ГЛАВА XIII. УГОЛОВНЫЕ КОДЕКСЫ СОЮЗНЫХ РЕСПУБЛИК В НОВОЙ РЕДАКЦИИ

I

В период борьбы за социалистическую индустриализацию страны (1926—1929 гг.) социалистическое государство путем мобилизации всех сил и резервов, путем напряженной борьбы добивается решительных успехов в строительстве тяжелой индустрии, совхозов и колхозов. Последний год этого периода был «... годом великого перелома, который означал крупнейшие успехи социализма в промышленности, первые серьезные успехи в сельском хозяйстве, поворот середняка в сторону колхозов, начало массового колхозного движения»[1]. Выясняя причины обострения классовой борьбы в этот период, товарищ Сталин указал, что оно было обусловлено ростом сопротивления капиталистических элементов города и деревни, не желавших уступать победоносному социалистическому строительству: «Не бывало еще в истории таких случаев, чтобы умирающие классы добровольно уходили со сцены. Не бывало еще в истории таких случаев, чтобы умирающая буржуазия не испробовала всех остатков своих сил для того, чтобы отстоять свое существование»[2].

В период социалистической индустриализации страны выявилось вредительство части буржуазной интеллигенции.

324

«Шахтинские вредители были тесно связаны с бывшими собственниками предприятий — русскими и иностранными капиталистами, с иностранной военной разведкой. Они ставили целью сорвать рост социалистической промышленности и облегчить восстановление капитализма в СССР. Вредители неправильно вели разработку шахт, чтобы уменьшить добычу угля. Они портили машины, вентиляцию, устраивали обвалы, взрывы и поджоги шахт, заводов, электростанций. Вредители сознательно задерживали улучшение материального положения рабочих, нарушали советские законы об охране труда»[3]. Раскрывая корни и причины вредительства, товарищ Сталин указывал, что «вредительство буржуазной интеллигенции есть одна из самых опасных форм сопротивления против развивающегося социализма. Вредительство тем более опасно, что оно связано с международным капиталом. Буржуазное вредительство есть несомненный показатель того, что капиталистические элементы далеко еще не сложили оружие, что они накопляют силы для новых выступлений против Советской власти»[4].

Другой формой сопротивления социалистической индустриализации страны явились хищения государственного, кооперативного и профсоюзного имущества. Осуществляя социалистическую индустриализацию страны, Советское государство мобилизовало все возможные ресурсы, проводя режим экономии в расходовании этих ресурсов. Серьезной помехой этому явились разбазаривание государственных средств не по назначению, непомерные траты на непроизводительные расходы и, наконец, хищения и растраты государственного имущества. Об этом товарищ Сталин говорил еще в 1926 г.: «когда ловят шпиона или изменника, негодование публики не знает границ, она требует расстрела. А когда вор орудует на глазах у всех, расхищая государственное добро, окружающая публика ограничивается добродушными смешками и похлопыванием по плечу. Между тем ясно, что вор, расхищающий народное добро и подкапывающийся под интересы народного хозяйства, есть тот же шпион и предатель, если не хуже»[5].

Придавая борьбе с хищениями в государственных, кооперативных и профсоюзных органах исключительное значение,

325

приравнивая хищения к тягчайшим государственным преступлениям, товарищ Сталин указывал на необходимость наряду с осуществлением мер репрессии создать такую моральную атмосферу среди трудящихся, которая делала бы невозможной само существование расхитителей. «Борьба с воровством, как одно из средств охраны нашего накопления от расхищения, — такова задача»[6].

Третьей формой сопротивления социалистической индустриализации страны явились попытки кулацко-капиталистических элементов подчинить своему идеологическому влиянию отсталую часть трудящихся. «Частнокапиталистические слои города и деревни, — указывалось в резолюции XV съезда ВКП(б) по отчету ЦК, — смыкающиеся с некоторыми бюрократическими элементами советского и хозяйственного аппарата, стремятся усилить свое противодействие наступлению рабочего класса, пытаются оказывать враждебное пролетарской диктатуре влияние на определенные слои служащих и интеллигенции, на отсталые слои кустарей и ремесленников, крестьян и рабочих. Это влияние проявляется также в области культурно-политической и идеологической (проповедь сменовеховства, лозунг кулацкого «крестьянского союза», шовинизм, антисемитизм, проповедь буржуазно-демократических «свобод» и связанный с ней мелкобуржуазный лозунг двух партий и т. д.)»[7].

Наконец, необходимо отметить, что к концу периода борьбы за социалистическую индустриализацию страны выявились и иные более острые формы сопротивления кулачества мероприятиям советской власти — усиливается террористическая деятельность кулаков, усиливается и кулацкий саботаж мероприятий советской власти. Сопротивление кулачества было сломлено энергичными мерами социалистического государства.

Период борьбы за коллективизацию сельского хозяйства (1930—1934 гг.) характеризуется следующими основными чертами: «В 1930—1934 гг. партия большевиков разрешила труднейшую после завоевания власти историческую задачу пролетарской революции — перевод миллионов мелкособственнических крестьянских хозяйств на путь колхозов, на

