ГЛАВА V. МЕРЫ НАКАЗАНИЯ В УГОЛОВНОМ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВЕ И В СУДЕБНОЙ ПРАКТИКЕ В 1917—1918 гг.
I
Значительный интерес представляет изучение характера репрессии, ее особенностей и роли в деле укрепления социалистического государства периода проведения Великой Октябрьской социалистической революции[1].
Декрет о суде № 1, наряду с организацией местных народных судов, предусматривал и организацию революционных трибуналов. Рабочие и крестьянские трибуналы, как указывал декрет, учреждались «для борьбы против контрреволюционных сил, в видах принятия мер ограждения от них революции и ее завоеваний, а равно для решения
115
дел о борьбе с мародерством и хищничеством, саботажем и прочими злоупотреблениями торговцев, промышленников, чиновников и прочих лиц».
Таким образом, по смыслу декрета о суде, предусматривающего организацию и подсудность первых советских судов, революционные трибуналы учреждались как суды, призванные бороться с контрреволюционными и наиболее опасными преступлениями. Эти задачи трибуналов находят свое подтверждение и в ряде последующих декретов, предусматривающих наказуемость по контрреволюционным и иным наиболее опасным преступлениям, а также в неоднократных высказываниях Ленина.
Декрет «Об аресте вождей гражданской войны против революции»[2] говорил о том, что «члены руководящих учреждений партии кадетов, как партии врагов народа, подлежат аресту и суду революционных трибуналов».
Предания «суду революционных трибуналов» за совершение соответствующих преступлений требуют декреты «Об обязательном товарообмене в хлебных сельских местностях»[3], «О централизации управления, охране дорог и повышении их провозоспособности»[4], «О разработке торфяного топлива»[5], «О привлечении к заготовке хлеба рабочих организаций»[6] и ряд других. В своих замечаниях на проект декрета «О революционных трибуналах» от 4 мая 1918 г. Ленин писал: «Надо обратить внимание на практические результаты работ коллегии юстиции в деле создания действительно революционного, скорого и беспощадно строгого к контрреволюционерам, хулиганам, лодырям и дезорганизаторам суда»[7].
Это замечание Ленина целиком вошло в постановление СНК, поручающее Наркомюсту в соответствии о ним переработать проект декрета[8].
Как указывалось выше, декрет о суде № 1 дал только общие принципы организации новой судебной системы; о мерах наказания, которыми должны были пользоваться местные народные суды и революционные трибуналы, декрет ничего не говорил.
116
Если в отношении народных судов содержалось общее указание о том, что им принадлежит право решения уголовных дел, когда обвиняемому угрожает наказание не свыше двух лет лишения свободы, то в отношении трибуналов даже подобное общее указание отсутствовало. Первыми актами, установившими перечень возможных мер наказания, были: постановление НКЮ от 18 декабря 1917 г. «О революционном трибунале печати» и «Инструкция революционным трибуналам», изданная 19 декабря 1917 г. Политическая оценка этой инструкции дана выше (см. стр.69—70).
В перечень мер наказания, предусмотренных инструкцией, вошли: 1) денежный штраф, 2) лишение свободы, 3) удаление из столиц, отдельных местностей или пределов Российской Республики, 4) объявление общественного порицания, 5) объявление виновного врагом народа, 6) лишение виновного всех или некоторых политических прав, 7) секвестр или конфискация (частичная или общая) имущества виновного, 8) присуждение к обязательным общественным работам. Высшая мера наказания — расстрел — в этот перечень включена не была.
7 марта 1918 г. был издан декрет о суде № 2. Он ничего не прибавил к общим указаниям о наказании первого декрета о суде. Право вынесения приговора о лишении свободы сроком до 5 лет было предоставлено судам декретом о суде № 3, опубликованном 20 июля 1918 г.
8 силу разнообразных причин организация новой судебной системы не всюду шла одинаково. В одних местах и народные суды и революционные трибуналы начали функционировать одновременно, в других — в течение продолжительного времени функционировали только одни трибуналы, вынужденные ввиду отсутствия в губернии или уезде других судов принять на себя и подсудность по общеуголовным делам. И, наконец, в-третьих, несмотря на наличие народных судов, подсудность трибуналам значительно расширилась за счет некоторых категорий общеуголовных дел. В Олонецкой губернии в течение продолжительного времени функционировал только один революционный трибунал[9]. В Тверской губернии трибуналы решали «чуть ли не все
117
уголовные дела». В Пензе трибуналам были подсудны уголовные и все гражданские дела[10].
Из общего числа осужденных тридцатью трибуналами в первом полугодии 1918 г. 40,8% были осуждены по делам, подсудным местным народным судам. Все это говорит о том, что вопреки декрету о суде № 1, в период 1917 ч 1918 гг., грань между народными судами и трибуналами как судами, преследующими задачи борьбы с контрреволюцией, в значительной мере стерлась. Именно этим положением и было вызвано издание нового декрета «О революционных трибуналах» от 4 мая 1918 г.
Характер репрессии, применяемой народными судами и трибуналами в этот период, также сближал революционные трибуналы с местными народными судами.
На I Всероссийском съезде областных и губернских комиссаров юстиции, состоявшемся 21 апреля 1918 г., комиссар юстиции Западно-Сибирской области сообщал, что «минимальное наказание, налагаемое Революционным трибуналом, это общественное порицание, максимальное — 7 лет общественных работ». Тверским губернским трибуналом за первое полугодие 1918 г. все осужденные по 31 делу :были приговорены в общей сложности на 25 лет и две недели[11].
Декрет «О революционных трибуналах»[12] от 4 мая 1918 г. упразднил все местные и армейские революционные трибуналы и изъял из ведения трибуналов общеуголовные дела, подсудные народным судам. Некоторые категории уголовных дел, представлявшие в тот период чрезвычайную опасность для республики (дела по борьбе с погромами, взяточничеством, шпионажем и т. д.), были включены в трибунальскую подсудность. Однако, изменив подсудность революционных трибуналов, декрет ничего не изменил в характере их репрессии. Существенный перелом в судебной политике трибуналов произошел в середине 1918 г., когда циркуляром «Об отмене всех доныне изданных циркуляров о революционных трибуналах»[13] последним было предоставлено право применения расстрела.
Чрезвычайное сближение в характере репрессии, осуществляемой народными судами и революционными трибуналами
118
в период проведения Великой Октябрьской социалистической революции, дает право при рассмотрении отдельных мер наказания одновременно говорить и о народных судах и о трибуналах, не выделяя специально вопроса о трибунальской юстиции.
II
Лишение свободы является одной из мер наказания, которая часто встречается в уголовных законах 1917—1918 гг. Из 112 уголовных законов и законов, содержащих уголовные санкции, лишение свободы как мера наказания встречается в 22. Вот перечень этих законодательных актов:
1) «О расширении прав городских самоуправлений в продовольственном деле» (СУ 1917 г. № 1);
2) «О восьмичасовом рабочем дне» (СУ 1917 г. № 1);
3) «О государственной монополии на печатание объявлений» (декрет СНК—СУ 1917 г. № 2);
4) Декрет о суде № 1 (СУ 1917 г. №4);
5) Положение о страховании на случай безработицы (О.У 1917 г. № 8);
6) Инструкция НКЮ «О революционном трибунале, его составе, делах, подлежащих его ведению, налагаемых им наказаниях и о порядке ведения его заседаний» (СУ 1917 г. № 12);
7) «О запрещении провоза предметов роскоши» (СУ 1918 г. № 15);
8) «О конфискации акционерных капиталов бывших частных банков» (СУ 1918 г. № 19);
9) «О биржах труда» (СУ 1918 г. № 21);
10) «О комитетах цен» (СУ 1918 г. № 23);
11) «О мобилизации землемерных инструментов» (СУ 1918 г. № 31)
12) «О регистрации облигаций и прочих процентных бумаг» (СУ 1918 г. № 32);
13) «О лесных заготовках» (СУ 1918 г. № 35);
14) «О взяточничестве» (СУ 1918 г. № 35);
15) «О предоставлении народному комиссару продовольствия чрезвычайных полномочий по борьбе с деревенской буржуазией, укрывающей хлебные запасы и спекулирующей ими» (СУ 1918 г. № 35);
16) Декрет о суде № 3 (СУ 1918 г. № 52);
17) «О лишении свободы как мере наказания и о порядке отбывания такового» (СУ 1918 г. № 53);
18) «О спекуляции» (СУ 1918 г. № 54);
19) «О тыловом ополчении» (СУ 1918 г. № 54);
20) «О торговых книгах» (СУ 1918 г. № 59);
21) «О порядке перехода по частным сделкам торговых и промышленных предприятий» (СУ 1918 г. № 61);
22) «Об организации и действии местных народных судов» 1918 г. № 53).
