2. Характер правового регулирования

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 
17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 
34 35 36 37 

Существо правового регулирования заключается в определенном воздействии на общественные отношения. Те или иные правовые идеи законодатель претворяет в нормы, рассчитанные на возникновение новых или изменение существующих общественных отношении. Например, идея содействия предпринимательству может быть обеспечена нормой, которая отменяет разрешительный порядок регистрации юридических лиц и устанавливает уведомительный порядок. Тем самым создание новых предприятий, фирм существенно облегчается.

Действует схема: идея - норма - отношения. Возможна, и мы уже говорили об этом, иная последовательность. Идея претворяется непосредственно в конкретные отношения, они фактически складываются, а затем закрепляются нормой. Например, идея расширения прав предприятий в области трудовых отношений, и прежде всего в области оплаты труда, постепенно пробивала дорогу в практике предприятий в 80-е годы. В Указе Президиума Верховного Совета Российской Федерации от 5 февраля 1988 г. эта практика получила нормативное закрепление, была принята новая редакция ст. 5 КЗоТ. Согласно этой статье предприятия получили право повышать за счет своих средств уровень оплаты труда и трудовых льгот работников по сравнению с действующим законодательством. К этому примеру мы еще вернемся чуть позже.

Законодатель как бы решает: если будет принята такая-то норма, то развитие общественных отношений пойдет в таком-то направлении, или (в обратной последовательности): чтобы сложившиеся общественные отношения имели возможность и дальше развиваться в определенном направлении, следует подкрепить их определенной нормой. Будучи правилом поведения, норма определяет поведение людей. Такова самая общая сх¦ма За ней скрываются сотни, тысячи неодинаковых последствий. В норме не могут быть предвидены все варианты поведения участников отношений, но только основные из них, типичные, чаще всего встречающиеся. А за их пределами всегда остаются отношения, поведение, непосредственно данной нормой не регулируемые. В любом обществе, любой стране, при любом строе внутри сферы правового регулирования оказываются как отношения, непосредственно регулируемые нормами, так и отношения, непосредственно ими не регулируемые. Соотношение этих групп или, проще говоря, степень регулируемости общественных отношений, глубина регулирования - все эти факторы, вместе взятые, и составляют характер правового регулирования.

Стремление к детальному регулированию, к предписанию конкрет ного поведения участников общественных отношений отличает императивный подход. Стремление к регулированию лишь основных линий поведения, предоставление значительной свободы участникам общественных отношений, отказ от тщательной и детальной регламентации свойственны диспозитивному подходу. В чистом виде эти подходы практически не встречаются. Мы всегда имеем дело с синтезом императивного и диспозитивного регулирования. Можно говорить лишь о тенденциях, о преобладании того или иного характера регулирования.

Строго говоря, у законодателя не так много средств регулирования. Законодатель может дать участникам общественных отношений только одно из трех указаний (в отдельности или в совокупности):

- поступайте только так (предписание);

- только так не поступайте (запрет);

- поступайте, как сочтете нужным (дозволение).

Предписание - типичный прием императивного регулирования. Оно хорошо выражается формулой: <все, что не разрешено - запрещено>. Запрет и дозволение - приемы диспозитивного регулирования: и при запрете, и при дозволении участники общественных отношений свободны поступать, как считают нужным. При запрете эта свобода поведения начинается за пределами конкретного запрета; при дозволении свобода поведения вообще не ограничивается. Диапозитивное регулирование хорошо выражается формулой: <все, что не запрещено - разрешено>.

На преобладание императивного или диспозитивного регулирования (а они, повторяем, всегда используются в совокупности) влияют разные факторы: природа регулируемых отношений, место государства в обществе, исторические традиции, уровень культуры, характер правовой системы и др. Но главная роль в определении характера правового регулирования принадлежит все же природе регулируемых отношений и месту государства в обществе.