326

путь социализма. Ликвидация кулачества, как самого многочисленного эксплуататорского класса и перевод основных масс крестьян на путь колхозов привели к уничтожению последних корней капитализма в стране, к завершению победы социализма в сельском хозяйстве, к окончательному упрочению Советской власти в деревне. Преодолев ряд трудностей организационного1 характера, колхозы окончательно укрепились и стали на путь зажиточной жизни. В итоге выполнения первого пятилетнего плана построен в нашей стране незыблемый фундамент социалистической экономики — первоклассная тяжелая социалистическая индустрия и коллективное машинизированное земледелие, уничтожена безработица, уничтожена эксплуатация человека человеком, созданы условия для непрерывного улучшения материального и культурного положения трудящихся нашей родины. Эти гигантские успехи достигнуты рабочим классом, колхозниками и всеми трудящимися нашей страны благодаря смелой, революционной и мудрой политике партии и правительства. Капиталистическое окружение, стремясь ослабить и подорвать могущество СССР, усиливает свою «работу» по организации внутри СССР банд убийц, вредителей, шпионов. Особенно усиливается враждебная по отношению к СССР деятельность капиталистического окружения с приходом к власти фашистов в Германии, Японии. В лице троцкистов, зиновьевцев фашизм приобрел верных слуг, идущих на шпионаж, вредительство, террор и диверсии, на поражение СССР — во имя восстановления капитализма. Советская власть твердой рукой карает этих выродков человеческого рода и беспощадно расправляется с ними, как с врагами народа и изменниками родины»[8].

Таким образом, растущий подъем социалистического строительства, приведший к победе социализма в нашей стране, протекал в обстановке ожесточенной классовой борьбы. Вредительство, диверсии, террористические акты, всевозможные антисоветские выступления кулацко-капиталистических элементов поддерживались морально и материально, субсидировались и организовывались извне зарубежными агрессивными капиталистическими элементами, в первую очередь фашистами, использовавшими в качестве своей агентуры троцкистско-бухаринских и иных изменников и предателей.

327

В начале периода борьбы за коллективизацию сельского хозяйства товарищ Сталин указал на три наиболее характерные формы сопротивления вражеских элементов социалистическому строительству: «.. .наша работа по социалистической реконструкции народного хозяйства, рвущая экономические связи капитализма и опрокидывающая вверх дном все силы старого мира, не может не вызвать отчаянного со-•противления со стороны этих сил. Оно так и есть, как известно. Злостное вредительство верхушки буржуазной интеллигенции во всех отраслях нашей промышленности, зверская борьба кулачества против коллективных форм хозяйства в деревне, саботаж мероприятий Советской власти со стороны бюрократических элементов аппарата, являющихся агентурой классового врага, — таковы пока что главные формы сопротивления отживающих классов нашей страны»[9].

Победоносное развитие социалистического строительства в период борьбы за коллективизацию сельского хозяйства вызывает не только новое обострение сопротивления врагов социализма, но и изменение форм этого сопротивления. Будучи разбитыми и выбитыми из своих насиженных мест, кулацкие элементы, убедившись в том, что попытками террора, диверсий они не могут расшатать колхозный строй, переходят к иным методам. «Раньше кулаки открыто выступали против колхозов, вели зверскую борьбу против колхозных активистов, против передовых колхозников, убивали их ,из-за угла, сжигали их дома, амбары и т. д. Этим кулаки хотели запугать крестьянскую массу, не пустить ее в колхозы. Теперь, когда открытая борьба против колхозов потерпела неудачу, они изменили свою тактику. Они уже не стреляли из обрезов, а прикидывались тихонькими, смирными, ручными, вполне советскими людьми. Проникая в колхозы, они тихой сапой наносили вред колхозам. Всюду они старались разложить колхозы изнутри, развалить колхозную трудовую дисциплину, запутать учет урожая, учет труда. Кулаки поставили ставку на истребление конского поголовья в колхозах и сумели погубить много лошадей. Кулаки сознательно заражали лошадей сапом, чесоткой и другими болезнями, оставляли их без всякого ухода и т. д. Кулаки портили тракторы и машины»[10]. Этим, однако, не

328

исчерпывались формы и методы сопротивления социалистическому строительству. В период борьбы за коллективизацию сельского хозяйства основной формой сопротивления этих элементов становится в 1932—1933 гг. расхищение социалистической собственности. «Главное в «деятельности» этих бывших людей, — указывал товарищ Сталин в начале 1933 г., - состоит в том, что они организуют массовое воровство и хищение государственного имущества, кооперативного имущества, колхозной собственности. Воровство и хищение на фабриках и заводах, воровство и хищение железнодорожных грузов, воровство и хищение в складах и торговых предприятиях, — особенно воровство и хищение в совхозах и колхозах, — такова основная форма «деятельности» этих бывших людей. Они чуют как бы классовым инстинктом, что основой советского хозяйства является общественная собственность, что именно эту основу надо расшатать, чтобы напакостить Советской власти, — и они действительно стараются расшатать общественную собственность путем организации массового воровства и хищения»[11].

В конце периода борьбы за коллективизацию сельского хозяйства выявилась подлинная сущность троцкистско-бухаринских изменников и предателей. 1 декабря 1934 г. было совершено неслыханное злодеяние — убийство С. М. Кирова, павшего от руки троцкистско-бухариноких бандитов, которые одновременно готовили покушения и на других руководителей партии и правительства. В полной мере были разоблачены и понесли заслуженную кару троцкистско-бухаринские банды уже позднее — в последующие годы.

II

В период социалистической индустриализации страны и коллективизации сельского хозяйства перед советским судом стояла задача — обеспечить охрану социалистического государства от посягательств на советский строй со стороны вражеских элементов, изменивших формы и методы своего сопротивления социалистическому строительству; систематически бороться со всеми преступными искривлениями и искажениями мероприятий советской власти со стороны бюрократических и иных антиобщественных элементов, проникающих

329

в советский государственный аппарат, в совхозы, колхозы и кооперацию; продолжать борьбу с общеуголовными преступлениями, совершаемыми неустойчивыми элементами из среды трудящихся на почве неизжитых еще ими пережитков капитализма.

