ГЛАВА IV

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 
17 

 

                                    1.

 

  Я иду по красному ковру. Тут я не был двадцать три дня. Отвык от тишины,

от ковров, от тепла, вообще человек дичает быстро и возвращается в животный

мир легко и свободно, без затруднений.

  В коридорах штаба спокойно и уютно. Тут сытые чистые люди, тут бритые

лица. Тут нет простуженного командирского хрипа и нетерпеливого

повизгивания собак, которых вот-вот спустят с поводков.

  Нашу 43-ю диверсионную группу захватили в числе последних. Обложили,

загнали в овраг. Все, как на войне настоящей. И собаки настоящие были. А

они, четвероногие друзья человека, разницы совсем не понимают: настоящая

травля, учебная... Им один черт.

  Тонкий, гибкий солдат Плетка вывернулся и из этого переплета. Его первого

от группы отбили и погнали к реке, на которой уже тронулся лед. Думали к

берегу прижать. Но он сбросил куртку, бросил автомат и поплыл между льдин.

Вертолет за одним не послали, а собаки в воду не пошли: не дурные. Через

четыре дня он пришел в казармы своего батальона, вконец отощавший, в

темно-синей милицейской шинели. Украл.

  За это Плетке было пожаловано сержантское звание и пятнадцать суток

отпуска. Вообще таких ребят в батальоне немало. По одному они возвращаются

в батальон на сломанных лыжах, в изорванных куртках, иногда с кровавыми

ранами.

  Нашу группу захватили в глубоком овраге, отрезав все пути.

  Нас привезли в казармы полка МВД. Встретили, как старых друзей. Выпарили

в бане, накормили, дали сутки отоспаться. Для захваченных групп была

заранее освобождена одна казарма, и санитарная часть полка работала только

на нас.

  В бане солдаты МВД на нас с уважением и таким испугом смотрят: скелеты.

  - Тяжкая вам, братишки, служба выпала.

  Не спорим. Тяжкая. Да только каждый год в Спецназе за полтора года службы

учитается. Прослужи десять лет - пятнадцать запишут. Соответственно с этим

и по полторы получки платят, и за прыжки платят, да за каждый рейдовый день

особо добавляют. А жиру мы скоро нового нагуляем. Не зря нас желудками

зовут.

  Отоспался я. Отдохнул. И вот вновь по мягкому ковру иду. Штаб меня

шутками встречает:

  -  Расскажи, Витя, как ты вес сбрасываешь?

  - Эй, разведчик, ты откуда такой загорелый?

  Лицо мое обожжено морозом, ветром и безжалостным зимним солнцем. Губы

черные, растрескались. Нос облупился.

  - Давай, Витя, в воскресенье на лыжах покатаемся!

  Это жестокая шутка. Такие шутки я переношу с трудом. И вообще после

Спецназа я больше всего в мире ненавижу людей, которые добровольно надевают

лыжи просто из-за того, что им нечего делать.

  - Мой путь - к начальнику разведки.

  - Разрешите войти? Товарищ подполковник... Извините...

  На новеньких погонах Кравцова не по две, по тpи звезды...

  - Товарищ полковник, старший лейтенант Суворов с выполнения

учебно-боевого задания прибыл!

  -  Здравствуй.

  - Здравия желаю, товарищ полковник! Поздравляю вас.

  - Спасибо. Садись. - Он смотрит на мои обтянутые скулы. - Эко тебя

обтесало. Отоспался?

  - Да.

  - Работы много. За время твоего отсутствия мир изменился. В кратчайший

срок постарайся войти в курс дела. Все забыл в рейде?

  -  Старался все, что знаю, повторять в уме...

  -  Тебя проверить?

  -  Да.

  -  Шпангдалем.

  - Шпангдалем - авиабаза ВВС США в Западной Германии. 25 километров

севернее города Трир. Постоянно базируется 52-е тактическое истребительное

крыло. Семьдесят два истребителя "F-4". Взлетная полоса одна. Длина - 3050

метров. Ширина 45 метров. В состав крыла входят...

  -  Хорошо. Иди.

 

                                    2.

 

  Мир стремительно меняется. Двадцать три дня я не имел доступа к

информации, и вот теперь передо мной толстые папки с разведывательными

сводками, приказами, шифровками. За двадцать три дня мир изменился

неузнаваемо. Я понимаю, что начальник разведки пощадил мое самолюбие и

задал легкий вопрос о неподвижном объекте, об авиабазе. Если бы он спросил

о 6-й мотопехотной дивизии Бундесвера, например, то я непременно попал бы в

неловкое положение. За обстановкой нужно следить постоянно, иначе

превратишься в носителя устаревшей информации. Итак... Совершенно

секретно... Агентурной разведкой Белорусского военного округа обнаружено

усиление охраны стартовых батарей ракет "Першинг" на территории Западной

Германии... Совершенно секретно... 5-й отдел разведывательного управления

Балтийского флота зарегистрировал полную смену системы кодирования в

правительственных и военйых каналах связи Дании... Совершенно секретно..

  Агентурной разведкой Генерального штаба вскрыты... Совершенно секретно...

Агентурной разведкой 11-й гвардейской Армии Прибалтийского военного округа

на территории Западной Германии зарегистрированы работы по строительству

колодцев для ядерных фугасов. Приказываю начальнику Второго главного

управления Генерального штаба, начальникам разведки ГСВГ, СГВ, ЦГВ,

Прибалтийского, Белорусского и Прикарпатского военных округов обратить

особое внимание на сбор информации о системе ядерных фугасов на территории

ФРГ. Начальник Генерального штаба генерал армии Куликов.

  Двадцать три дня назад никто не слышал ничего о ядерных фугасах... А

теперь колоссальные силы агентурной разведки брошены на вскрытие этой

таинственной системы самозащиты Запада... Меняется лицо и нашей армии...

Секретно... О результатах экспериментальных учений 8-й воздушно-штурмовой

бригады Забайкальского военного округа. Не было таких бригад еще двадцать

три дня назад... Совершенно секретно... Приказываю принять на вооружение

истребительно-противотанковой артиллерии изделие "Малютка-М" с системой

наведения по двум точкам... Министр обороны маршал Советского Союза А.

