Но практически "избирательной властью", т. е. правом участия в выборах, пользовались лишь лица, умеющие читать и писать. Это исключало из политической жизни Боливии широкие массы трудящихся, прежде всего индейцев (грамотные составляли менее 10% населения).

Законодательный корпус включал три палаты: Трибунат, Сенат и Цензорат. К ведению законодательной власти в целом относились такие вопросы, как избрание президента, предоставление последнему особых полномочий в случае войны или "чрезвычайной опасности". Кроме того, каждая палата имела специальную компетенцию. Трибуны разрабатывали государственный бюджет, предлагали законы, относящиеся к развитию промышленности, проведению земельной реформы. Сенаторы подготавливали кодексы, вносили предложения о судебных реформах. Цензоры обязаны были следить за соблюдением конституции и законов, избирали на высшие судебные и церковные должности, составляли законопроекты о печати, образовании, развитии наук и искусства.     .

Конституция установила следующую систему утверждения законов. Акты, принятые Трибунатом, поступали в Сенат. Если сенаторы выдвигали возражения, то судьба закона зависела от цензоров. Цензоры одобряли акты, предложенные сенаторами, и, наоборот, Сенат - акты, исходящие от цензоров; В случае разногласия этих органов арбитром выступал уже Трибунат. Президент имел право отлагательного вето, которое конгресс мог преодолеть лишь большинством голосов всех палат.

Исполнительная власть вручалась несменяемому президенту, который назначал вице-президента (с согласия палат) и министров. Вице-президент (в отличие от конституции США) являлся главой правительства. В этом качестве он вместе с одним из министров скреплял своей подписью акты президента. После смерти президента вице-президент замещал освободившуюся должность и занимал ее также пожизненно.

Сильная президентская власть, трехпалатный парламент и другие элементы Конституции, напоминавшие бонапартистские образцы, дали основание противникам Боливара обвинить его в стремлении к диктаторству. Но Боливар не предполагал активного вмешательства президента в дела конгресса и отстаивал идею законности. Ряд демократических принципов Конституции, по его мнению, позволял правительству использовать сильную власть для прогрессивных социально-экономических преобразований, для обуздания произвола и эгоизма латифундистских кругов.

Однако романтическая надежда Боливара разрешить сложные противоречия латиноамериканского общества с помощью лишь чисто политических средств и простой централизацией правительственной власти оказались несбыточными. Реальная власть в Боливии, как и в других латиноамериканских республиках, находилась в руках крупных собственников, помещиков и клерикалов. Уже в 1829 г. после восстания в армии конституция 1826 г. была отменена. В Боливии, как и в других странах Латинской Америки, началась длительная полоса политической неустойчивости.