В рассматриваемые периоды был проведен ряд судебных процессов о вредительской деятельности части буржуазной интеллигенции. Среди этих процессов прежде всего следует отметить так называемый шахтинский процесс. В марте 1928 г. в официальной печати было опубликовано Сообщение Прокурора Верховного суда Союза ССР, в котором указывалось: «На Северном Кавказе, в Шахтинском районе Донбасса, органами ОГПУ при прямом содействии рабочих раскрыта контрреволюционная организация, поставившая себе целью дезорганизацию и разрушение каменноугольной промышленности этого района. Руководящий центр этой организации, как подтверждается несомненными данными следствия, находится за границей и состоит из бывших капиталистических собственников и акционеров каменноугольных предприятий Донецкого бассейна, имеющих тесные связи о отдельными агентами некоторых германских промышленных фирм и польской контрразведкой... Следствием установлено, что работа этой контрреволюционной организации, действовавшей в течение ряда лет, выразилась в злостном саботаже и скрытой дезорганизаторской деятельности, в подрыве каменноугольного хозяйства методами нерационального строительства, ненужных затрат капитала, понижения качества продукции, повышения себестоимости, а также в прямом разрушении шахт, рудников, заводов и т. д. При этом задача злоумышленников в случае интервенции, на которую они неизменно рассчитывали, состояла в том, чтобы организовать катастрофический срыв всей промышленности, резко понизить обороноспособность страны и тем помочь интервентам одолеть сопротивление Рабоче-крестьянской Красной Армии... Следствием установлено, что участники организации финансировались заграничным белогвардейским центром»[12]. На судебном следствии материалы предварительного следствия полностью подтвердились и раскрыли картину длительного, глубоко законспирированного вредительства, организованного и направлявшегося из-за границы, Вредители-«шахтинцы» понесли заслуженное наказание.

330

Судебный процесс над вредителями-«шахтинцами» имел большое политическое значение, далеко выходящее за пределы самого процесса. «Нельзя считать случайностью, — говорил товарищ Сталин в 1929 г., — так называемое шахтинское дело. «Шахтинцы» сидят теперь во всех отраслях нашей промышленности. Многие из них выловлены, но далеко еще не все выловлены. Вредительство буржуазной интеллигенции есть одна из самых опасных форм сопротивления против развивающегося социализма. Вредительства тем более опасно, что оно связано с международным капиталом»[13]. Из шахтинского процесса были сделаны общеполитические выводы о подготовке кадров советских специалистов. Советские карательные органы сделали для себя все необходимые выводы относительно задач и методов борьбы с вредительством.

Второй крупный процесс — это процесс так называемой «Промпартии», происходивший в конце 1930 г. По этому делу была осуждена группа крупных буржуазных специалистов, которые в течение ряда лет вели изменническую, вредительски-диверсионную деятельность, направленную на подрыв мероприятий советской власти, имея конечной своей целью свержение советской власти путем иностранной интервенции и возрождение капитализма в России. «Пром» партия» возникла еще в 1925 г., но организационно сформировалась к 1928 г., установила тесные идеологические, материальные и шпионские связи с зарубежными организациями. В своей антисоветской деятельности «Промпартия» уделила особое внимание различным методам вредительства в промышленности, транспорте и сельском хозяйстве, в планировании народного хозяйства в целом. Одновременно «Промпартия» готовила и диверсионные акты. Наряду с вредительством и диверсиями широко осуществлялся шпионаж в пользу иностранных государств. Руководители «Промпартии» разрабатывали планы интервенции, подготовляя ее совместно с зарубежными антисоветскими элементами. Рассчитывая на свержение советской власти, руководители «Промпартии» даже распределили между собой министерские портфели будущего «правительства». Дело «Промпартии» рассматривалось Специальным присутствием Верховного суда Союза ССР. Враги народа из «Промпартии» были сурово наказаны.

331

Третий крупный процесс — это процесс контрреволюционной организации меньшевиков, который проходил в 1931 г. Еще в 1928 г. в Москве была создана глубоко законспирированная группа — «Союзное бюро меньшевиков», составившаяся из антисоветской части специалистов, работавших на ответственных постах в советском народном хозяйстве и органах планирования. Эта группа стремилась путем вредительства и иностранной интервенции добиться свержения советской власти и реставрации капитализма в России. Осуществляя свои преступные замыслы, вредители, используя свое высокое служебное положение, проводили вредительство в Госплане, в Высшем совете народного хозяйства, в Государственном банке, в Народном комиссариате торговли, в Центросоюзе и т. д. «Союзное бюро меньшевиков» заключило блок о «Промпартией» и «Трудовой крестьянской партией» в целях совместной деятельности по подготовке интервенции. Дело «Союзного бюро меньшевиков» слушалось Специальным присутствием Верховного суда Союза ССР под председательством Н. М. Шверника. Вредители понесли заслуженную кару.

Эти и ряд других процессов над вредителями, диверсантами и шпионами способствовали укреплению мощи Советского государства, очищению советского государственного аппарата от проникших в него вражеских элементов. Проведенные над вредителями процессы способствовали усилению бдительности советских карательных органов в обстановке обостреннейшей классовой борьбы. Из всех этих процессов были сделаны и большие политические выводы. В конце 1934 г., после злодейского убийства С. М. Кирова, были вскрыты глубоко законспирированные контрреволюционные троцкистско-зиновьевские организации. Следствие (по делу об убийстве С. М. Кирова установило, что «в Ленинграде образовалась из числа бывших участников зиновьевской оппозиции подпольная контрреволюционная террористическая группа во главе с так называемым «ленинградским центром». Эта группа ставила себе целью убийство руководителей коммунистической партии. Первой жертвой был намечен С. М. Киров. Из показаний участников этой контрреволюционной группы выяснилось, что они были связаны с: представителями иностранных капиталистических государств, получали от них деньги. Разоблаченные участники этой организации были приговорены Военной коллегией

332

Верховного суда СССР к высшей мере наказания — расстрелу»[14].