Гречко... Совершенно секретно... Только для офицеров Спецназа...

Расследование обстоятельств гибели иностранных курсантов Одесского особого

центра подготовки в ходе учебных боев с "куклами"... Приказываю усилить

контроль и охрану... Особое внимание обратить...

  Этот приказ я перечитываю три раза. Ясно, как нужно обходиться с

"куклой", как ее содержать и охранять. Только не ясно, что такое "кукла".

 

                                    3.

 

  Нелегко готовить иностранных бойцов и агентуру Спецназа. Мы, советские

бойцы Спецназа, будем действовать во время войны, а эти ребята действуют

уже сейчас и по всему миру. Они бесстрашно умирают за свои светлые идеалы,

не подозревая, что и они бойцы Спецназа.

  Удивительные люди! Мы их готовим, мы тратим миллионы на их содержание, мы

рискуем репутацией нашего государства, а они наивно считают себя

независимыми. Тяжело иметь дело с этой публикой. Приходя к нам на

подготовку, они приносят с собой дух удивительной беззаботности Запада. Они

наивны, как дети, и великодушны, как герои романов. Их сердца пылают; а

головы забиты предрассудками. Говорят, что некоторме из них считают, что

нельзя убивать людей во время свадьбы, другие думают, что нельзя убивать во

время похорон. Чудаки. Кладбище на то и придумано, чтобы там мертвые были.

  Особый центр подготовки эту романтику и дурь быстро вышибает. Их тоже

рвут собаками, их тоже по огню бегать заставляют. Их учат не бояться

высоты, крови, скорости, не бояться смерти чужой и собственной, когда

молниеносным налетом они захватывают самолет или посольство. Особый центр

их учит убивать. Убивать умело, спокойно, с наслаждением. Но что же в этой

подготовке может скрываться под термином "кукла"?

  Наша система сохранения тайн отработана, отточена, отшлифована. Мы храним

свои секреты путем истребления тех, кто способен сказать лишнее, путем

тотального скрытия колоссального количества фактов, часто и не очень

секретных. Мы храним тайны особой системой отбора людей, системой допусков,

системой вертикального и горизонтального ограничения доступа к секретам. Мы

охраняем свои тайны собаками, караулами, сигнальными системами, сейфами,

печатями, стальными дверями, тотальной цензурой. А еще мы охраняем их

особым языком, особым жаргоном. Если кто-то и проникнет в наши сейфы, то и

там не многое поймет.

  Когда мы говоримо врагах, то употребляем нормальные, всем понятные слова:

ракета, ядерная боеголовка, химическое оружие, диверсант, шпион. Те же

самые советские средства именуются: изделие ГЧ, специальное оружие.

Спецназ, особый источник. Многие термины имеют разное значение. "Чистка" в

одном случае - исключение из партии, в другом - массовое истребление людей.

  Одно нормальное слово может иметь множество синонимов на жаргоне.

Советских диверсантов можно назвать общим термином Спецназ, а кроме того -

глубинной разведкой, туристами, любознательными, рейдовиками. Что же в

нашем языке кроется под именем "кукла"? Используют ли "кукол" и для

тренировки советских бойцов или это привилегия для иностранных курсантов?

Существовали ли "куклы" раньше или это нововведение, наподобие

воздушно-штурмовых бригад?

  Я закрываю папку с твердым намерением узнать значение этого странного

термина. Для этого есть только один путь: сделать вид, что я понимаю, о чем

идет речь, и тогда в случайном разговоре кто-либо действительно акающий

может сказать чуть больше положенного. А одной крупицы иногда достаточно,

чтобы догадаться.

 

                                    4.

 

  296-й отдельный разведывательный батальон Спецназ спрятан со знанием

дела, со вкусом. Есть в 13-й Армии полк связи. Полк обеспечивает штаб и

командные пункты. Через полк проходят секреты государственной важности, и

потому он особо охраняется. А на территории полка отгорожена особая

территория, на которой и живет наш батальон. Все диверсанты носят форму

войск связи. Все машины в батальоне - закрытые фургоны, точно как у

связистов. Так что со стороны виден только полк связи и ничего больше. Мало

того, и внутри полка большинство солдат и офицеров считают, что есть три

обычных батальона связи, а один необычный, особо секретный, наверное,

правительственная связь.

  Но и внутри батальона Спецназ немало тайн. Многие диверсанты считают, что

в их батальоне три парашютные роты, укомплектованные обычными, но только

сильными и выносливыми солдатами. Только сейчас я узнал, что это не всё.

Кроме трех рот существует еще - особый взвод, укомплектованный

профессионалами. Этот взвод содержится в другом месте, вдали от батальона.

Он предназначен для выполнения особо сложных заданий. Узнал я о его

существовании только потому, что мне как офицеру информации предстоит

обучать этих людей вопросам моего ремесла: правильному и быстрому

обнаружению важных объектов на территории противника. Я еду в особый взвод

впервые и немного волнуюсь.

  Везет меня туда полковник Кравцов лично. Он представит меня.

  - Догадайся, какую маскировку мы для этого взвода придумали?

  - Это выше всех моих способностей, товарищ полковник. У меня нет никаких

фактов для анализа.

  - Все же попытайся это сделать. Это тебе экзамен на сообразительность.

Представь их, на то у тебя воображение, и попытайся их спрятать, вообразив

себя начальником разведки 13-й Армии.

  - Они должны четко представлять местность, на которой им предстоит

действовать, поэтому они должны часто выезжать за рубеж. Они должны быть

отлично натренированы... Я бы их, товарищ полковник, объединил в спортивную

команду. И маскировка, и возможность за рубеж ездить...

  - Правильно, - смеется он. - Все просто. Они - спортивная команда

общества ЦСКА: парашютисты, бегуны, стрелки, боксеры, борцы. Каждая армия и

флотилия имеет такую команду. Каждый военный округ, флот, группа войск

имеют еще более мощные и еще лучше подготовленные спортивные команды. На

спорт мы денег не жалеем. А где бы ты этим своим спортсменам учебный центр

спрятал?