По природе регулируемых отношений мы выделили отношения управленческие, имущественные и охранительные. Управленческие отношения в качестве участников подразумевают вышестоящий субъект управления (им обычно выступает государственный орган) и нижестоящий объект управления (им может быть гражданин, юридическое лицо, нижестоящий госорган). В сфере управленческих отношений используется как императивное, так и диспозитивное регулирование.

При тоталитарном режиме и гипертрофированной роли государства диспозитивный режим устанавливается для управляющего вышестоящего органа: ему можно все, что не запрещено. Таков триумф управляющих. Для управляемых же в таких случаях характерен императивный режим: поступайте только так, все не разрешенное запрещено. При демократическом режиме имеет место обратная ситуация. Управляющий орган императивно ограничен в своих полномочиях: он может делать только то, что ему прямо разрешено, не разрешенное - запрещено. А управляемый получает диспозитивную свободу поведения, все не запрещенное - разрешено.

В имущественных и охранительных отношениях преобладает диспозитивное регулирование. В нормах уголовного законодательства и законодательства об административной ответственности в качестве основного средства регулирования используется запрет. Статьи Уголовного кодекса и Кодекса об административных правонарушениях содержат перечисление запрещенных действий. Именно эти действия образуют составы преступлений и административных правонарушений, за пределами же запретов граждане свободны. В имущественных отношениях их участники, как правило, связаны только запретами, в остальном они свободны. Ограничения такой свободы участники отношений принимают на себя добровольно и фиксируют их в заключаемых договорах. Такова самая общая схема. Десятки, сотни иллюстраций могут быть найдены в нормах всех отраслей законодательства.

Приведем только один, но типичный пример. Речь пойдет о сочетании императивных и диапозитивных начал в установлении размеров оплаты труда. Эти отношения находятся на стыке управленческих и имущественных, что позволяет наглядно убедиться в эволюции характера правового регулирования.

По природе заработной платы, как вознаграждения за результат труда на конкретном предприятии, ее (заработной платы) размер должен определяться там, где приложен этот труд, т. е. на самом предприятии.

С этого естественного правила и начинал российский законодатель.

Согласно ст. 58 КЗоТ (1922) размер вознаграждения за труд определялся коллективными и трудовыми договорами. Как видно, никакого вмешательства сверху, полная свобода сторон, триумф диспозитивности. Однако по мере усиления тоталитарных начал и всепроникающего воздействия государства установление размеров оплаты труда все более переходило к вышестоящим органам. В конце концов размеры оплаты труда всем работникам стало определять правительство. Постановлением СНК СССР от 3 декабря 1932 г. предприятиям было запрещено повышать заработную плату рабочим и служащим без разрешения (в каждом отдельном случае) правительства страны. А постановлением СНК СССР от 4 июня 1938 г. даже министерства и центральные учреждения СССР, а также правительства союзных республик были лишены права принимать решения по вопросам оплаты труда без разрешения Совнаркома. И хотя ст. 58 КЗоТ никто не отменял, но в последующих изданиях этого Кодекса она просто не приводилась (в связи с тем же постановлением от 4 июня 1938 г.(Законодательство о труде. Комментарии. М., 1947. С.65.)). Произошел переход от диспозитивности к полной императивности.

Правда, в КЗоТ (1922) имелась ст. 28, которая гласила, что условия трудового договора (а значит, и размеры оплаты труда) определяются соглашением сторон. Согласно этой статье, не допускалось ухудшение условий труда в индивидуальном трудовом договоре по сравнению с законодательством и коллективным договором, но улучшение таких условий не запрещалось. Однако вот что писали, разъясняя эту статью, авторы комментария к КЗоТ, изданного в 1947 г.: <В результате укрепления социалистической промышленности и претворения в жизнь принципов планового руководства народным хозяйством изменился и характер норм трудового права: стало возможным посредством законов и постановлений Правительства в централизованном порядке

твердо регулировать условия труда (в частности тарифа заработной платы) в соответствии с государственным народнохозяйственным планом. В этой связи необходимо отметить, что недействительными будут не только условия трудового договора, ухудшающие условия труда сравнительно с законом и постановлениями Правительства, но вообще условия трудового договора, противоречащие Закону и постановлениям Правительства>(Законодательство о труде. Комментарии. М., 1947. С.24.). И эта возможность самостоятельности была перекрыта. В новом КЗоТ (1971) соответствующая статья (ст. 5) не допускала не только ухудшения, но и любого противоречия трудового договора централизованным нормам.