Советские карательные органы вскоре раскрыли и другие контрреволюционные троцкистско-бухаринские организации, и виновные предстали перед советским судом.

Уже в период социалистической индустриализации страны советский суд осуществляет решительную борьбу с остатками частнокапиталистических элементов в городе, которые различными методами пытаются препятствовать ликвидации частнокапиталистического сектора в народном хозяйстве. Наибольшее внимание должен был обратить советский суд и все другие карательные органы на борьбу с кулацким сопротивлением как в период социалистической индустриализации страны, так в особенности в период коллективизации сельского хозяйства. Еще в 1928 г. понадобилось осуществление решительных мер для того, чтобы преодолеть сопротивление кулачества. «В ответ на отказ кулачества продавать излишки хлеба государству по твердым ценам партия и правительство провели ряд чрезвычайных мер против кулачества, применили 107 статью уголовного кодекса о конфискации по суду излишков хлеба у кулаков и спекулянтов, в случае их отказа продавать эти излишки государству по твердым ценам...»[15] «Чрезвычайные меры возымели свое действие: беднота и середняки включились в решительную борьбу против кулачества, кулачество было изолировано, сопротивление кулачества и спекулянтов было сломлено»[16].

В последующие годы советский суд обращает внимание на борьбу с кулацким терроризмом, с кулацким вредительством. Советским карательным органам удается сломить и эту форму сопротивления кулачества.

В связи с изменением обстановки, с изменением форм сопротивления со стороны враждебных элементов советский суд особое внимание обращает на борьбу с хищениями социалистической собственности. Основным оружием советских карательных органов в борьбе с посягательствами на социалистическую собственность явился исторический закон 7 августа 1932 г. Усиление борьбы с посягательствами на социалистическую собственность было осуществлено не сразу после издания упомянутого закона. Понадобился ряд

333

указаний руководящих органов юстиции для. того, чтобы судьи правильно и остро реагировали своими приговорами на факты хищений социалистической собственности.

Значительное место в судебной практике занимали в рассматриваемые периоды дела о должностных и хозяйственных преступлениях — в органах государственного управления, в промышленных предприятиях, на транспорте, в совхозах и колхозах Советский суд карал злостных нарушителей советских законов, бюрократов, нерадивых хозяйственников, своими действиями или бездеятельностью причинявших ущерб социалистической индустриализации и коллективизации сельского хозяйства.

В судебной практике встречались факты перегибов, переоценки роли репрессии в осуществлении политики ликвидации кулачества, политики ликвидации частнокапиталистических элементов в городе. Эти перегибы были нетерпимы. В 1930 г. товарищ Сталин специально остановился на вопросе о роли репрессии в социалистическом наступлении, и его указания определили собой и деятельность советских карательных органов. «Репрессии являются необходимым элементом наступления, но элементом вспомогательным, а не главным. Главное в наступлении социализма, при наших современных условиях, состоит в усилении темпа развития нашей промышленности, в усилении темпа развития совхозов и колхозов, в усилении темпа экономического вытеснения капиталистических элементов города и деревни, в мобилизации масс вокруг социалистического строительства, в мобилизации масс против капитализма. Вы можете арестовать и выслать десятки и сотни тысяч кулаков, но если вы одновременно с этим не сделаете всего необходимого для того, чтобы ускорить строительство новых форм хозяйства, заменить новыми формами хозяйства старые, капиталистические формы, подорвать и ликвидировать производственные источники экономического существования и развития капиталистических элементов деревни, — кулачество все равно возродится и будет расти»[17].

В рассматриваемые периоды судебная практика, как и в предыдущие периоды, неуклонно осуществляет борьбу с общеуголовными преступлениями, совершаемыми неустойчивыми элементами из среды трудящихся, — с преступлениями против порядка управления, с преступлениями против личности и имущества отдельных граждан.

334

В 1928 г. Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет, заслушав доклады Народного комиссариата юстиции РСФСР и Народного комиссариата внутренних дел РСФСР, выносит специальное постановление «О карательной политике и состоянии мест заключения»[18], которое сыграло значительную роль в повышении качества работы Советских карательных органов в последующие годы. Давая общую положительную оценку деятельности советских Карательных органов в борьбе с наиболее опасными преступлениями, посягающими на основы советского строя и социалистическое строительство, ВЦИК одновременно констатировал наличие целого ряда дефектов в работе этих органов и наметил конкретные меры к их устранению. В числе их особо следует отметить пункт первый постановления, в котором указывалось: «Признать необходимым (Применять суровые меры репрессии исключительно в отношении классовых врагов и деклассированных преступников-профессионалов и рецидивистов (бандитов, поджигателей, конокрадов, растратчиков, взяточников и воров); дополнять назначение суровых мер репрессии в отношении перечисленных элементов не менее строгим осуществлением приговоров, допуская смягчение принятых мер социальной защиты и досрочного освобождения этих категорий преступников лишь в исключительных обстоятельствах и в условиях, гарантирующих их действительную социальную безопасность для общества».

В целях обеспечения наибольшей эффективности осуществления судебных приговоров в 1929—1930 гг. и в последующие годы проводится ряд мер к улучшению работы советских исправительно-трудовых учреждений. Введенный в 1933 г. Исправительно-трудовой кодекс РСФСР в новой редакции и положения об исправительно-трудовых лагерях способствовали улучшению работы исправительно-трудовых учреждений.