  -  В Дубровице.

  Он разведчик. Он владеет собой. Только зубы слегка заскрипели да желваки

на щеках заиграли.

  - Отчего же в Дубровице?

  - В составе нашей любимой 13-й только один штрафной батальон для

непокорных солдат, и он в Дубровице. Военная тюрьма. Из нашей дивизии часто

туда солдатиков загребали. Заборы там высокие, собаки злые, колючей

проволоки много рядов. Отгородил себе сектор, да и размещай любой особо

секретный объект. Людей нужных туда в арестантских машинах возить можно

никто не дознается...

  - Мало ли в нашей 13-й объектов, хорошо охраняемых. АПРТБ', к примеру...

  - В АПРТБ, товарищ полковник, "куклу" негде содержать...

  Он только подарил мне долгий тяжелый взгляд, но ничего не сказал.

 

  ----------

  АПРТБ - Армейская подвижная ракетно-техническая база - подразделение в

составе общевойсковых и танковых армий, занимается транспортировкой,

хранением и техническим обслуживанием ракет для ракетной бригады армии и

ракетных подразделений дивизий, входящих в состав данной армии. (Прим.

автора.)

 

                                    5.

 

  Только осенней ночью так много звезд. Только холодной сентябрьской ночью

их можно видеть так отчетливо, словно серебряные гвоздики в черном бархате.

  Сколько их смотрит на нас из холодной черной пустоты! Если смотреть на

Большую Медведицу, то рядом с яркой звездой, той, что на переломе ручки

ковша, можно разглядеть совсем маленькую звездочку. Она, может быть, совсем

и не маленькая, просто она очень далеко. Может быть, это громадное светило

с десятками огромных планет вокруг. А может быть - это галактика с

миллиардами светил...

  Во Вселенной мы, конечно, не одни. В космосе миллиарды планет, очень

похожих на нашу. На каком основании мы должны считать себя исключением? Мы

не исключение. Мы такие же, как и все. Разве только форма и цвет глаз у нас

могут быть разные. У жителей одних планет глаза голубые, как у полковника

Кравцова, а у кого-то - зеленые, треугольные, с изумрудным отливом. Но на

этом, видимо, и кончаются все различия. Во всем остальном мы одинаковы -

все мы звери. Звери, конечно, разные бывают: мыслящие, цивилизованные, и

немыслящие. Первые отличаются от вторых тем, что свою звериную натуру

маскировать стараются. Когда у нас много пищи, тепла и самок, мы можем

позволить себе доброту и сострадание. Но как только природа и судьба ставят

вопрос ребром: "Одному выжить, другому сдохнуть", мы немедленно вонзаем

свои желтые клыки в горло соседа, брата, матери.

  Все мы звери. Я - точно, и не стараюсь этого скрывать. И обитатель

двенадцатой планеты оранжевого светила, затерянного в недрах галактики, не

имеющей названия, - он тоже зверюга, только старается добрым казаться. И

начальник разведки 13-й Армии полковник Кравцов - зверь. Он зверюга, каких

редко встретишь. Роста небольшого, подтянут, лицо красивое, молодое, чуть

надменное. Улыбка широкая, подкупающая, но уголки рта всегда чуть вниз -

признак сдержанности и точного расчета. Взгляд сокрушающий, цепкий. Взгляд

его заставляет собеседника моргать и отводить глаза. Руки точеные, не

пролетарские. Полковничьи погоны ему очень к лицу. Люди такого типа иногда

имеют совершенно странные наклонности. Некоторые из них, я слышал, копейки

ржавые собирают. Интересно, чем наш Полковник увлекается? Для меня и всех

нас он - загадка. Мы знаем о нем удивительно мало, он знает о каждом из нас

все. Он зверь. Маленький, кровожадный, смертельно опасный. Он знает свою

цель и идет к ней, не сворачивая. Я знаю его путеводную звезду. Зовется

она: власть. Он сидит у костра, и красные тени мечутся по скуластому

волевому лицу. Черный правильный профиль. Красные тени. Ничего более.

Никаких переходов. Никаких компромиссов. Если я совершу одну ошибку, то он

сомнет меня, сокрушит. Если я обману его, он поймет это по моим

глазам - интеллект у него могучий.

  - Суворов, ты что-то хочешь спросить?

  Мы одни у костра в небольшом овражке, в бескрайней степи. Наша машина

спрятана во-о-он там, в кустах, и водителю спать разрешено. У нас впереди

длинная осенняя ночь.

  - Да, товарищ полковник, я давно хочу спросить вас... В вашем подчинении

сотни молодых, толковых, перспективных офицеров с великолепной подготовкой,

утонченными манерами... А я крестьянин, я не читал многих книг, о которых

вы говорите, мне трудно в вашем кругу... Мне не интересны писатели и

художники, которыми восхищаетесь вы... Почему вы выбрали меня?

  Он долго возится с чайником, видимо, соображая - сказать мне что-то

обычное о моем трудолюбии и моей сообразительности или сказать правду. В

чайнике он варит варварский напиток: смесь кофе с коньяком. Выпьешь - сутки

спать не будешь.

  - Я тебе, Виктор, правду скажу, потому что ты ее понимаешь сам, потому

что тебя трудно обмануть, потому что ты ее знать должен. Наш мир жесток.

Выжить в нем можно, только карабкаясь вверх. Если остановишься, то

скатишься вниз и тебя затопчут те, кто по твоим костям вверх идет. Наш мир

- это кровавая бескомпромиссная борьба систем; одновременно с этим - это

борьба личностей. В этой борьбе каждый нуждается в помощи и поддержке. Мне

нужны помощники, готовые на любое дело, готовые на смертельный риск ради

победы. Но мои помощники не должны предать меня в самый тяжелый момент. Для

этого существует только один путь: набирать помощников с самого низа. Ты

всем обязан мне, и если выгонят меня, то выгонят и тебя. Если я потеряю все

- ты тоже потеряешь все. Я тебя поднял, я тебя нашел в толпе не за твои

таланты, а из-за того, что ты - человек толпы. Ты никому не нужен. Что-то

случится со мной, и ты снова очутишься в толпе, потеряв власть и

привилегии. Этот способ выбора помощников и телохранителей - стар как мир.