В 50-е - 60-е гг. выяснилось, что такая централизация в регулировании заработной платы напрямую вела к уравниловке, незаинтересованности в результатах труда и, как следствие, к падению его производительности. Неоднократно предпринимались попытки расширить права предприятий в установлении размеров оплаты труда. И все они не увенчались успехом, ибо входили в противоречие с тоталитарной основой общества. Захлебнулась так называемая <косыгинская> реформа 1966 - 1968 гг., не увенчались успехом стремления реформировать хозяйственный механизм в 1979 и 1983 годы. Императивность в правовом регулировании трудовых отношений продолжалась.

И только в конце 80-х гг., когда стало очевидным, что жить постарому страна просто не может, от императивности пришлось отказаться. Принципиальное дополнение было внесено в ст. 5 КЗоТ законом от 5 февраля 1988 г. Предприятиям было предоставлено право устанавливать за счет собственных средств дополнительные, по сравнению с законодательством, трудовые и социально-бытовые льготы для коллективов или отдельных категорий работников. Тем самым был сделан крупный шаг к возрождению диспозитивных начал в регулировании заработной платы. Диспозитивность полностью восторжествовала в Законе Российской Федерации < О предприятиях и предпринимательской деятельности>, принятом 25 декабря 1990г. Согласно ст. 26 (п. 2) этого Закона формы, системы и размер оплаты труда работников устанавливаются предприятием самостоятельно.

На примере правового регулирования заработной платы можно наглядно убедиться, насколько органично характер правового регулирования связан с ролью и местом государства в обществе. Чем сильнее роль государства, уровень огосударствления общественной жизни, тем выше императивность правового регулирования. Чем меньше уровень огосударствления, тем выше диспозитивность.

Императивный характер регулирования в качестве основного правового средства использует предписание. Что конкретно предписано, то и следует делать, все остальное - за пределами закона. При императивном характере регулирования нормы, в силу их диктаторского предназначения, как правило, предшествуют общественным отношениям. При диспозитивном регулировании преобладает принцип <все незапрещенное разрешено>. Подразумевается, что нормы содержат необходимое число запретов, все остальное - дозволяется. Диспозитивное регулирование ориентировано главным образом на приоритет общественных отношений перед нормами.

Попробуем применить эти общие рассуждения к нашему прошлому и настоящему. 70 лет существования тоталитарного общества означали огосударствление всех сторон общественной жизни. И это повлекло за собой соответствующий характер правового регулирования. Государство стремилось к всепроникающему императивному регулированию, к максимальному ограничению свободы поведения участников общественных отношений.

В сложившейся структуре нормативных актов закон провозглашался основой, но фактически такой основой не был. Самих законов было немного, носили они достаточно общий, декларативный характер. Основную массу нормативных актов составляли подзаконные нормы - постановления правительства, решения министерств и ведомств. Сформировалась теория широкого понимания и толкования законодательства. Согласно этой теории, законодательство составляли не только акты законодательных органов, но и акты органов управления: правительства, министерств, ведомств. В многочисленных нормативных актах, в том числе и в самих законах, термин <закон> почти не применялся, он уступил место термину <законодательство>. Тем самым для правоприменения акты законодательных и исполнительных органов оказывались по значимости на одном правовом уровне. Органы управления получили широкий доступ к созданию обязательных к исполнению ведомственных нормативных актов и использовали эти свои возможности в полной мере.