III

В связи с созданием и развитием общесоюзного уголовного законодательства все уголовные кодексы союзных республик должны были быть приведены в соответствие с ним. Приведение в соответствие республиканского уголовного законодательства

335

с общесоюзным уголовным законодательством состояло, во-первых, в переработке Общей части уголовных кодексов, с принятием за основу положений «Основных начал уголовного законодательства СССР и союзных республик», во-вторых, во включении в Особенную часть таких составов преступлений, которые были предусмотрены общесоюзным уголовным законодательством.

Работа по пересмотру уголовных кодексов началась в союзных республиках вскоре после утверждения «Основных начал».

В 1925 г. Совет Народных Комиссаров РСФСР внес на рассмотрение 2-й сессии ВЦИК XII созыва проект нового Уголовного кодекса. Этот проект был утвержден сессией. Однако ряд положений этого Уголовного кодекса находился в противоречии с «Основными началами». Поэтому 2-я сессия ВЦИК XII созыва поручила Президиуму ВЦИК войти в Центральный Исполнительный Комитет СССР с представлением об изменении некоторых статей «Основных начал». Помимо этого, на рассмотрение ЦИК СССР был представлен раздел Уголовного кодекса о контрреволюционных преступлениях, который относился к компетенции общесоюзного уголовного законодательства. ЦИК СССР предложил всем союзным республикам дать заключение по вопросам уголовного законодательства, которые были поставлены в порядке инициативы ВЦИК. Так как тем самым введение в жизнь УК РСФСР редакции 1925 г. откладывалось, то Президиум ВЦИК, исходя из необходимости ввести кодекс в действие, переработал его, приведя га полное соответствие с «Основными началами». При этом раздел о контрреволюционных преступлениях и наиболее опасных преступлениях против порядка управления, впредь до издания соответствующего общесоюзного закона, был внесен в УК РСФСР 1922 г. После утверждения Положения о преступлениях государственных, а равно и Положения о воинских преступлениях соответствующие разделы Уголовного кодекса были изменены. В ноябре 1926 г. Уголовный кодекс РСФСР, принятый 2-й сессией ВЦИК XII созыва и переработанный IB указанном порядке, был утвержден и введен в действие с 1 января 1927 г. Этот кодекс действует по настоящее время. В связи с изменениями и дополнениями общесоюзного уголовного законодательства Уголовный кодекс РСФСР 1926 г. неоднократно изменялся и дополнялся. Кроме того, ряд изменений

336

был внесен в него по инициативе законодательных органов РСФСР.

В других союзных республиках работа по приведению уголовных кодексов в соответствие с общесоюзным уголовным законодательством частично была проведена также в 1925 г. Так, в БССР в 1925 г. была переработана Общая часть Уголовного кодекса в соответствии с «Основными началами». 2-я сессия ЦИК БССР VII созыва утвердила новую редакцию УК. и поручила Президиуму ЦИК БССР произвести окончательную редакцию. Однако осуществление этой работы задержалось на несколько лет — до издания нового Уголовного кодекса БССР. В Грузинской ССР пересмотр Уголовного кодекса и приведение его в соответствие с общесоюзным уголовным законодательством было произведено в 1925 г., когда новая редакция кодекса и была введена в действие. В других союзных республиках также приводились работы по пересмотру уголовных кодексов с целью приведения их в соответствие с общесоюзным уголовным законодательством.

В 1926—1928 гг. во всех существовавших тогда союзных республиках вводятся уголовные кодексы, построенные в соответствии с общесоюзным уголовным законодательством. Хронологически введение уголовных кодексов происходило так: в Узбекской ССР Уголовный кодекс был введен с 1 июля 1926 г., в РСФСР, как указывалось, — с 1 января 1927 г., в УССР — с 1 июля 1927 г., в Армянской ССР— с 1 ноября 1927 г., в Азербайджанской ССР — с 15 января 1928 г., в Грузинской ССР — с 1 мая 1928 г., в Туркменской ССР — с 1 февраля 1928 г. и в Белорусской ССР — с 15 ноября 1928.р. Эти уголовные кодексы действуют и поныне, со всеми изменениями и дополнениями, произошедшими за истекшие годы.

Так как все уголовные кодексы союзных республик построены в соответствии с «Основными началами уголовного 'законодательства Союза ССР и союзных республик», то, естественно, они совпадают не только в своих основных принципах и положениях, отражающих единство советского Социалистического уголовного права, но и в большинстве формулировок институтов и понятий Общей части уголовного права. Это не исключает, однако, особенностей в построении отдельных норм, так как и «Основные начала» допускают по ряду вопросов самостоятельное их решение в уголовных кодексах союзных республик. Система построения

337

Особенной части уголовных кодексов союзных республик также совпадает в своей основе, хотя и содержит некоторые различия, обусловленные местными особенностями (например, наличие раздела о водных преступлениях в некоторых уголовных кодексах и т. д.). Особенная часть уголовных кодексов союзных республик содержит прежде всего составы преступлений, предусмотренные общесоюзным уголовным законодательством, и здесь имеется полное единство всех уголовных кодексов. Те же составы преступлений и санкции по ним, которые предоставлены законодательной компетенции союзных республик, содержат известные различия, обусловленные местными условиями.

IV

Общая часть уголовных кодексов союзных республик, как уже отмечалось, отнюдь не является текстуальным воспроизведением «Основных начал». Союзные республики значительно развили постановления «Основных начал» и дополнили их рядом других постановлений, отсутствующих в «Основных началах». Например, включая статью о применении ссылки и высылки, большинство уголовных кодексов определило ограничительные условия применения этих мер наказания, точно перечислив статьи Уголовного кодекса, по которым в случае осуждения ссылка может применяться (ст. 36 УК РСФСР, ст. 41 УК Азербайджанской ССР, ст. 33 УК Туркменской ССР, ст. 38 УК Узбекской ССР, ст. 33 УК Таджикской ССР).