119
Сроки лишения свободы, устанавливаемые этими декретами и постановлениями, колеблются от 7 дней до 10 лет.
Для наглядности расположим эти декреты и постановления по тяжести предусмотренных в них сроков лишения свободы, начиная с краткосрочных и кончая предельными. Естественно, что при таком расположении декреты, содержащие различные санкции, будут повторяться.
Лишение свободы на срок 7 дней и свыше.
Декрет о суде № 1, указывая, что «по делам, по коим присуждено денежное взыскание свыше 100 рублей или лишение свободы свыше 7 дней, допускается просьба о кассации», тем самым узаконивает лишение свободы на срок 7 дней.
Лишение свободы до 3 месяцев.
Декрет «О мобилизации землемерных инструментов» содержит пункт о том, что «липа, виновные в неисполнении требований настоящего постановления, приговариваются к лишению свободы до 3 месяцев».
Декрет «О порядке перехода по частным сделкам торговых и промышленных предприятий» устанавливает, что «против лиц, участвовавших в таких сделках, возбуждается уголовное преследование, причем признанные виновными лица подвергаются штрафу до 10 рублей или заключению в тюрьму до 3 месяцев».
Декрет о суде № 3, а затем и инструкция об организации и- действии местных народных судов, считая возможным применение л и-шения свободы на срок до 3 месяцев, находит целесообразным в тех местах, где организованы принудительные общественные работы, заменять их таковыми без содержания под стражей.
Лишение свободы на срок до 6 месяцев.
Декрет «О биржах труда», требуя закрытия всех частных контор, бюро по найму и других посреднических учреждений' по найму, устанавливает за нарушение настоящего декрета уголовную ответственность в размере до 6 месяцев лишения свободы.
Лишение свободы на срок до 1 года.
Постановление «О комитете цен» предусматривает уголовную ответственность за нарушение этого постановления в размере до 1 года лишения свободы.
Нарушение постановления «О лесозаготовках» влекло за собой тюремное заключение до 1 года.
Пункт 11 декрета «О расширении прав городских самоуправлений в продовольственном деле» указывает: «за нарушение настоящего декрета или основанных на нем предложений городского самоуправления, а равно за противодействие мерам городского самоуправления в деле продовольствия виновные подвергаются тюремному заключению до 1 года,
120
Виновные в нарушении закона «О восьмичасовом рабочем дне» карались лишением свободы до 1 года.
Пункт 28 «Положения о страховании на случай безработицы» требует, чтобы нарушители этого положения присуждались к тюремному заключению сроком до 1 года.
Лишение свободы на срок до 2 лет.
Декрет о суде № 1 в п. 2 указывает, что «местные суды решают все уголовные дела, если обвиняемому угрожает наказание не свыше 2 лет лишения свободы».
Постановление «О запрещении провоза предметов роскоши» устанавливает наказуемость за незаконный провоз таких предметов в размере до 2 лет тюремного заключения.
Лишение свободы на срок до 3 лет.
Декрет «О государственной монополии на печатание объявлений» карает виновных в нарушении этой монополии тюремным заключением до 3 лет.
Декрет «О конфискации акционерных капиталов бывших частных банков» в п. 6 указывает, что «всякие сделки и акты по передаче банковских акций безусловно запрещаются, участники сделок и актов караются тюремным заключением на срок до 3 лет».
Лишение свободы на срок до 5 лет.
В отличие от декрета о суде № 1 декрет о суде № 3 предоставляет местным народным судам право налагать наказание до 5 лет лишения свободы.
Лишение свободы на срок не ниже 3 месяцев.
Декрет «О торговых книгах» указывает, что виновные в неисполнении требований этого закона подвергаются заключению в тюрьму на срок не ниже 3 месяцев.
Декрет «О порядке перехода по частным сделкам торговых и промышленных предприятий» устанавливает уголовную ответственность для нарушителей этого декрета — владельцев предприятий и ответственных лиц — в виде заключения в тюрьму на срок не ниже 3 месяцев.
Лишение свободы на срок не ниже 6 месяцев.
Декрет «О спекуляции» говорит о лишения свободы сроком не ниже 6 месяцев, соединенном с принудительными работами и конфискацией всего имущества в трех случаях: 1) в случае спекуляции продуктами (п.п. 1—3 декрета), но совершенной не в виде промысла; 2) в случае выдачи, распределения или возмездного приобретения продовольственных карточек или купонов в количестве, превышающем установленную норму, или в ином незакономерном приобретении (п. 6 декрета); 3) в некоторых случаях сбыта, скупки или хранения с целью сбыта продовольственных карточек или купонов (примечание к п. 4 декрета).
121
Лишение свободы на срок не ниже 1 года.
Декрет «О регистрации облигаций и прочих процентных бумаг» устанавливает, что владельцы и держатели акций, не исполнившие предписаний, подлежат заключению в тюрьму на срок не менее 1 года.
Согласно декрету «О торговых книгах», заведомо ложное заявление об утрате книг тем или иным образом влечет для виновного заключение в тюрьму не ниже 1 года.
Лишение свободы на срок не ниже 2 лет.
О лишении свободы на срок не ниже 2 лет говорит только один декрет «О тыловом ополчении»:
«Виновный в неявке по призыву в тыловое ополчение, в явном сопротивлении этому призыву или уклонению от исполнения такового под ложными предлогами подлежит наказанию, налагаемому местным судом, ;а где его нет — судом революционного трибунала — лишением свободы на срок не ниже 2 лет, соединенному с принудительными работами и конфискацией всего имущества.
Такому же наказанию подлежит виновный в содействии и склонении к невыполнению ополченческих обязанностей, в содействии к побегу, к укрывательству уклоняющихся, а равно в несообщении властям об уклонении виновного».
Лишение свободы на срок не ниже 3 лет.
Определяя для виновных в незаконной выдаче или незаконном приобретении продовольственных карточек или купонов наказание не ниже 6 месяцев лишения свободы, декрет «О спекуляции» указывает, что это наказание повышается до лишения свободы на срок не менее 3 лет, если виновный при совершении преступления действовал в качестве заведующего или вообще представителя какого-либо учреждения или предприятия (п. 6 декрета).
Лишение свободы на срок не ниже 5 лет.
Этот срок лишения свободы предусмотрен декретом о взяточничестве и декретом о спекуляции.
Декрет «О взяточничестве» требует применения этого наказания как в отношении взяткополучателей, так и в отношении взяткодателей, подстрекателей, пособников и всех лиц, прикосновенных к даче взятки.
Декрет «О спекуляции» в качестве одной из возможных мер наказания предусматривает лишение свободы на срок не ниже 5 лет, соединенное с принудработами и конфискацией всего или части имущества.
Лишение свободы на срок не ниже 10 лет.
Это наказание имеется в двух декретах, предусматривающих наиболее опасные виды преступлений — декрете о продовольственной диктатуре и декрете «О спекуляции».
122
Пункт 3 декрета «О предоставлении Народному Комиссару продовольствия чрезвычайных полномочий по борьбе с деревенской буржуазией, укрывающей хлебные излишки и спекулирующей ими», указывает: «объявить всех имеющих излишки хлеба и не вывозящих его на ссыпные пункты, а также расточающих хлебные запасы на caмогонку, врагами народа и предавать их революционному суду с тем, чтобы виновные приговаривались к тюремному заключению на срок не менее 10 лет».