Актов органов управления было великое множество (особенно в сфере хозяйственного, трудового, пенсионного законодательства). Цель обилия таких актов очевидна - постараться регламентировать все и вся. Поведение каждого участника общественных отношений в любой ситуации определялось сверху, свобода поведения, возможность выбора практически не допускались. Расцвет тоталитаризма был в нашей стране расцветом императивного правового регулирования.

И все же полностью регламентировать в нормах каждую возможность поведения было практически невозможно. Сплошь и рядом выявлялись не предусмотренные законодательством ситуации. И они разрешались в привычном императивном ключе. Чаще всего использовалась так называемая разъяснительная практика. Пробел в регулировании устранялся разъяснением, инструкцией, положением, а подчас и просто <руководящим> письмом того или иного органа управления. Кто управлял, тот и разъяснял, как поступать. Сплошь и рядом разъяснения отходили от текстов и смысла норм законов. Тогда и сложилась ситуация, в которой инструкция оказалась сильнее закона.

Свою лепту в разъяснение законодательства вносили и суды. Этот вклад был невелик по объему, поскольку сама судебная юрисдикция была весьма ограниченной. Но даже в этих узких возможностях судебная практика строилась не на началах судейского усмотрения и диспозитивности, а на централизованной императивной основе. Судебная практика опиралась на руководящие постановления Пленума Верховного Суда СССР, в 60-е гг. такие постановления стали приниматься и Верховными судами союзных республик. Каждое постановление Пленума содержало скорее общие указания, чем решения конкретных ситуаций, и эти указания предписывались сверху всей судебной системе. Словом, это бьио продолжение той же императивности, но уже в судебной сфере. Ключевая идея судебного процесса - разрешение возникшей ситуации по закону и усмотрению суда - выхолащивалась. Суд был подчинен указаниям сверху так же, как и органы управления.

Переход к демократии, курс на построение правового государства включают и изменение характера правового регулирования. В отдаленной перспективе императивность должна уступить место диспозитивности, от зарегулированности общественных отношений нужно будет перейти к расширению свободы участников общественных отношений. В идеале этот будущий механизм правового регулирования представляется таким. В правовых нормах, причем главным образом в законах, устанавливаются правила поведения. Устанавливаются они с большей или меньшей степенью свободы, что зависит от природы регулируемых отношений, скажем, больше свободы для производителя, работника, предпринимателя и меньше - для органов управления и охраны общественного порядка. За пределами регулирования остается <люфт>, свободное пространство поведения участников общественных отношении. Это подразумевает потенциальные разногласия, конфликты. Государство, законодатель не стремятся устранить их или заранее предусмотреть в нормах. Снятие разногласии остается уделом договоренности участников, а когда это оказывается невозможным - уделом органов по рассмотрению споров, главным образом судов.

Общество, повторяем, не стремится к полной правовой урегулированности отношений. Разногласия, конфликты подразумеваются. Закон призван давать не готовые решения конфликтов, но средства их решения, процедуру рассмотрения и разрешения разногласий. В этих условиях принципиально иную роль ифают суды, их решения. Судебная практика перестает быть собранием руководящих указаний вышестоящих судов, она становится столь же богатой и разнообразной, как сама жизнь.

Но не будем заблуждаться, для нас это дело не близкого будущего.

Мало одного желания, мало только изменений в законах, нужны изменения в правовой культуре, нужны новые поколения и судей, и участников будущих судебных процессов. Пока же этого нет, процесс идет очень медленно и мы находимся в самом начале пути. Перспективой может служить постепенный переход к диспозитивности или, выражаясь теоретическим языком, уменьшению глубины правового регулирования. Сам характер правового ре1улирования изменяется в сторону большей эластичности, меньшей однозначности (главным образом в области имущественных отношений). Но еще раз напоминаем, путь этот долог и не прост.