Статьи уголовных кодексов, содержащие развитие норм «Основных начал», не могут рассматриваться как расходящиеся с «Основными началами». Однако отдельные статьи уголовных кодексов союзных республик содержат нормы, расходящиеся по существу с нормами «Основных начал» и других общесоюзных законодательных актов в области уголовного законодательства.

Конституция СССР 1924 г. не содержала прямого указания на то, что в случае расхождения общесоюзного закона и закона республиканского должен применяться закон общесоюзный. Однако это положение прямо вытекало из ст. 19 Конституции, которая гласила: «Все декреты, постановления и распоряжения, издаваемые ЦИК, обязательны к непосредственному исполнению на всей территории СССР».

338

В силу ст. 38 Конституции СССР 1924г. декреты и постановления Совета Народных Комиссаров СССР также были обязательны к исполнению на всей территории СССР.

Из ст. 19 Конституции СССР 1924 г. следовало, что в случае расхождения общесоюзного закона с законом республиканским, должен применяться закон общесоюзный как обязательный к непосредственному исполнению на всей территории СССР. Этот принцип с исчерпывающей полнотой и ясностью изложен в ст. 20 Сталинской Конституции, которая гласит: «В случае расхождения закона Союзной республики с законом общесоюзным, действует общесоюзный закон».

Ниже приводится несколько примеров расхождения общесоюзного уголовного законодательства с уголовными законодательствами союзных республик.

Ст. 11 «Основных начал» установила ответственность за начатое, но не доведенное до конца преступление. Уголовный кодекс УССР 1927 г., основываясь на этой статье, исключил ответственность за приготовление, не рассматривая, таким образом, приготовление в качестве начала совершения преступления. Верховный суд СССР (постановление 20-го пленума 7 мая 1928 г.) нашел, что общесоюзное уголовное законодательство под начатым, но не оконченным преступлением понимает как покушение, так и приготовление, Президиум ЦИК СССР согласился с протестом Верховного суда СССР[19], и союзные республики внесли соответственные изменения в уголовные кодексы, устранив в этой части несогласованность кодексов ,с «Основными началами».

Постановлением 20-го Пленума Верховного суда СССР от 7 мая 1928 г., утвержденным Президиумом ЦИК СССР 31 октября 1928 г., признано не соответствующим ст.ст. 20 и 36 «Основных начал» запрещение применять условное лишение свободы в случаях присоединения к лишению свободы, поражения прав в качестве дополнительной меры наказания[20]. Из этого следует, что нормы ч. 3 ст. 34 УК РСФСР и примечание 2 к ст. 54 УК Азербайджанской ССР, запрещающие соединение поражения прав

339

с условным осуждением, противоречат «Основным началам» и не должны в этой части применяться.

Уголовный кодекс Таджикской ССР в редакции 9 мая 1935 г. содержал довольно существенные расхождения с общесоюзным законодательством.

В частности, средактированный крайне неудачно п. «а» ст. 9 позволял думать, что Уголовный кодекс Таджикской ССР допускает наряду с уголовной ответственностью за вину также и объективную ответственность, независимо от наличия умысла или неосторожности. Из числа видов вины совершенно выпала неосторожная 'вина в форме самонадеянности (п. «в», ст. 9). Цели уголовного наказания были формулированы о существенным отступлением от «Основных начал» (ст. 19). Не была предусмотрена ответственность иностранцев, совершивших преступление на территории Таджикской ССР. Отдельные сроки давности были установлены с отступлением от «Основных начал». По некоторым статьям Уголовного кодекса, основанным на общесоюзных законах, были определены меры наказания, не совпадающие о санкциями этих общесоюзных законов.

Постановлением ЦИК Таджикской ССР от 19 января 1936 г. указанные расхождения с общесоюзным законодательством были устранены путем соответствующего изменения текста некоторых «татей Уголовного кодекса[21].

Можно отметить еще несколько расхождений в Общей части уголовных кодексов союзных республик.

Так, ст. 9 УК Туркменской ССР, определяя понятие умысла и неосторожности, не упоминает о прямом умысле. Статья говорит: «...действуя умышленно, предвидели общественно опасный характер последствий своих действий или сознательно допускали их наступление...» Здесь, несомненно, имеется технико-редакционный пропуск, так как предвидение и допущение последствий по тексту статьи являются не необходимыми в совокупности элементами умысла, а его различными видами.

Для применения уголовного закона по аналогии «Основные начала» (ст. 3) требуют, чтобы совершенное деяние было сходно с описанным в законе преступлением «по важности и роду». Первый признак в статьях уголовных кодексов РСФСР, Армянской ССР и Таджикской ССР не упоминается.

340

Ст. 251 «Основных начал», перечисляй виды имущества, не подлежащего конфискации, упоминает в п. «з» «паевые взносы в кооперативные организации». Этот вид имущества не указывается в ст. 40 УК РСФСР и в ст. 37 УК Таджикской ССР, воспроизводящих норму ст. 251 «Основных начал». Ст. 36 УК БССР не допускает поражения прав при применении более мягкой меры наказания, чем лишение свободы сроком на один год; сходное постановление содержит ст. 39 УК Азербайджанской ССР и ст. 34 УК Армянской ССР. Эти постановления противоречат «Основным началам», которые не содержат подобных ограничений и к тому же допускают применение поражения прав в качестве самостоятельной меры наказания. Так, поражение родительских прав может назначаться при установлении судом злоупотребления этими правами со стороны осужденного. Деяние осужденного может содержать признаки такого злоупотребления, влекущего за собой лишение родительских прав, хотя бы оно и не требовало применения в качестве основной меры лишения свободы на срок выше года.