Декрет «О спекуляции» наиболее серьезные случаи спекуляции карает лишением свободы на срок не ниже 10 лет, соединенным с тягчайшими принудработами и конфискацией имущества (п. 1 декрета), или с принудработами общего типа и конфискацией имущества (п.п. 8 и 9).
Лишение свободы без указания срока, на который это лишение выносится.
Инструкция НКЮ о революционном трибунале, его составе, делах, подлежащих его ведению, налагаемых им наказаниях и о порядке ведения его заседаний, в числе прочих мер наказания называет и лишение свободы, но не указывает ни минимальных, ни максимальных его сроков.
Сводя воедино различные сроки лишения свободы, предусмотренные декретами и постановлениями периода проведения Великой Октябрьской социалистической революции, получим следующую градацию этих сроков:
1) Лишение свободы на 7 дней и свыше
2) » » до 3 месяцев
3) » » до 6 месяцев
4) » » до 1 года
5) » » до 2 лет
6) » » до 3 лет
7) » » до 5 лет
8) » » не ниже 3 месяцев
9) » » не ниже 6 месяцев
10) » » не ниже 1 года
11) » » не ниже 3 лет
12) » » не ниже 5 лет
13) » » не ниже 10 лет.
14) лишение свободы без указания низшего и высшего предела.
Такая широкая шкала сроков лишения свободы в смысле низшего и высшего пределов возможного наказания и установление внутри этой шкалы различных довольно дробных сроков лишения свободы показывает, что индивидуализация наказания проводилась в самом уголовном законе. Само описание преступных составов и санкций по ним говорит о том, что индивидуализация наказания всегда являлась следствием учета самим законодателем тяжести и опасности
123
предусмотренного законом преступления, а в ряде случаев и устанавливаемой в самом законе формы виновности. Законодательная оценка преступного деяния, заключающаяся в указании в самом законе высшего или низшего пределов возможного лишения свободы, облегчала суду, при рассмотрении конкретных обстоятельств дела, дальнейшую индивидуализацию наказания.
В этой связи необходимо заметить, что все составы преступлений, содержащихся в уголовном законодательстве 1917—1918 гг., по которым в качестве меры наказания предусмотрено лишение свободы, резко разграничиваются на две категории: преступления менее серьезные, менее социально опасные, по которым указан только высший предел возможного наказания (до ,3 месяцев, до 1 года, до 3 лет и т. д.), и преступления более социально опасные, по которым законодатель устанавливает низший предел, ниже которого суд не имеет права вынести наказания. Указание низшего предела возможного наказания характерно для таких преступлений, как спекуляция, взяточничество', укрытие излишков хлеба, расточение его на самогонку и т. д. При рассмотрении вопроса о лишении свободы следует заметить, что некоторые декреты и постановления, содержащие эту меру, говорят о тюремном заключении. Однако то обстоятельство, что закон предоставлял судам возможность применять тюремное заключение и на краткие сроки по преступлениям, не носящим характера особо опасных, показывает, что в период 1917—1918 гг. тюремное заключение вовсе не являлось видом лишения свободы, а лишь иным его терминологическим обозначением.
Это положение подтверждает и инструкция НКЮ «О лишении свободы как о мере наказания и о порядке отбывания такового»[14], требующая от судов отказа от указания в приговорах на места заключения в зависимости от тяжести наказания. В большинстве законодательных актов этого периода лишение свободы связывается с принудработами, что показывает, что с самого начала советская власть смотрела на лишение свободы как на меру наказания, сочетающую в себе и задачи подавления и воспитания к трудовой дисциплине. Других видов лишения свободы законодательство периода проведения Великой Октябрьской социалистической революции не знает. Заключение в лагерь как вид
124
лишения свободы впервые встречается в постановлении СНК о красном терроре — в первом законодательном акте, относящемся к периоду иностранной интервенции и гражданской войны.
Среди мер, применяемых народными судами и революционными трибуналами в этот период, лишение свободы занимало значительное место. Так, в первую половину 1918г. к лишению свободы народными судами было приговорено 30% всех осужденных, за вторую половину 1918 г. — 21,5%[15].
III
Объявление врагом народа как мера наказания появилось уже в социалистическом уголовном законодательстве 1917 г. Хотя формулировка первых декретов недостаточно оттеняет сущность самого признания врагом народа именно как меры наказания, но это обстоятельство нужно отнести за счет общего декларативного характера наших ранних декретов. В декретах несколько более позднего происхождения объявление врагом народа носит вполне определенный характер меры наказания. Первый декрет, содержащий в себе указание на объявление врагом народа, — это декрет «О борьбе с контрреволюционным восстанием Каледина, Корнилова, Дутова, поддерживаемым Центральной Радой»[16]. «...нужно смести прочь преступников, врагов народа, нужно, чтобы контрреволюционные заговорщики, казачьи генералы и их кадетские вдохновители почувствовали железную руку народа».
Декрет «О подавлении контрреволюционного восстания буржуазии, руководимого кадетской партией»[17] указывает, что «СНК объявляет кадетскую партию как партию организации контрреволюционного мятежа, партией врагов народа». В декрете «Об аресте вождей гражданской войны против революции»[18] говорится: «Члены руководящих учреждений партии кадетов как партии врагов народа подлежат аресту и преданию суду Революционных трибуналов».
Декрет «О переходе управления флотами в ведение Центральных комитетов флотов»[19] содержит указание на то, что
125
в «случае отказа от исполнения служебных обязанностей и невыполнения приказов, распоряжений и постановлений, все виновные будут предаваться военно-революционному суду как враги народовластия».
Инструкция НКЮ о революционных трибуналах от 19 декабря 1917 г.[20] объявление врагом народа помещает среди общего перечня наказаний. Совершенно четкое понимание этой меры как наказания дает постановление СНК о разрыве дипломатических отношений с Румынией, содержащее пункт о том, что восставший против революции бывший главнокомандующий Щербачев объявляется врагом народа и ставится вне закона[21].
Объявление врагом народа — мера, встречаемая исключительно в практике революционных трибуналов.
«Объявление вне закона» как мера наказания встречается только в одном декрете, относящемся к периоду 1917—1918 гг., — в обращении СНК ко всему населению «О борьбе с контрреволюционным восстанием Каледина, Корнилова, Дутова, поддерживаемым Центральной Радой»[22]. Пункт 5 этого декрета указывает, что «вожди заговора объявляются вне закона».
Следующим законодательным документом, предусматривающим эту меру наказания, являются Руководящие начала по уголовному праву РСФСР, изданные 12 декабря 1919 г.[23] В законодательстве периода проведения Великой Октябрьской социалистической революции арест принадлежит к числу наиболее редко встречающихся наказаний. Отрезок времени, на который падает применение этой меры, чрезвычайно невелик — ноябрь, декабрь 1917г. Но и в тот небольшой промежуток времени, как это показывают декреты, арест не являлся мерой наказания в чистом виде, а сочетал в себе и меру наказания -и меру пресечения.
«Арестуйте и предавайте революционному суду народа всякого, кто посмеет вредить народному делу» (Обращение СНК от 18 ноября 1917 г. к населению о победе Великой Октябрьской социалистической революции и о задачах борьбы на местах)[24].
«Всем спекулянтам, мародерам, казнокрадам и контрреволюционерам,
126
чиновникам, мешающим продовольственной работе, объявлена беспощадная борьба, они арестуются и будут заключены в крепость Кронштадтской тюрьмы» {Обращение СНК «О борьбе с буржуазией и ее агентами от 10 ноября 1917 г.)[25]
«...политические вожди контрреволюционной гражданской войны будут арестованы» (Обращение СНК о подавлении контрреволюционного восстания буржуазии, руководимого кадетской партией)[26].
Народные суды применяли арест как меру наказания за незначительные мелкие преступления. То обстоятельство, что ни в одном из декретов, относящихся к 1918 г., а также в декретах позднейшего периода арест больше не встречается, говорит о том, что советская власть считала нецелесообразным сохранять его в качестве меры наказания.
Указание на высылку как на меру наказания впервые встречается в инструкции НКЮ революционным трибуналам[27].