Так делали все правители. Предашь меня - потеряешь все. Меня точно так же в

пыли подобрали. Мой покровитель идет вверх и тянет меня за собой,

рассчитывая на мою поддержку в любой ситуации. Если погибнет он, кому я

нужен?

  -  Ваш покровитель генерал-лейтенант Обатуров?

  -  Да. Он выбрал меня в свою группу, когда он был

майором, а я лейтенантом... не очень успешным.

  - Но и он кому-то служит. Его тоже кто-то вверх тянет?

  - Конечно. Только не твоего это ума дело. Будь уверен, что ты в

правильной группе, что и у генерал-лейтенанта Обатурова могущественные

покровители в Генеральном штабе. Но тебя, Суворов, я знаю уже хорошо. У

меня такое чувство, что это не тот вопрос который тебя мучает. Что у тебя?

  -  Расскажите мне про Аквариум.

  - Ты и это знаешь? Услышать это слово ты не мог. Значит, ты его где-то

увидел. Дай подумать, и я тебе скажу, где ты его мог увидеть.

  -  На обратной стороне портрета.

  - Ах вот где! Слушай, Суворов, про это никогда никого не спрашивай.

Аквариум слишком серьезно относится к своим тайнам. Ты вопрос просто

задашь, а тебя на крючок подвесят. Нет, я не шучу. За челюсть или за ребро

- и вверх. Рассказать тебе об Аквариуме я просто не могу. Дело в том, что

ты можешь рассказать еще кому-то, а он еще кому-то. Но настанет момент

когда события начнут развиваться в другом направлении. Одного арестуют,

узнают у него, где он слышал это слово он на тебя укажет, а ты на меня.

  - Вы думаете, что, если меня пытать начнут, я назову ваше имя?

  - В этом я не сомневаюсь, и ты не сомневайся. Дураки говорят, что есть

сильные люди, которые могут пытки выдержать, и слабые, которые не

выдерживают. Это чепуха. Есть хорошие следователи и есть плохие. В

Аквариуме следователи хорошие... Если попадешь на конвейер, то сознаешься

во всем, включая и то, чего никогда не было. Но... я верю, Виктор, что мы с

тобой на конвейер не попадем, и потому тебе об Аквариуме немного

расскажу...

  -  Что за рыбы там водятся?

  - Там только одна порода - пираньи.

  - Вы работали в Аквариуме?

  - Нет, этой чести меня не удостоили. Может, в будущем... Там, наверное,

считают, что зубы у меня еще недостаточно остры. Итак, слушай. Аквариум -

это центральное здание 2-го Главного управления Генерального штаба, то есть

Главного разведывательного управления - ГРУ. Военная разведка под

различными названиями существует с 21 октября 1918 года. В это время

Красная Армия уже была огромным и мощным организмом. Управлял армией

Главный штаб - мозг армии. Но реакция Штаба была замедленной и неточной,

оттого что организм был слепым и глухим. Информация о противнике поступала

из ЧК. Это как если бы мозг получал информацию не от своих глаз и ушей, а

со слов другого человека. Да и чекисты всегда рассматривали заявки армии

как нечто второстепенное. По-другому и быть не может: у тайной полиции свои

приоритеты, а у Генерального штаба свои. И сколько Генеральному штабу ни

давай информации со стороны, ее никогда не будет достаточно. Представь

себе, случилась неудача, с кого спрашивать? Генеральный штаб всегда может

сказать, что информации о противнике было недостаточно, оттого и неудача. И

он всегда будет прав, потому что, сколь. ко ее не собирай, начальник

Генерального штаба может поставить еще миллион вопросов, на которые нет

ответа. Вот поэтому и было решено отдать военную разведку в руки

Генерального штаба-пусть начальник Генерального штаба ею управляет: если

недостаточно сведений о противнике, так это вина самого Генерального штаба.

  - И КГБ никогда не стремился установить власть над ГРУ?

  - Всегда стремился. И сейчас стремится. Это однажды удалось Ежову: он был

одновременно шефом НКВД и военной разведки. За это его пришлось немедленно

уничтожить. В его руках оказалось слишком много власти. Он стал монопольным

контролером всей тайной деятельности. Для верховного руководства это

страшная монополия. Пока существуют минимум две тайные организации, ведущие

тайную борьбу между собой, - можно не бояться заговора внутри одной из них.

Пока есть две организации - есть качество работы, так как существует

конкуренция. Тот день, когда одна организация поглотит другую, - станет

последним днем для Политбюро. Но Политбюро этого не допустит. Деятельность

КГБ ограничена деятельностью враждебных организаций. Внутри страны МВД

делает очень сходную работу. МВД и КГБ готовы сожрать друг друга. Кроме то-

го, внутри страны действует еще одна тайная полиция - Народный контроль.

Сталин стал диктатором, придя с поста руководителя именно этой тайной

организации - из Народного контроля. А за рубежом тайную деятельность КГБ

уравновешивает деятельность Аквариума. ГРУ и ГБ постоянно дерутся за

источники информации, и оттого обе организации действуют так успешно.

  Я молчу, переваривая смысл сказанного. Долгая ночь впереди. Метрах в

тридцати от нас в ивняке спрятана большая резиновая надувная ракета

"Першинг" - точная копия американского оригинала. Прошлой ночью весь

диверсионный батальон Спецназ был выброшен небольшими группами вдали от

этого места. Соревнования. Маршрут - 307 километров. На маршруте пять

контрольных точек: ракеты, радиолокатор, штаб. Группа, которая первой

пройдет весь маршрут, обнаружив все объекты и сообщив их точные координаты,

получит отвуск и золотые часы каждому солдату. Все солдаты победившей

группы станут младшими сержантами, а сержанты-старшими сержантами. Высший

командный состав разведывательного отдела контролирует прохождение групп.