Среди отягчающих вину обстоятельств «Основные начала» указывают (п. «г», ст. 31) совершение преступления «...лицом, уже ранее совершившим какое-либо преступление...», имея в виду, что факт совершения в прошлом преступления является отягчающим обстоятельством, независимо от того, было ли данное лицо ранее осуждено за это преступление. Ст. 49 УК БССР признает отягчающим вину обстоятельством судимость за ранее совершенное преступление.

«Основные начала» считают, что для признания человека, отбывшего наказание, не имеющим судимости, необходимо, чтобы он не совершил в течение указанных в законе сроков нового преступления (ст. 101). Уголовный кодекс РСФСР (ст. 55), считает это лицо не имеющим судимости, если оно не совершило в течение установленных сроков нового, не менее тяжкого преступления. Однако, очевидно, не соответствует мысли закона признавать, например, не судившимся за первое преступление человека, который, отбыв за это преступление два года лишения свободы, затем в течение шестилетнего срока снова совершил преступление, за которое был наказан лишением свободы на один год[22].

341

Предусматривающая погашение судимости ст. 49 УК Таджикской ССР до изменения ее Указом от 9 июня 1940г. содержала еще одно расхождение с общесоюзным законодательством. В силу ст. 101 «Основных начал» лица, приговоренные к лишению свободы на срок не свыше шести месяцев или ко всякой иной, более мягкой, чем лишение свободы, мере наказания, признаются не имеющими судимости, если они не совершили нового преступления в течение трех лет со дня отбытия наказания. В силу -же ст. 49 УК Таджикской ССР трехлетний срок погашал судимость в отношении присужденных к исправительно-трудовым работам на срок не свыше шести месяцев. Следовательно, осужденный к исправительно-трудовым работам сроком на1 один год, в силу ст. 49 УК Таджикской ССР, признавался не имеющим судимости только через шесть лет после отбытия наказания, что явно противоречило ст. 101 «Основных начал».

V

Из расхождений, имеющих место в Особенной части уголовных кодексов союзных республик, укажем лишь на самое существенное, относящееся к содержанию понятия государственного преступления. По смыслу ст. 3 «Основных начал» определение государственных преступлений было отнесено к компетенции законодательных органов СССР; государственными преступлениями следует считать только те преступления, которые включены в общесоюзное Положение о преступлениях государственных.

Однако в уголовных кодексах некоторых союзных республик содержание главы о государственных преступлениях существенно отличается от содержания Положения о преступлениях государственных.

В силу ст. 3 «Основных начал» государственные преступления — это а) контрреволюционные преступления и б) особо для СССР опасные преступления против порядка управления. Уголовные кодексы УССР и БССР, излагая как

342

те, так и другие преступления, не употребляют самого названия «государственные преступления» и не выделяют соответствующей главы.

Особенная часть Уголовного кодекса РСФСР, в соответствии с общесоюзным законодательством, построена следующим образом: Глава I. Преступления государственные: 1. Контрреволюционные преступления. 2. Особо для СССР опасные преступления против порядка управления. Глава II. Иные преступления против порядка управления и т. д.

Построение Особенной части уголовных кодексов УССР и БССР таково: Раздел I. Контрреволюционные преступления. Раздел И. Преступления против порядка управления: А. Особо для СССР опасные преступления против порядка управления. Б. Иные преступления против порядка управления и т. д.

Таким образом, отличие особо для СССР опасных преступлений против порядка управления как вида государственных преступлений от иных преступлений против порядка управления в построении Особенной части уголовных кодексов УССР и БССР не проведено.

Уголовный кодекс Узбекской ССР включает в главу «Государственные преступления» все преступления, которые по уголовным кодексам других союзных республик являются иными преступлениями против порядка управления. Специально раздел об особо для СССР опасных преступлениях против порядка управления не выделен. Это объясняется тем. что Уголовный кодекс Узбекской ССР был издан еще в 1926 г. и воспринял систему действовавшего тогда Уголовного кодекса РСФ.СР 1922г. Коренной переработке в целях приведения в соответствие с общесоюзным уголовным законодательством система первых глав Особенной части Уголовного кодекса Узбекской ССР не подвергалась. В самом тексте главы I Особенной части УК Узбекской ССР перемежаются и иногда даже соединяются в одной статье преступления, рассматриваемые общесоюзным уголовным законодательством в качестве государственных преступлений, и иные преступления против порядка управления. Например, ст. 941 карает изготовление и распространение порнографических изделий, ст. 95 — подделку денег и ценных бумаг, ст. 951 — незаконную переплавку монеты, ст. 109 — контрабанду — простую — и квалифицированную. Части 1 и 2 ст. 110 карают незаконный въезд в СССР и

343

выезд из СССР и незаконный переход границы, а ч. 3 предусматривает «способствование незаконному переходу государственных границ, совершенное в виде промысла или должностными лицами», т. е. государственное преступление.

В Уголовном кодексе Армянской ССР глава о государственных преступлениях включала только контрреволюционные преступления. В число контрреволюционных преступлений, в полном противоречии с общесоюзным законодательством и определением контрреволюционного преступления, были включены: нарушение служебных обязанностей работниками гражданской авиации (ст. 58г); нарушение правил о международных полетах (ст. 58д), несмотря на прямое указание в тексте статьи, что по ней карается указанное в ней деяние «...при отсутствии признаков измены родине или иных контрреволюционных преступлений...»; разрушение или повреждение путей сообщения (ст. 66а); нарушение работниками транспорта трудовой дисциплины (ст. 66б); похищение оружия (ст. 71а).