Говоря об удалении из столиц, отдельных местностей или пределов Советской республики, инструкция как бы подразделяет высылку на два вида — высылку из данной местности и высылку за; границу.
Декрет «О ревтрибунале печати»[28] говорит об удалении из столицы, отдельных местностей или пределов Российской республики.
Декрет о продовольственной диктатуре[29], требующий, чтобы «виновные изгонялись навсегда из общины», заключает собой перечень декретов, в которых указывается на применение тех или иных форм высылки.
В статистике народных судов за 1917—1918 гг. применение высылки не отражено. Однако газетные сообщения позволяют говорить о том, что суды этой мерой пользовались.
Так, «Правда» в статье «Установление революционной дисциплины»[30] сообщала, что «Правительство Петрограда
127
решило принять ряд радикальных мероприятий проведения в жизнь провозглашенных принципов к установлению в районе самой суровой революционной дисциплины. В частности, в борьбе с преступностью предоставляется народным судам право постановлений к высылке порочных элементов». По данным о работе 30 революционных трибуналов в 1917—1918 гг., из 1831 осужденных к высылке было приговорено 7 человек, т. е. 0,4% общего количества осужденных.
Небезынтересно напомнить, что высылка из пределов РСФСР навсегда была применена революционным трибуналом по делу поручика Шнеура[31].
Принудительные работы как мера наказания вводятся в советском уголовном законодательстве почти вслед за организацией судебной и судебно-исправительной системы и сразу же этому наказанию как мере, призванной путем трудового воздействия сыграть большую роль в деле перевоспитания преступника, предоставляется значительное место в общей системе карательных мер.
Инструкция НКЮ революционным трибуналам от 19 декабря 1917 г. включает принудработы в перечень наказаний.
Декрет о суде № 3 требует замены краткосрочного лишения свободы, если последнее вынесено на срок до 3 месяцев, принудработами без содержания под стражей.
Характеризуя карательную политику периода 1917— 1918 гг., «Еженедельник Советской Юстиции» констатировал, что народные суды широко пользуются этим видом наказания, «успешно применяя его во всех тех случаях, где трудовое воспитание является более действенным видом исправления, чем условное осуждение»[32].
Принятая VIII съездом партии в марте 1919 г. программа РКП(б), подводя итоги практики народных судов за прошедший период, указывала, что «в области наказания организованные таким образом суды уже привели к коренному изменению характера наказания, осуществляя в широких размерах условное осуждение, вводя как меру наказания общественное порицание, заменяя лишение свободы обязательным трудом с сохранением свободы...»
128
Считая принудительные работы одной из наиболее рациональных мер борьбы с преступностью, В. И. Ленин в ряде своих высказываний, относящихся к этому периоду, требовал широкого ее применения. Так, в проекте декрета о потребительских коммунах, составленном в самом начале января 1918 г., Ленин писал:
«Перевозка и купля-продажа продуктов без удостоверений от комитетов снабжения карается конфискацией всего имущества виновного, тюремным заключением на срок не менее полугода и отдачей на принудительные работы»[33].
В проекте декрета «О социализации народного хозяйства» Ленин также указывал на целесообразность применения этой меры: «той же каре, а равно заключению в тюрьму или отправке на фронт и на принудительные работы, подвергаются все ослушники настоящего закона, саботажники и бастующие чиновники, а равно спекулянты»[34]. В ряде случаев Ленин рекомендовал применять принудительные работы «тягчайшего вида»[35] и «наиболее тяжелые и неприятные общественные работы»[36].
Принудительные работы как дополнительная мера наказания, сопутствующая лишению свободы, также широко известны законодательству 1917—1918 гг.
Декрет «О взяточничестве» требует наказания виновных лишением свободы на срок не менее 5 лет, соединенным с принудительными работами на тот же срок. «Если же лицо виновное, — указывает декрет, — принадлежит к имущему классу, пользуется взяткой для сохранения или приобретения привилегий, связанных с правом собственности, то оно приговаривается к наиболее тяжелым, неприятным и принудительным работам...»
Присуждение к принудительным работам в качестве дополнительной меры к лишению свободы встречается и в декрете ВЦИК от 9 мая 1918 г. «о предоставлении народному [комиссару продовольствия чрезвычайных полномочий по борьбе с деревенской буржуазией, укрывающей хлебные запасы и спекулирующей ими»[37]. Указывая меры наказания, которые должны применяться ко всем, имеющим излишки
129
хлеба и не вывозящим его на ссыпные пункты, а также ко всем расточающим хлебные запасы на самогонку, декрет говорит, что «самогонщики сверх того (лишения свободы на срок не менее 10 лет) должны присуждаться к принудительным общественным работам». Лишение свободы, соединенное с принудительными работами, предусмотрено также декретами «О спекуляции» и «О тыловом ополчении».
И, наконец, общее указание о том, что лишение свободы всегда должно связываться с принудительными работами, содержится во временной инструкции «О лишении свободы как о мере наказания и о порядке отбытия таковой».
Лишение всех или некоторых гражданских прав как мера наказания встречается в ряде декретов и постановлений советской власти, относящихся к периоду 1917—1918 гг.
Инструкция революционным трибуналам от 19 декабря 1917 г. как на одну из мер наказания указывает на лишение виновного всех или некоторых политических прав. Такое же указание содержит и декрет «О революционном трибунале печати»[38].
Декрет ВЦИК «О сроке службы в Красной Армии»[39] говорит о том, что «всякий солдат Красной Армии, который самовольно покинет ряды армии до истечения указанного срока, подвергается ответственности по всей строгости революционных законов вплоть до лишения прав гражданина республики».
Формулировка декрета «вплоть до лишения прав...» подчеркивает ту политическую значимость, которая придавалась этой мере самим законодателем.
Декрет СНК «Об обложении 5% налогом торговых предприятий, снабжающих население предметами личного потребления и домашнего обихода»[40] подтверждает ту же мысль:
«За отказ в предоставлении ежемесячных отчетов, равно как и за сообщение заведомо неверных сведений, виновные подлежат по суду денежному штрафу в размере 500 рублей, а в особо тяжелых случаях и лишению прав производить торговлю».
Лишение права занимать общественные должности бессрочно (навсегда) или на определенный срок являлось одной
130
из дополнительных мер, наиболее часто применяемых судами и ревтрибуналами по таким преступлениям, как растрата, и другим, отнесенным нашим кодексом в разряд должностных. На проходившем в 1918г. в Тверском Окружном Революционном трибунале процессе «Об открытии в городе Твери явочным порядком юридического бюро»[41], по которому было осуждено большое количество лиц, в качестве дополнительной меры наказания в отношении всех осужденных было вынесено решение о лишении права избирать или быть избранным на ответственные должности бессрочно или на определенный судом срок.
Конфискации как мере уголовного наказания законодательство и судебная практика 1917—1918 гг. придавали серьезное значение.
Инструкция «О революционном трибунале» в перечне мер наказания содержит указание на секвестр или конфискацию (частичную или общую) имущества виновного.
Декрет «О революционном трибунале печати» говорит о конфискации «в общенародную собственность».
Декрет «О конфискации акционерных капиталов бывших частных банков» указывает, что «владельцы банковских акций, не представившие таковых или не сообщившие их реестровых списков в двухнедельный срок со дня опубликования сего декрета, караются конфискацией всего принадлежавшего им имущества».
Круг применения конфискации в качестве дополнительной меры наказания еще шире.
Декрет «О государственной монополии на печатание объявлений» карает виновных в нарушении этой монополии тюремным заключением и конфискацией всего имущества.
Декрет «О предоставлении народному комиссару продовольствия чрезвычайных полномочий по борьбе с деревенской буржуазией, укрывающей хлебные запасы и спекулирующей ими» требует, чтобы виновные приговаривались к тюремному заключению на срок не менее 10 лет, изгонялись навсегда из общины, чтобы все имущество подвергалось конфискации.
131
Декрет «О спекуляции» предусматривает наказание не ниже лишения свободы на срок не менее 10 лет, соединенное с тягчайшими принудработами и конфискацией всего имущества и лишение свободы на срок не ниже 5 лет, соединенное с принудработами и конфискацией всего или части имущества.