Сам Кравцов обычно на вертолете вдоль трассы соревнований летает. Но

сегодня он почему-то решил находиться на контрольной точке, и в помощники

он выбрал меня.

  -  Кажется, идут.

  -  Поговорим потом.

 

                                    6.

 

  Камешки чуть шуршат под ногами и катятся вниз. В овраг тихо, по-змеиному

скользя, спускается гигантская тень. Огонь костра в ночи чуть ослепил

широкого диверсанта. Он всматривается в наши лица и, узнав Кравцова,

докладывает: "Товарищ полковник, 29-я рейдовая группа 2-й роты Спецназ.

Командир группы сержант Полищук".

  -  Добро пожаловать, сержант.

  Сержант оборачивается к группе и тихо свистит, как свистят суслики. По

откосу вниз зашуршали диверсантские подошвы. Двое занимают позицию на

гребне: наблюдение и оборона. Радист быстро разбрасывает антенну. Двое

растягивают брезент: под брезентом будет колдовать шифровальщик группы. Как

он готовит сообщение, знать обычным смертным не положено, и оттого во время

работы его всегда накрывают брезентом. В боевой обстановке командир группы

головой за шифры и шифровальщика отвечает. В случае, если группе угрожает

опасность, командир обязан шифровальщика убить, шифры и шифровальную машину

уничтожить. Если он этого не сделает, отвечать жизнью будет не только он

сам, но и вся группа.

  Вот готово сообщение. Теперь мы все его видим: обыкновенная кинопленка с

несколькими рядами аккуратных дырочек на ней. Сообщение вкладывается в

радиостанцию. Станция еще не включена и не подстроена. Радист на хронометр

смотрит. И вот жмет на кнопку. Радиостанция включается, автоматически

подстраивается, протаскивает сквозь недра кусок пленки, тут же выплевывая

его. Несколько цветных лампочек на радиостанции сразу гаснут. Весь сеанс

связи длится не более секунды. Заряд информации радиостанция практически

выстреливает.

  Шифровальщик подносит спичку к пленке, и та мгновенно исчезает, злобно

шипя. Кинопленка только кажется обычной. Горит она так же быстро, как

радиостанция передает шифрованное сообщение.

  - Готовы? Попрыгали. Время. Пошли.

  Жесток сержант Полищук и на руку дерзок. Группу сгрызет, а гнать будет

без остановки. Да только цыплят на финише считают. Пока все хорошо. А если

группа на первых двух сотнях сдохнет? Командирам групп большие права даны.

На то и соревнования. Хочешь, останови группу. Хочешь, спать ее положи.

Хочешь, через каждые 10 минут хода - отдыхай. Но если в последней десятке

групп окажешься - сорвут лычки сержантские, в рядовые спишут, а на твое

сержантское место много любителей.

  - Товарищ полковник, одиннадцатая группа первой роты. Командир сержант

Столяр.

  - Добро пожаловать, сержант. Действуй, на наше присутствие внимания не

обращай.

  -  Есть! Носорог и Гадкий Утенок - на стремя!

  -  Есть!

  -  Блевантин!

  - Я!

  -  Связь давай.

  -  Есть связь.

  - Готовы? Попрыгали. Время. Пошли.

  Теперь группы потоком пойдут. Так всегда на соревнованиях бывает.

Несколько групп вырываются далеко вперед, потом идет основная масса с

короткими перерывами или без перерывов вообще, а потом отставшие,

заблудившиеся. Некоторые отдыхают у нашего костра по часу. Некоторые по

два. Некоторые останавливаются, только чтобы развернуть связь, передать

сообщение и - вперед. Рядом с нами сразу несколько групп готовят свой

нехитрый ужин. В ходе учений огонь разводить запрещено, и тогда диверсант

готовит себе пищу на спиртовой таблетке. Но на соревнованиях можно

пользоваться и огнем. Главное на соревнованиях - точное ориентирование,

скорость, определение координат и связь. Остальное не так важно.

  От костра пряный запахом потянуло. Диверсанты

курицу жарят. Жарят ее особым методом: выпотроши-

ли, срезали голову и ноги, но перья не ощипывали. Ку-

рицу толстым слоем мокрой глины измазали и в костер.

Вот уже и запах пошел. Скоро она и готова. Нет у ди-

версанта кастрюли, и оттого в глине готовить приходит-

ся. Когда совсем она изжарится, глину собьют, а вместе

с глиной слетят с нее и перья, и курочка во всем своем

жиру - прямо к столу.

  -  Товарищ полковник, милости просим.

  -  Спасибо. А где ж вы курицу взяли?

  - Дикая, товарищ полковник. Беспризорная.

  В ходе соревнований часто спецназы и дикую свинку найти могут, и курочку,

и петушка. Иногда дикая картошка попадается, дикие помидоры и огурцы, дикая

кукуруза. Кукурузу другая группа в чайнике огромном варит.

  -  А чайник откуда?

  - Да как сказать. Лежал на дороге. Чего ж, думаем, добру пропадать.

Отведайте кукурузки! Хороша.

  У Кравцова правило: приглашение солдата он принимает с благодарностью,

как принимает приглашение начальника штаба округа или самого командующего.

Разницы он не делает. Весело у костра:

  - Обмани ближнего, или дальний приблизится и обманет тебя.

  Шутник полковник. За него любой диверсант глотку перегрызет. Не просто

такого уважения среди них добиться. Подчиняются они всякому поставленному

над ними начальнику, а уважают не всякого, и тысячи способов звере-хитрый

диверсант знает, чтобы командиру своему продемонстрировать уважение или

неуважение.