К числу особо для СССР опасных преступлений против порядка управления в Уголовном кодексе Армянской ССР были неправильно отнесены: выпуск денежных суррогатов (ст.ст. 79а, 79б, 79В, 84а, 84б); заявка за границей изобретения (ст. 84а); нарушение правил пользования радиоустановками (ст. 84г); переплавка монеты (ст. 84д); нарушение правил об охране порядка и безопасности воздушных передвижений (ст. 84е)[23].

С фактом осуждения за государственное преступление советское законодательство в определенных случаях связывает известные правовые последствия. Понятие же государственного преступления определяется, в силу ст. 3 «Основных начал», общесоюзным уголовным законодательством. Поэтому во всех случаях, когда какой-либо закон говорит о государственных преступлениях, под ними надо понимать преступления, отнесенные к числу государственных преступлений общесоюзным уголовным законодательством.

В Особенной части уголовных кодексов союзных республик имеются в отдельных случаях и другие расхождения с общесоюзным уголовным законодательством, главным

344

образом в части определения меры наказания. Так, например, ст. 81 УК Таджикской ССР определяет за недонесение о преступлениях, предусмотренных ст. ст. 67, 68 и 76 (массовые беспорядки, бандитизм, подделка денег и ценных бумаг), лишение свободы на срок не ниже одного года, тогда как Положение о преступлениях государственных устанавливает за это деяние наказание в виде лишения свободы до одного года. Ст. 1651 УК УССР не определяет низшего предела лишения свободы, установленного общесоюзным законом 7 марта 1934 г., на котором основана эта статья.

Во всех случаях, когда санкция, установленная уголовным кодексом союзной республики, отличается от санкции, установленной за то же преступление общесоюзным законом, должна применяться санкция общесоюзного закона.

В некоторых случаях общесоюзный закон или отдельная его статья совершенно отсутствует в уголовном кодексе союзной республики. Отдельные примеры такой неполноты уголовных кодексов уже приводились выше. Укажем еще несколько.

В Уголовном кодексе РСФСР отсутствует норма ст. 17 «Основных начал», определяющая наказание за самовольное возвращение в Советский Союз лица, изгнанного из СССР по судебному приговору. Часть 2 ст. 19 «Основных начал» не воспроизведена в уголовных кодексах Азербайджанской, Грузинской и Таджикской ССР. В Уголовном кодексе Туркменской ССР не воспроизведена ст. 35, а в Уголовном кодексе Таджикской ССР — ст.ст. 2 и 26 «Основных начал». Во многих уголовных кодексах не воспроизведен общесоюзный закон 8 августа 1936 г. Во всех случаях, когда в уголовном кодексе союзной республики отсутствует норма общесоюзного уголовного законодательства, должна применяться статья общесоюзного уголовного закона.

Расхождения уголовных кодексов союзных республик с общесоюзным уголовным законодательством встречаются лишь в незначительной части норм уголовных кодексов союзных республик и касаются они частных вопросов. В основном же постановления уголовных кодексов союзных республик точно соответствуют нормам общесоюзного уголовного закона. Уголовные кодексы союзных республик дополняют и развивают общесоюзный уголовный закон в соответствии с его основными положениями.

 

 

[1] «История ВКП(б)». Краткий курс, стр. 286.

[2] Сталин, Вопросы ленинизма, изд. 11-е, стр. 231.

[3] «История ВКП(б)». Краткий курс, стр. 279.

[4] Сталин, Вопросы ленинизма, изд. 11-е, стр. 217.

[5] Ленин и Сталин, Сборник произведений к изучению истории партии, Партиздат, 1936, т. III, стр. 65.

[6] 'Ленин и Сталин, Сборник произведений к изучению истории партии, Партиздат, 1936, т. III, стр. 66.

[7] ВКП(б) в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК, 1941, М., ч. 2, стр. 226.

[8] «Истории ВКП(б)». Краткий курс, стр. 314—315.

[9] Сталин, Вопросы ленинизма, изд. 10-е, стр. 386.

[10] «История ВКП(б)». Краткий курс, стр. 302.

[11] Сталин, Вопросы ленинизма, изд. 11-е, стр. 392—393.

[12] «Известия ЦИК и ВЦИК», 1928 г., № 60.

[13] Сталин, Вопросы ленинизма, изд. 11-е, стр. 217.

[14] «История ВКП(б)». Краткий курс, стр. 311.

[15] Там же, стр. 279.

[16] Там же.

[17] Сталин, Вопросы ленинизма, изд. 10-е, стр. 390—391.

[18] «Сборник материалов по истории социалистического уголовного законодательства», М., 1938, стр. 269—271.

[19] . «Сборник действующих постановлений Пленума и директивных писем Верховного суда СССР 1924—1944 гг.» М., 1946, стр. 78.

[20] См. «Сборник постановлений и разъяснений Верховного суда Союза ССР», М, 1936, стр. 12—13.

[21] СУ Таджикской ССР 1936 г. № 2, ст. 14.

[22] Постановлением Пленума Верховного суда СССР от 10 февраля 1940 г. признано, что статьи уголовных кодексов РСФСР и Таджикской ССР о погашении судимости в указанной части противоречат общесоюзному законодательству и предложено, руководствоваться ст. 101 «Основных начал» (см. «Советская юстиция», 1940, № 4).

Ст. 49 УК ТаджССР была изменена Указом от 9 июня 1940 г., и редакция ее приведена в соответствие с общесоюзным законодательством.

[23] В 1941 г. Уголовный кодекс Армянской ССР был приведен в соответствие с общесоюзным законодательством.