Декрет «О порядке перехода по частным сделкам торговых и промышленных предприятий» позволяет в случае доказанного злонамеренного неисполнения требований декрета в качестве дополнительной меры наказания, применять конфискацию самих предприятии.
Применение конфискации как меры наказания, наиболее больно ударяющей по экономическим интересам собственников, бесспорно имело и некоторое общепредупредительное значение в борьбе с преступлениями, совершаемыми буржуазией. В момент, когда очередной задачей советской власти стала борьба с мелкобуржуазной стихией, конфискация имущества заняла соответствующее место в общей системе карательных мер Советского государства.
В законодательстве и практике народных судов 1917— 1918 гг. штраф является одной из наиболее часто встречаемых мер наказания. В большинстве случаев в этот период штраф применялся в качестве самостоятельной меры, хотя случаи применения его в качестве меры дополнительной тоже довольно часты.
В перечне мер наказания, предусмотренных декретом «О революционном трибунале печати» и инструкцией «О революционном трибунале...», штраф занимает первое место.
О штрафе как основной мере наказания говорят декреты «О страховании на случай болезни»[42], «О торговых книгах», «О порядке перехода по частным сделкам торговых и промышленных предприятий».
Применение штрафа как меры дополнительной находит свое отражение в декрете «О запрещении сделок с недвижимостью»[43], «О запрещении провоза предметов роскоши», «О комитетах цен».
Указания некоторых из этих декретов на то, что виновные подвергаются штрафу, вплоть до конфискации имущества, показывают, что в тот момент юридическая грань
132
между штрафом и конфискацией имущества не была ещё проведена с достаточной четкостью.
Присуждение к штрафу, по данным о карательной политике народных судов г. Москвы, в первой половине 1918г. составляло 54% всех осужденных к другим мерам наказания, а во второй половине 1918 г. оно составило 56,9%.
По данным о работе 30 трибуналов за 1918 г., к штрафу было приговорено 28,2% всего количества осужденных.
Такое широкое применение штрафа как доминирующего наказания во всей карательной политике народных судов того периода может быть понято только из анализа' общеполитической линии советской власти.
В своей записке Ф. Э. Дзержинскому по поводу мер борьбы с саботажниками и контрреволюционерами Ленин рекомендовал применять штраф как меру наказания в отношении лиц, принадлежащих к «богатым классам»[44].
В одной из статей, дающих обзор ряда процессов, прошедших в тот период перед революционным трибуналом, «Правда», сообщая о мерах наказания, примененных революционным трибуналом, писала:
«Налагаемый штраф должен быть таким по величине, чтобы он исполнял одновременно роль экспроприации капитала и лишал бы наших активных противников их главного орудия борьбы с нами — капитала»[45].
В последующий период, с весны 1918 г., когда уже «начался переход к новому этапу социалистического строительства — «от экспроприации экспроприаторов» к организационному закреплению одержанных побед, к строительству народного хозяйства»[46], широкое применение штрафа диктовалось уже иными задачами — борьбой с мелкобуржуазной стихией спекуляции и торгашества и попытками мелких хозяйчиков и торговцев нажиться на народной нужде[47]. И в этой борьбе наказание штрафом сыграло также немаловажную роль.
Как мера наказания, общественное порицание встречается только в двух законодательных актах 1917— 1918гг.— в постановлении о революционном трибунале печати и в инструкции НКЮ «О революционном трибунале».
133
Народными судами г. Москвы в первой половине 1918 г. к выговору и общественному порицанию было присуждено 4% всего количества осужденных, во второй половине того же года — 4,2%.
В статистических данных о карательной политике революционных трибуналов за этот период специальной графы о применении общественного порицания нет. Однако изучение ряда судебных процессов, слушавшихся в революционных трибуналах, показывает, что в практике революционных трибуналов общественное порицание являлось довольно часто применяемой мерой. То, что трибунал выносил зачастую эту меру по тяжким, социально опасным преступлениям, только лишний раз подчеркивает чрезвычайную мягкость репрессии, характерную для трибунальской юстиции периода 1917 г. и первой половины 1918 г. Так, за отказ подчиниться законным распоряжениям советских органов о сдаче общественных сумм и за контрреволюционную агитацию к общественному порицанию была приговорена графиня Панина[48]. К такому же наказанию революционным трибуналом был приговорен и ген. Болдырев, отказавшийся подчиниться революционному командованию при заключении мира с немцами. По обвинению в саботаже к общественному порицанию и лишению общественного доверия был приговорен председатель Омского окружного суда Подгоричан-Петрович[49].
IV
16 июня 1918 г. было издано постановление НКЮ «Об отмене всех доныне изданных циркуляров о революционных трибуналах»[50]. Отменяя все доныне изданные циркуляры о революционных трибуналах, постановление указывало, что революционные трибуналы в выборе мер наказания в борьбе с контрреволюцией, саботажем и пр. не связаны никакими ограничениями.
До издания этого постановления репрессия трибуналов ограничивалась тем перечнем мер наказания, который был
134
твердо установлен существующим законодательством в трибуналах, — в этом перечне высшая мера наказания расстрел отсутствовала. Таким образом, указание постановления от 16 июня 1918 г. о том, что трибуналы в выборе мер борьбы с контрреволюцией не связаны никакими ограничениями, означало, что трибуналам дана санкция на применение высшей меры наказания. Это мероприятие было обусловлено обострением сопротивления враждебных классов.
На V Всероссийском съезде Советов, состоявшемся в начале июля 1918 г., Ленин резко критиковал всех тех, кто выступал против предоставления права расстрела судам.
«Нам говорят, что когда в комиссии Дзержинского расстреливают — это хорошо, а если открыто перед лицом всего народа суд скажет: он контрреволюционер и достоин расстрела, то это плохо. Люди, которые дошли до такого лицемерия, политически мертвы. Нет, революционер, который не хочет лицемерить, не может отказаться от смертной казни»[51].
Первым приговором революционного трибунала, по которому был вынесен расстрел, был приговор Революционного трибунала при ВЦИК, вынесенный 20—21 июня 1918 г. по делу бывшего начальника морских сил Балтийского флота А. М. Щастного[52].
По делу Щастного членами Президиума1 ВЦИК — левыми эсерами — было подано ходатайство об отмене приговора Революционного трибунала. Резюмируя возникшие в связи с этим на Президиуме прения, председатель ВЦИК Свердлов заявил, что «в период революционной борьбы долг каждого революционера применять все меры для защиты революции»-/- Большинством голосов ходатайство левых эсеров было отклонено[53].
V
Говоря о видах наказаний, предусмотренных законодательством, следует указать и на специальные меры, применявшиеся революционным трибуналом печати (постановление
135
НКЮ «О революционном трибунале печати» от 15 декабря 1917 г.)[54].
Этими мерами являлись: денежный штраф, выражение общественного порицания, опровержение ложных сведений, временная или навсегда приостановка издания, конфискация типографии или имущества издания.
Особенность этих мер заключалась в том, что они касались только самого издания.
Об ответственности конкретных виновников использования печати декрет говорит только в очень общей форме: «Привлечение произведений печати к революционному трибуналу не исключает общеуголовной ответственности виновных лиц». Само собой разумеется, что такси характер наказания, когда самой высокой мерой наказания являлась конфискация имущества, при нечеткости указаний об уголовной ответственности конкретных виновников не мог оказать должного воздействия на буржуазную контрреволюционную печать, гнусно клеветавшую на советскую власть и ее отдельных представителей. Кроме того, чрезвычайно сильное сопротивление буржуазной печати было вызвано и проведением в жизнь декрета СНК о монополии на печатание объявлений.
Все это привело к тому, что постановление «О революционном трибунале печати» от 15 декабря 1917 г. было заменено новым декретом СНК «О революционном трибунале печати», изданном 10 февраля 1918 г.[55] Новее в этом декрете заключалось во введении наказаний, четко определяющих ответственность непосредственных субъектов преступления («лишение свободы», «удаление из столицы, отдельных местностей или пределов Российской республики», «лишение виновного всех или некоторых политических прав»), и во включении в число составов преступлений нарушения законов о печати.