  А за что они Кравцова уважают? За то, что тот натуру звериную свою не

прячет и прятать не пытается. Диверсанты уверены в том, что натура людская

порочна и неисправима. Им виднее. Они каждый день жизнью рискуют и каждый

день имеют возможность наблюдать человека на грани смерти. И поэтому всех

людей они делят на хороших и плохих. Хороший, по их понятиям, тот человек,

который не прячет зверя, сидящего внутри него. А тот, кто старается хорошим

казаться, тот опасен. Самые опасные люди те, которые не только

демонстрируют свои положительные качества, но и внутренне верят в то, что

являются хорошими. Отвратительный, мерзкий преступник может убить человека,

или десять человек, или сто. Но преступник никогда не убивает людей

миллионами. Миллионами убивают только те, кто считает себя добрым.

Робеспьеры получаются не из преступников, а из самых добрых, из самых

гуманных. И гильотину придумали не преступники, а гуманисты. Самые

чудовищные преступления в истории человечества совершили люди, которые не

пили водки, не курили, не изменяли жене и кормили белочек с ладони.

  Ребята, с которыми мы сейчас жуем кукурузу, уверены в том, что человек

может быть хорошим только до определенного предела. Если жизнь припрет,

хорошие люди станут плохими, и это может случиться в самый неподходящий

момент. Чтобы не быть застигнутыми врасплох такой переменой, лучше с

хорошими не водиться. Лучше иметь дело с теми, кто сейчас плохой. По

крайней мере, знаешь, чего от него ждать, когда фортуна оскал

продемонстрирует. Полковник Кравцов в этом смысле для них свой человек.

Идет, к примеру, девочка грудастая по улице. Ягодицы, как два арбуза в

авоське, перекатываются. Что диверсант в этом случае делать будет? По

крайней мере, взглядом изнасилует, если подругому нельзя. Но и полковник

Кравцов так же поступит, не постесняется. За это его уважают.

  Опасен тот, кто женщине вслед не смотрит. Опасен тот, кто старается

показать, что это его не интересует совсем. - Вот именно среди этой публики

можно найти тайных садистов и убийц.

  Кравцов к этой категории не относится. Любит он женский пол (а кто не

любит?) и секрета из этого не делает. Любит власть - зачем же свою любовь

скрывать? А любит он ее крепко. Любую власть.

  Почувствовал я это, когда впервые увидел, как он куклу бил. Это был

апофеоз мощи и беспощадной власти. Кукла - это человек такой. Человек для

тренировки.

  Когда ведешь учебный бой против своего товарища, то наперед знаешь, что

он тебя не убьет. И он знает, что ты его не убьешь. Поэтому интерес к

учебному бою теряется.

  А вот кукла тебя убить может, но и тебя ругать не очень будут, если ты

кукле ребра переломаешь или шею.

  Работа у нас ответственная. И рука наша не должна дрогнуть в

ответственный момент. И не дрогнет. А чтоб командиры наши полную

уверенность в том имели - подбрасывают нам для тренировки кукол. Куклы не

нами выдуманы. Их и до нас использовали, и гораздо шире, но назывались они

по-другому. В ЧК их называли гладиаторами, в НКВД - волонтерами, в СМЕРШе -

робинзонами, а у нас они - куклы.

  Кукла - это преступник, приговоренный к смерти. Тех, кто стар, болен,

слаб, тех, кто знает очень много,- уничтожают сразу после вынесения

приговора. Но тот, кто силен да крепок, того - перед смертью используют для

усиления мощи нашего государства. Говорят, что приговоренных к смерти на

уран посылают. Чепуха. На уране обычные зеки работают. Приговоренных к

смерти более продуктивно используют. Один из видов такого использования -

сделать его куклой в Спецназе. И нам хорошо, и ему. Мы можем отрабатывать

приемы борьбы, не боясь покалечить противника, а у него отсрочка от смерти

получается.

  Раньше гладиаторов да кукол на всех достаточно было. Теперь нехватка. Во

всем у нас нехватка. То мяса нет, то хлеба, а теперь вот и кукол не хватает

на всех. А желающих использовать кукол не убавляется. А где ты их наберешь?

Поэтому приказывают куклу длительно использовать, осторожно. Но это на

качество занятий не очень влияет. Ты его не можешь сильно калечить, а у

него ограничений нет. Он в любой момент умереть может. Терять ему нечего.

Шею свернуть запросто может. Оттого бой с куклой в сто раз полезнее, чем

тренировка с инструктором или с коллегой. Бой с куклой - настоящий бой,

настоящий риск.

  Во всем батальоне Спецназ только один особый профессиональный взвод

допущен к тренировкам с куклами. Три обычные диверсионные роты о

существовании кукол просто не знают. Особый взвод отделен от батальона: и

место хорошо охраняется, и кукол содержать есть где.

  Не любит Кравцов зря рисковать. Но любит власть. И потому, попав в

Дубровицу, он каждый раз переодевается и идет лично сам тренироваться на

куклах. Он тренируется долго и упорно. Он очень настойчив.

 

                                    7.

 

  Немного воды, полбанки кофе, коньяка солидную порцию - и на огонь. Это

варварское месиво должно долго вариться. Попьешь - будешь прыгать, как

молодой козлик. Приятный аромат щекочет ноздри.

  Серый рассвет. Холодный туман. Едкий дым костра. Мы снова одни.

  -  Много КГБ нашей крови выпил?

  - Ты, Витя, про всю армию или только про разведку?

  -  И про армию и про разведку.

  -  Много.

  -  Почему так получилось?

  - Мы были очень наивны. Мы служили Родине, а чекисты служили сами себе и

партии.

  -  Это может повториться?

  -  Да. Если мы будем так же наивны, как и раньше...

  Он мешает ложкой коньячное варево. А мне кажется, что он судьбу мою

вершит. Не зря он один со мной в глухой степи оказался. Не зря он разговоры

такие ведет. Рассказав мне об Аквариуме, он доверил мне - свою судьбу. Я же

ее поломать могу. Зачем он рискует так? Не иначе он от меня требует мою

собственную судьбу. Я согласен рисковать вместе с Кравцовым и ради него. Но

как мне выразить это?

  - Мы не должны им позволить, чтобы это повторилось. Ради благополучия

нашей Родины мы должны быть сильными. Армия должна быть не менее сильной,

чем КГБ... - Внезапно я чувствую, что это именно то, чего он ждет от меня.