В речи по вопросу о печати, требуя закрытия буржуазных газет, Ленин говорил: «Мы не можем дать буржуазии возможность клеветать на нас... если мы идем к социальной революции, мы не можем к бомбам Каледина добавлять бомбы лжи»[56].
136
В борьбе с клеветой, распространяемой буржуазной печатью, трибуналы печати также сыграли немаловажную роль.
Трибуналы печати были упразднены декретом «О трибуналах» от 4 мая 1918 г.[57], внесшим существенные изменения в структуру трибунальской юстиции.
VI
Все перечисленные меры наказания были мерами, предусмотренными уголовными законами. Но, кроме того, в общей системе мер наказания были и такие, которые, не будучи предусмотрены законом, выросли непосредственно в процессе самого судебного правотворчества. К таким мерам следует отнести «выговор в присутствии суда», «лишение общественного доверия», «запрещение выступать на собрании», «прохождение курса политграмоты». В большинстве приговоров судов вынесение приговора сопровождалось указанием на сравнительную легкость наказания. Так, в одном из приговоров, вынесенных в июле 1918 г. народным судом Калужского участка г. Москвы, указывалось: «Применить низшую форму осуждения в виде объявления строгого выговора»[58].
На I Всероссийском съезде областных и губернских комиссаров юстиции делегат съезда Западно-Сибирской области и Степного края указывал на то, что общественное порицание является минимальным наказанием, налагаемым революционным трибуналом. На том же заседании съезда говорилось о применении судами таких мер, как «лишение общественного доверия» и «запрещение выступать на собраниях».
Присуждение к прохождению курса политграмоты в большинстве случаев имело место тогда, когда совершенное преступление являлось результатом недостаточной политической сознательности совершившего преступление из трудящихся.
VII
Широко используя разнообразные меры наказания, советское законодательство полностью отразило указания Ленина, что в борьбе с преступностью советский суд
137
должен пользоваться всеми возможными формами и методами борьбы.
«Тысячи форм и способов практического учета и контроля за богатыми, жуликами и тунеядцами должны быть выработаны и испытаны на практике самими коммунами, мелкими ячейками в деревне и в городе. Разнообразие здесь есть ручательство жизненности, поруки успеха в достижении общей единой цели: очистки земли российской от всяких вредных насекомых, от блох — жуликов, отклепов — богатых и прочее и прочее. В одном месте посадят в тюрьму десяток богачей, дюжину жуликов, полдюжины рабочих, отлынивающих от работы (гак же хулигански, как отлынивают от работы многие наборщики в Питере, особенно в партийных типографиях). В другом — поставят их чистить сортиры. В третьем — снабдят их, по отбытии карцера, желтыми билетами, чтобы весь народ, до их исправления, надзирал за ними, как за вредными людьми. В четвертом — расстреляют на месте одного из «десяти, виновных в тунеядстве. В пятом — придумают комбинации разных средств и путем, например, условного освобождения добьются быстрого исправления исправимых элементов из богачей, буржуазных интеллигентов, жуликов и хулиганов»[59].
Располагая, насколько это возможно, все вышеуказанные меры в порядке постепенности (от более мягких к более тяжким), получаем следующий перечень мер наказания:
1) запрещение выступать на собраниях,
2) прохождение курса политграмоты,
3) выговор в присутствии суда,
4) лишение общественного доверия,
5) общественное порицание,
6) денежный штраф,
7) конфискация имущества,
8) лишение прав,
9) принудительные работы без содержания под стражей,
10) высылка,
11) арест, ;
12) лишение свободы,
13) объявление вне закона,
14) объявление врагом народа,
15) высшая мера наказания — расстрел.
Выделение из этого перечня мер, созданных в процессе судебного правотворчества, даст следующую, установленную законами, систему мер наказания:
138
1) общественное порицание,
2) денежный штраф,
3) конфискация имущества,
4) лишение прав,
5) принудительные работы без содержания под стражей,
6) высылка,
7) арест,
8) лишение свободы,
9) объявление вне закона,
10) объявление врагом народа,
11) высшая мера наказания — расстрел.
Перечень этот показывает, что уже в период проведения Великой Октябрьской социалистической революции советское законодательство имело систему мер наказания, в которую входили почти все меры, известные ныне действующему Уголовному кодексу. Судебному правотворчеству в этой области, как это показал обзор применявшихся наказаний, принадлежало сравнительно небольшое место.
Дальнейшее развитие системы мер наказания шло по линии включения в нее новых мер и установления более точных рамок для каждого из видов наказания.
VIII
Законодательство периода проведения Великой Октябрьской социалистической революции, дает вполне четкие указания, которыми должен был руководствоваться суд при назначении или выборе мер наказания.
Если декреты о суде № 1 и № 2 еще не утвердили социалистический закон как единственную основу для всей деятельности суда, то декрет о суде № 3 сделал это вполне твердо и решительно.
Пункт 3 декрета указывал «предоставить местным народным судам право налагать наказание до 5 лет лишения свободы, руководствуясь декретами рабоче-крестьянского правительства и социалистической совестью».
Декрет о Революционном трибунале при ВЦИК Советов от 29 мая 1918 г.[60] требовал; чтобы Революционный трибунал при ВЦИК и состоящие при нем органы руководствовались в своей деятельности декретами и общими инструкциями революционным трибуналам, издаваемыми НКЮ.
139
Постановление НКЮ «Об отмене всех доныне изданных циркуляров о революционных трибуналах», не связывая трибуналы в определении репрессии, требовало от трибуналов строгого соблюдения закона в тех случаях, когда в нем определена мера в выражениях «не ниже такого-то наказания». Из всех этих законодательных актов следовало то, что при выборе мер наказания суд должен был руководствоваться прежде всего социалистическим законом и указанными в нем пределами уголовной ответственности и революционной совестью. Другим известным нашему законодательству 1917—1918 гг. принципом, которым должен был руководствоваться суд при выборе наказания, был принцип соответствия наказания тяжести содеянного.
Правда, этот принцип не был формулирован в виде общего положения, но в отдельных декретах он был выражен с достаточной определенностью.
Обращение СНК ко всему населению «О борьбе с контрреволюционным восстанием Каледина, Корнилова, Дутова., поддерживаемым Центральной Радой» указывает: «контрреволюционное восстание будет подавлено и виновники понесут кару, отвечающую тяжести их преступления».
Декрет ВЦИК от 11 июня 1918 г. «Об учреждении кассационного отдела при ВЦИК и порядке кассации приговоров революционных трибуналов»[61] говорил о том, что, в случае если приговор кассируется ввиду явного несоответствия наказания с деянием осужденного или осуждения явно невинного, кассационный отдел входит с представлением в Президиум ВЦИК Советов, от которого зависит соответственно изменить наказание или прекратить дело без направления его для вторичного расследования. И, наконец, одним из основных принципов, которым обязан был руководствоваться суд при вынесении наказания, был принцип учета личности преступника, степени его виновности.
Декрет «О торговых книгах» значительно повышает наказание за «заведомо ложное заявление об утрате книг».
Декрет «О порядке перехода по частным сделкам торговых и промышленных предприятий» в случаях доказанного злонамеренного неисполнения требований сего декрета поступает таким же образом.
140
Учет смягчающих и отягчающих вину обстоятельств при выборе наказания также был известен законодательству рассматриваемого периода.
Декрет «О взяточничестве» устанавливает обстоятельства, вследствие которых грозящее обвиняемому наказание должно быть усилено. К этим обстоятельствам декрет относит: а) особые полномочия служащего; б) нарушение служащим своих обязанностей; в) вымогательство взятки.
Как обстоятельство, долженствующее особо усилить ответственность, пункт 5 декрета выделяет принадлежность лица, виновного в принятии взятки, к имущему классу и пользующегося ею (взяткой) для сохранения или приобретения привилегий, связанных с правом собственности.