- Мы не должны им позволить этого. Монополия чекистской власти может

удушить советскую власть...

  - Но и монополия власти военной может уничтожить советскую власть. Ты

этого не боишься, Виктор? - Он смотрит в упор.

  -  Не боюсь.

  - Что бы ты на моем месте делал? На месте советских генералов и маршалов?

  -  Я бы поддерживал жесткий контакт с коллегами.

  Если один в опасности, все генералы и маршалы должны его защищать. Нам

нужна солидарность.

  - Представь, что есть такая солидарность. Тайная, конечно. Представь, что

партия и ГБ решили свергнуть одного из нас. Как же всем остальным

реагировать? Бастовать? Всеми отставку подать?

  - Я думаю, что мы должны отвечать ударом на удар. Но не по всем нашим

врагам, а только по самым опасным. Если вы лично имеете проблемы с местным

партийным руководством или с ГБ, не вам с ними биться, но все ваши друзья

со всего Союза должны наносить тайные удары по вашим врагам. И наоборот,

когда ктото из ваших далеких друзей в беде, вы обязаны использовать всю

свою мощь для нанесения тайных ударов по его врагам...

  - Хорошо, Суворов, но помни, что этого разговора никогда не было. Ты

просто перепил коньяка и все это сам придумал. Запомни, что лучше всего

стоять в стороне от всех этих драк, но тогда ты так и останешься в пыли.

Драка за власть - жестокая драка. Тот, кто проиграл, - преступник. Для

победителя все равно, совершал ты преступления или нет. Все равно

преступник. Так что лучше уж их делать, чем быть наивным дураком. С волками

жить... А то ведь съедят. Но уж если ты встал на этот путь, то лучше не

попадаться, а если попадаться, так не сознаваться, а уж если и сознаваться,

то в простом деле, а не в организованном. Каждый, кто дерется за власть,

имеет свою группу, свою организацию, и каждый не прощает этого своим

соперникам. Участие в организации - это самое страшное, в чем ты можешь

признаться. Это жуткий конец для тебя лично. Под самыми страшными пытками

лучше признаться, что ты действовал один. В противном случае пытки станут

еще страшнее. А теперь слушай внимательно.

  Его голос резко изменился, как и выражение лица.

  - Через неделю ты пойдешь контролером с группой Спецназ. Вас выбросят на

Стороженецком полигоне. На второй день группа распадется надвое. С этого

момента ты исчезнешь. Твой путь в Кишинев. Ехать только товарными поездами.

Только ночью. В Кишиневе есть педагогический институт. "Уровень

национализма в институте - выше среднего" - этот лозунг ты напишешь - ночью

на стене.

  Он протягивает мне листок тонкой папиросной бумаги.

  - Ты по-молдавски не говоришь, поэтому запомни весь текст наизусть.

Сейчас. Попробуй написать. Еще раз. Помни, ты делаешь все сам. Если тебя

где-то остановят: ты отстал от группы, потерял направление. Стараешься сам

вернуться в штаб Армии без посторонней помощи. Поэтому ты по ночам едешь в

товарных вагонах. Смотри, не усни. Отсыпайся днями в лесу.

  -  Какой величины должны быть буквы?

  - 15-20 сантиметров будет достаточно, чтобы свалить председателя

молдавского КГБ.

  -  Одним лозунгом?

  - Тут особый случай. С национализмом в институте боролись давно и

безуспешно. Принимали самые драконовские меры. Донесли в Москву, что теперь

все хорошо. Твое дело доказать, что это не так. Может, конечно, подозрение

пасть на Одесский округ, но одесское военное руководство легко докажет свою

полную невиновность. Удар мы наносим не прямой, а из-за угла, из соседнего

округа. Я повторяю, ты действуешь сам. Ты видел этот лозунг на клочке

бумаги, который валялся на улице, выучил его наизусть и написал на стенке,

не зная его значения. Лучше быть дураком, чем конспиратором. Не забыл

лозунг?

  -  Нет.

 

                                    8.

 

  Нас бросали с трех тысяч метров. На второй день группа распалась надвое.

Командиры двух подгрупп знали, что с этого момента они действуют

самостоятельно, без контроля сверху...

 

                                    9.

 

  Через пять дней я появился в штабе Армии. Мой путь к начальнику разведки.

Я докладываю, что в ходе учений после разделения групп я должен был

встретить третью группу, но не встретил ее, потерял ориентировку и долгое

время искал правильный путь, не пользуясь картой и услугами посторонних.

Легкой улыбкой я докладываю, что дело сделано. Чисто сделано.

  Легким кивком он дает мне знать, что понял. Но он не улыбается мне.

 

                                    10.

 

  Прошло три недели. Я внимательно слежу за всеми публикациями. Понятно,

что ни в местных, ни в центральных газетах никто ничего не опубликует. Но в

местных газетах может появиться статейка под названием "Крепить

пролетарский интернационализм!" Но нет такой статейки...

  Он положил мне руку на плечо, он всегда подходит неслышно.

  -  Не теряй времени. Ничего не случится.

  -  Почему?

  - Потому что то, что ты написал на стене, не принесет никому никакого

вреда. Текст был совершенно нейтральным.

  -  Зачем же я его писал на стене?

  -  Затем, чтобы я был в тебе уверен.

  -  Я был под наблюдением все время?

  - Почти все время. Твой маршрут я примерно знал, а конечный пункт тем

более. Бросить десяток диверсантов на контроль - и почти каждый твой шаг

зафиксирован. Конечно, и контролеры не знают того, что они делают... Когда

человек в напряжении, ему в голову могут прийти самые глупые идеи. Его

контролировать надо. Вот я тебя и контролировал.

  - Зачем вы мне рассказали о том, что я был под вашим контролем?

  - Чтоб тебе и впредь в голову дурные идеи не пришли. Я буду поручать тебе

иногда подобные мелочи, но ты никогда не будешь уверен в том - идешь ты на

смертельный риск или просто я тебя проверяю. - Он улыбнулся мне широко и

дружески. - И знай, что материалов на тебя у меня столько, что в любой

момент я тебя могу превратить в куклу.