Из приговоров народных судов, относящихся к этому времени, видно, что учету смягчающих и отягчающих вину обстоятельств уделялось довольно серьезное внимание. Народный суд Калужского участка г. Москвы в одном из своих приговоров указывал, что при определении наказания он принимает во внимание «то психическое состояние подавленности, которое отмечено у обвиняемого... и которое дает суду основание предполагать, что поступок его осознан им». При вынесении наказания по одному из дел об убийстве с целью ограбления Тверской окружной народный суд принял во внимание «особую обдуманность и хладнокровие в действиях обвиняемого и особую жестокость и гнусность преступления».
Соответствие наказания тяжести содеянного и учет степени виновности субъекта преступления говорят о том, что индивидуализация наказания с первых шагов формирования советского социалистического уголовного права была одним из основных его принципов. Кроме того, при назначении наказания судам принадлежало право, по собственному убеждению, уменьшать его. Это положение декларировалось уже в виде общего принципа.
Декрет о суде № 2 и инструкция народным судам предоставляли народным судам право «уменьшать положенное в законе наказание по своему убеждению, вплоть до условного и полного освобождения обвиняемого от всякого наказания, за исключением тех случаев, когда в декрете установлен минимум наказания».
141
IX
В советском социалистическом законодательстве специальное указание на условное , осуждение появляется впервые в 1919 г.. в «Руководящих началах» по уголовному праву РСФСР. Но практике народных судов и трибуналов институт условного осуждения был известен с первых же дней их существования. Статистические данные о применении мер наказания московскими судами показывают, что в первом полугодии 1918 г. к условному лишению свободы было присуждено 14,1% всего количества осужденных за это полугодие; к принудительным работам условно — 1,1%.
Во втором полугодии 1918 г. количество осужденных условно к лишению свободы составило 10%', данных за II полугодие об условном осуждении при вынесении приговора к принудительным работам — нет.
В своей статье «Новое уголовное право» Д. И. Курский, базируясь на данных московских народных судов, указывал, что условное осуждение применялось судами, почти исключительно, по имущественным преступлениям.
«...В то время как за преступления против порядка управления народные суды не выносили условных приговоров, по делам о кражах условных приговоров было вынесено больше 50%»[62].
В момент ломки старых имущественных отношений и наиболее острого протеста против буржуазной собственности такая политика народных судов была понятной и оправданной.
Широкое применение условного осуждения подчеркивается и программой РКП(б), принятой в марте 1919 г. В разделе «в области судебной программы» говорилось: «...суды уже привели к коренному изменению характера наказаний, осуществляя в широких размерах условное осуждение». Заключительный абзац этого раздела, указывающий, что РКП(б) будет и в дальнейшем отстаивать развитие суда по тому же пути, тем самым давал положительную оценку судебной политике за истекший период.
В основу этого раздела программы легли прямые указания Ленина, высказанные им в «конспекте содержания раздела о наказаниях «судебного» пункта программы»[63].
142
Понимание целесообразности применения этого института как меры воспитательно-принудительного характера привело к тому, что местные органы юстиции, заполняя пробел законодательства, начали законодательствовать сами. Съездом комиссаров юстиции Сибири, Урала и Туркестана, состоявшемся в мае 1918 г., было разработано и принято специальное положение об условном осуждении. В качестве испытательного срока при условном осуждении делегатами съезда предлагался годичный, трехлетний и пятилетний сроки. Большинством голосов был принят годичный срок[64].
Положение это совершенно правильно формулировало сущность условного осуждения:
«Суд определяет осужденному наказание им заслуженное, но, вместе с тем, постановляет, что приговор этот в части, касающейся наказания, оставляется без исполнения на срок, в каждом отдельном случае определяемый тем же судом» (пункт 2-й положения).
Примечание к этому пункту указывает, что срок этот не может быть ниже одного года.
Не вызывает никаких возражений указание положения о последствиях нарушения осужденным установленного судом испытательного срока.
«Условно осужденный, совершивший вновь преступление до истечения установленного судом срока, подвергается наказанию за прежнее и вновь совершенное преступления» (п. 4 положения).
Пункт 5 положения указывает, что в случае соблюдения определенного судом условия не исключается обязанность возместить убытки, причиненные преступным деянием осужденного[65].
Приговоры народных судов и революционных трибуналов, устанавливающие при применении условного осуждения два срока — срок, на который осуждался обвиняемый, и испытательный срок, — говорят о том, что в практике условное осуждение не было мерой наказания, а только способом его целесообразного применения. В советское законодательство условное осуждение было введено в 1919 г. после двухлетнего опыта применения его судами.
143
Право применения условно-досрочного освобождения было предоставлено народным судам декретом о суде № 2. Согласно ст. 32 этого декрета, «всем лицам, осужденным по приговорам народного суда, предоставляется право просить местный народный суд по месту жительства просителя об условном или досрочном освобождении».
Инструкция об организации и действии местных народных судов, целиком включив этот пункт (ст. 49), кроме того, установила и порядок применения условно-досрочного освобождения (ст. 50). Специальное постановление «О досрочном освобождении» было издано несколько позднее (25 ноября 1918 г.), в последующий период развития советского уголовного права — в период гражданской войны и интервенции. В широких размерах оно было проведено по постановлению V Всероссийского съезда Советов в отношении лиц, не представляющих опасности для республики. Так же, как это имело место с условным осуждением в отдельных случаях, местные органы юстиции, не дожидаясь декретирования сверху, сами регламентировали характер и порядок применения условно-досрочного освобождения.
Съезд комиссаров юстиции Западной Сибири, Урала и Туркестана, принявший положение об условном осуждении, одновременно принял и положение об условно-досрочном освобождении[66].
Положение указывало, что условно-досрочное освобождение может быть применено только к лицам, «обнаруживающим добропорядочное поведение во время отбывания наказания». В отношении лиц, осужденных к срочным мерам наказания, положение допускало возможность применения условно-досрочного освобождения только по отбытии половины определенного судом срока наказания. Лица, осужденные к бессрочным мерам, согласно положению, подлежали условно-досрочному освобождению от отбытия ими не менее 5 лет (п. 1).
При совершении освобожденным условно-досрочно, в течение срока условного освобождения, какого-либо нового преступления, условное освобождение могло/ быть отменено судом, постановившим приговор о новом преступном деянии условно освобожденного (п.п. 14 и 15).
144
Применение условного Осуждения и условно-досрочного освобождения означало, что советский суд с первых шагов своей деятельности при выборе наказания исходил из целесообразности и справедливости его в каждом данном случае.
X
Наряду с организацией местных народных судов как органов государственного принуждения, т. е. судов в подлинном смысле этого слова, уже начиная с 1917 г., в силу закона, начали возникать суды особого рода — общественные товарищеские суды, преследующие исключительно воспитательные задачи.
9 декабря 1917 г. главнокомандующим Петроградским военным округом был издан приказ «Об организации гласных товарищеских судов во всех воинских частях Петроградского военного округа».
Приказ указывает, что товарищеские суды организуются во всех ротах, сотнях, эскадронах «для разбора проступков, принижающих звание гражданина-воина». Упоминание в самом названии приказа гласного характера товарищеских судов усиливало воспитательный характер этих судов.
С точки зрения задач товарищеского суда чрезвычайный интерес представляют и меры воздействия, применяемые этим судом.
Пункт 2 приказа указывал, что товарищеский суд может налагать наказания от выговора до лишения очередного отпуска и назначения на хозяйственные работы в частях на срок до 2 недель.
Согласно тому же приказу, для разбора более серьезных проступков при частях учреждались, полковые (бригадные, батарейные) суды, имеющие право налагать более серьезные наказания от выговора до 2 месяцев общественных работ.
В п. 7 приказ устанавливал особые случаи, в которых товарищескими судами в качестве мер воздействия могли применяться общественные работы до 6 месяцев. К этим случаям приказ относил — самовольное оставление поста, пьянство при несении караульной службы.
Специальным пунктом приказ указывал, что лица, совершившие серьезные проступки по службе и против революции,
145
предаются суду при местных Петроградских Советах рабочих и солдатских депутатов.
23 июля 1.918 г. народным комиссаром по военным делам было издано положение о ротных товарищеских судах. Как указывало положение, в подсудность ротных судов входили незначительные проступки против воинского порядка, воинского и товарищеского долга. Во всех этих случаях положение требовало немедленного наказания.