  ...Он смотрит на меня выжидающе, потом наливает по полстакана холодной

водки и молча кивает мне на один стакан:

  - С начальником тоже иногда выпить можно. Не бойся, не ты ко мне в друзья

навязываешься, это я тебя вызвал, пей.

  Я взял стакан, поднял его на уровень глаз, улыбнулся своему шефу и

медленно выпил. Водка - живительная влага. Он снова налил по полстакана.

  -  Слушай, Суворов, своим взлетом ты обязан мне.

  -  Я всегда об этом помню.

  - Я за тобой наблюдаю давно и стараюсь понять тебя. На мой взгляд - ты

урожденный преступник, хотя об этом и не догадываешься и не имеешь

уголовной закалки. Не возражай, я людей знаю лучше, чем ты. Тебя насквозь

вижу. Пей.

  -  Ваше здоровье.

  -  Осади огурчиком.

  -  Спасибо.

  Лицо у него мрачное. По всей видимости, он до моего прихода уже успел

употребить. А выпив, он всегда становится мрачным. Со мной всегда

происходит то же самое. Он, видимо, это давно подметил, и по некоторым

другим, почти незаметным признакам с самого себя рисует мой портрет.

  - Если бы ты, мерзавец, к уркам попал, то ты бы у них прижился. Они бы

тебя за своего считали, а через несколько лет ты бы в банде определенным

авторитетом пользовался. Возьми колбаски, не стесняйся. Мне ее из

спецраспределителя доставляют. Ты о существовании такой колбасы, наверное,

и не догадывался, пока я тебя к себе не забрал. Пей...

  То, что водки в нем было уже более полкило, сомнений не было. Она

понемногу действовать начинала. Вилка в его руке точностью уже не

отличалась, но ум его от влияния алкоголя полностью изолирован. Говорит он

ясно и четко, мыслит тоже ясно и четко.

  - Одно я в тебе, Суворов, не понимаю: ты в мучительстве наслаждения не

находишь или только скрываешь это? У нас широкие возможности наслаждаться

своей силой. Ваньку-педераста можно мучить столько, сколько душа пожелает.

А ты от этих удовольствий уклоняешься. Почему?

  -  Я в мучительстве наслаждения не чувствую.

  Он покачал головой:

  -  Жаль.

  -  Это плохо для нашей профессии?

  - Вообще-то, нет. B мире астрономическое число проституток, но лишь

немногие из них наслаждаются своим положением. Для большинства из них - это

очень тяжелая физическая работа и не более. Но независимо от того, нравится

проститутке ее работа или нет, ее уровень во многом зависит от отношения к

труду, от чувства ответственности, от трудолюбия. Профессией не обязательно

наслаждаться надо, не обязательно ее любить надо, но на любом месте

проявлять трудолюбие надо. Чего зубы скалишь?

  -  Оборот интересный - "трудолюбивая проститутка".

  - Нечего смеяться, мы не лучше проституток, мы делаем не очень чистое

дело на удовольствие кому-то, и за наш тяжкий труд много получаем.

Профессию свою ты не очень любишь, но трудолюбив, и этого мне достаточно.

Наливай сам.

  Я налил.

  - А вам?

  - Немного совсем налей. Два пальца. Хорош. Я тебя вот зачем вызвал.

Прожить на нашей вонючей планете можно, только перегрызая глотки другим.

Такую возможность предоставляет власть. Удержаться у власти можно, только

карабкаясь вверх. Скользкая она очень. Кроме того, помощь нужна, и потому

каждый, кто по ее откосам вверх карабкается, формирует свою группу, которая

идет с ним до самого верха или летит с ним в бездну. Я тебя вверх тащу, но

и твоей помощи требую, помощи любой, какая потребуется, пусть даже и

уголовного порядка. Когда ты чуть выше вслед за мной поднимешься, то и ты

свою собственную группу сколотишь, и будешь ее вслед за собой тянуть, а я

тебя буду тянуть, а меня еще кто-то. А вместе мы нашего главного лидера

вверх продвигать будем.

  Он вдруг ухватил меня за ворот:

  -  Предашь - пожалеешь!

  -  Не предам.

  - Я знаю. - Глаза у него мрачные. - Можешь предавать кого хочешь, хоть

Советскую Родину, но не меня. Бойся об этом думать. Но ты об этом и не

думаешь. Я это знаю, по твоим сатанинским глазам вижу. Допивай и пошли.

Поздно уже. Завтра придешь на работу в 7.00 и к 9.00 подготовишь все свои

документы к сдаче. Меня назначили начальником Разведывательного управления

Прикарпатского военного округа. Туда, в Управление, я свою команду потяну

за собой. Конечно, я беру с собой не всех и не сразу. Некоторых позже

перетяну. Но ты едешь со мной сразу. Цени.

 

                                    11.

 

  Я не знаю, что со мной. Что-то не так. Я просыпаюсь ночами и подолгу

смотрю в потолок. Если бы меня отправили куда-то умирать за чьи-то

интересы, я бы стал героем. Мне не жалко отдать свою жизнь, и она мне

совсем не нужна. Возьмите, кому она нужна. Ну, берите же ее! Я забываюсь в

коротком, тревожном сне. И черти куда-то несут меня. Я улетаю

высоко-высоко. От Кравцова. От Спецназа. От жестокой борьбы. Я готов

бороться. Я готов грызть глотки. Но зачем это все? Битва за власть - это

совсем не битва за Родину. А битва за Родину - даст ли она утешение моей

душе? Я уже защищал твои, Родина, интересы в Чехословакии. Неприятное

занятие, прямо скажем. Я улетаю все выше и выше. С недосягаемой звенящей

высоты я смотрю на свою несчастную Родину-мать. Ты тяжело больна. Я не знаю

чем. Может, бешенством? Может, шизофрения у тебя? Я не знаю, как помочь

тебе. Надо кого-то убивать. Но я не знаю кого. Куда же лечу я? Может, к

Богу? Бога нет! А может, все-таки к Богу? Помоги мне. Господи!