«Каждый воин, нарушающий своим поведением и поступками установленный порядок и дисциплину в частях, учреждениях и заведениях армии и тем препятствующий выполнению ее назначения, подлежит немедленному наказанию» (§ 3 положения).
В качестве мер воздействия положение предусматривает выговор, лишение отпуска на срок не свыше 1 месяца, денежное взыскание не свыше 300 рублей, присуждение к обязательным работам в части вне очереди на срок не свыше 15 суток.
Положение «О рабочих дисциплинарных товарищеских судах» было издано только в ноябре 1919г.[67] Причиной позднего издания этого положения явилось то, что полная национализация промышленности была закончена только в середине 1918 г. Но живой и действенный источник народного правотворчества опередил закон. 27 апреля 1918 г. газета «Беднота» в статье «Самодисциплина рабочих»[68] сообщала, что во многих фабрично-заводских комитетах для самодисциплины и в целях добросовестного исполнения своих обязанностей введены товарищеские суды.
Решения этих судов представляют чрезвычайный интерес. Несколько хроникальных заметок о работе товарищеских судов, помещенных в газете «Правда» за 1918 г., показывают, как путем применения мер воспитательного воздействия товарищеские суды боролись за повышение самодисциплины трудящихся. Так, в заметке, озаглавленной «Рабочий суд», «Правда»[69] сообщала, что «Товарищеский рабочий суд фабрики бельгийского общества Гратри Жерара и Михиной, заслушав дело о краже 6 катушек пряжи, весом в 10 фунтов, в сновальном отделении фабрики,
146
постановил — бессрочно уволить виновных с фабрики и объявить об этом через органы печати всем рабочим организациям, с предложением препятствовать поступлению на работу в предприятиях города Костромы и окрестностей».
XI
Право помилования в наше Законодательство было введено декретом о суде № 1.
Пункт 7 этого декрета указывал, что «право помилования и восстановления в правах лиц, осужденных по уголовным делам, впредь принадлежит судебной власти». Декретом о суде № 2 и инструкцией «Об организации и действии местных народных судов» право помилования как исключительная прерогатива судов было сохранено.
Сообщения с мест показывают, что суды пользовались предоставленным им правом.
Автор краткого отчета о годовой деятельности губернской следственной комиссии Воронежского судебного округа сообщает, что в ознаменование годовщины Октябрьской революции 5 октября 1918 г., следовательно, еще до издания первой амнистии VI Всероссийским съездом Советов, следственной комиссией было освобождено 18 человек[70].
Для характеристики амнистированных лиц автор приводит некую Феодосию Паук, 26-летнюю крестьянку, имевшую двоих детей и осужденную за убийство мужа. Систематические истязания, которым подвергалась Паук со стороны мужа, толкнули ее на убийство.
Ряд случаев, в которых суд осуществил право помилования, а также установленная законом подсудность народным судам говорят о том, что право помилования применялось отнюдь не по контрреволюционным и особо опасным преступлениям.
Революционным трибуналам право помилования предоставлено не было.
Принятый законом термин «помилование» и постановления народных судов по отдельным делам говорят о том, что суды пользовались исключительно правом частной амнистии. Вкладывал ли закон в понятие помилования только полную отмену наказания или понимал под помилованием
147
и смягчение наказания, распространял ли помилование и на случаи освобождения от уголовного преследования, при чрезвычайно общей формулировке закона, определить трудно. С принятием 10 июля 1918г. Всероссийским съездом Советов первой Конституции РСФСР право применения общей и частной амнистии стало общегосударственным актом и исключительно компетенцией Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета Советов.
[1] Излагая вопрос о наказании в период проведения Великой Октябрьской социалистической революции, мы считаем нужным оговорить, что меры наказания, применявшиеся в указанный период, располагаются нами применительно к сложившейся системе наказания в действующем социалистическом уголовном праве.
[2] СУ 1917 г. № 5.
[3] СУ 1918 г. № 58.
[4] Там же, № 30.
[5] Там же, № 33.
[6] Там же, № 57.
[7] «Ленинский сборник» XIII, стр. 219
[8] Там же.
[9] Материалы НКЮ 1918 г., вып. 1, стр. 7.
[10] Материалы НКЮ 1918 г., вып. 1, стр. 30.
[11] Материалы НКЮ 1918 г., вып. 5, стр. 51—53.
[12] СУ 1918 г. № 35.
[13] Там же, № 44.
[14] СУ 1918 г. № 53.
[15] Журнал «Пролетарская революция и право», 1918 г., № 8—10, стр. 61—66.
[16] СУ 1917 г. № 4.
[17] Там же.
[18] СУ 1917 г. № 5.
[19] СУ 1917 г. № 6.
[20] СУ 1917 г. № 12.
[21] Там же, № 16.
[22] Там же, № 4.
[23] СУ 1919 г. № 66.
[24] СУ 1917 г. № 2.
[25] СУ 1917 г. № 3.
[26] Там же, № 4.
[27] Там же, № 12.
[28] СУ 1918 г. № 18.
[29] Там же, № 54.
[30] «Правда», 4 апреля 1918 г., № 63.
[31] Поручик Шнеур обвинялся в том, что состоял в течение продолжительного времени сотрудником департамента полиции. При советской власти Шнеуру удалось это скрыть и стать парламентером по переговорам со ставкой Духонина.
[32] «Еженедельник Советской Юстиции» № 1 за 1922 г.
[33] Ленин, Соч., т. XXII, стр. 172.
[34] Там же, стр. 141.
[35] Там же, стр. 166.
[36] «Ленинский сборник» XXI, стр. 224-о взяточничестве.
[37] СУ 1918 г. № 36.
[38] СУ 1918 г. № 28.
[39] Там же, № 33.
[40] Там же, № 62.
[41] Лица, проходившие по этому делу, преимущественно юристы, обвинялись в том, что, саботируя работу в новых, советских судах и коллегии правозаступников, организовали не декретированное органами власти «юридическое бюро», поставив себе целью юридическое обслуживание населения вне подчинения органам советской власти.
[42] СУ 1918 г. № 13.
[43] Там же, № 10.
[44] Ленин, Соч., т. XXII, стр. 127.
[45] «Правда», 4 декабря 1918 г., № 263.
[46] «История ВКП(б)». Краткий курс, стр. 210.
[47] См. там же, стр. 211.
[48] Графиня Панина отказалась сдать советской власти находившиеся в ее распоряжении, как товарища министра народного просвещения Временного правительства, 93 тыс. руб. общественных денег, собранных общественной организацией на просветительные нужды. На суде Панина заявила, что деньги она Может сдать только Учредительному собранию.
[49] Материалы НКЮ 1918 г., вып. 2, стр. 37.
[50] СУ 1918 г. № 44.
[51] Ленин, Соч., т. XXIII, стр. 124.
[52] Как указывает приговор, Щастный обвинялся в том, что «сознательно и явно подготовлял условия для контрреволюционного государственного переворота, стремясь в своей деятельности восстановить матросов флота и их организации против постановлений и распоряжений, утвержденных СНК и ВЦИК».
[53] «Известия ВЦИК», 20 ноября 1918 г., № 127.
[54] СУ 1917 г. № 9.
[55] СУ 1918 г. № 28.
[56] Ленин, Соч., т. XXII, стр. 44.
[57] СУ 1918 г. № 35.
[58] По материалам Московского областного архива.
[59] Ленин, Соч., т. XXII, стр. 166—167.
[60] СУ 1918 г. № 44.
[61] СУ 1918 г. № 45.
[62] Журнал «Пролетарская революция и право», 1919 г., № 2
[63] «Ленинский сборник» XIII, стр. 85.
[64] Материалы НКЮ, вып. 3, стр. 36.
[65] Там же, стр. 63.
[66] Материалы НКЮ, вып. 3, стр. 64.
[67] СУ 1919 г. № 56.
[68] «Беднота», 27 апреля 1918 г., № 27.
[69] «Правда», 20 марта 1918 г., № 33.
[70] Приложение к вып. 4, Материалы НКЮ, стр. 72.